Предводитель подозрительно покосился на емкость с давным-давно выцветшей до белизны этикеткой, но обоняние уже уловило тонкий полузабытый аромат.
– Обижаешь, начальник! – Балагур первым отхлебнул добрый глоток. – Чтобы я, да перепутал? Шутишь? Коньячище знатный. Такого мы в былые времена не пивали, – он повертел бутылку в руках, отколупнул ветхую, как прошлогодний палый лист бумажку с неожиданно яркой акцизной маркой, и протянул коньяк соседу. – Жаль, этикетка сгнила. Французский поди?
– Да и хрен с ней, с этикеткой, – командир надолго приложился к сосуду и вернул обратно. – Двадцать лет выдержки! Любая бормотуха нектаром райским станет.
– Да уж не двадцать. Почитай, все двадцать пять будет…
– Эх, Серый, время-то как летит.
– И не говори, Коля…
Хлебнули еще. Коньяк шел хорошо: разливался сладким огнем по глотке, грел утробу. В мире потеплело, и на душе стало вроде полегче. Хороший тут был торговый центр раньше. Удобный, недорогой. С женой и ребятишками приедешь, она – шмотки смотреть, а ты – детей в игрушки, а по дороге баночку пива прихватишь, и…
– Берегись! – истошно заорал кто-то.
Сверху, со сгнивших потолочных перекрытий на Балагура рухнула стокилограммовая туша. Невиданный хищник отсиделся в укрытии, дождался, пока остальные бойцы разбредутся по углам, выбрал себе цель и атаковал.
Балагур, смятый, отлетел за ящики, как сбитая кегля. Но чудовищу был нужен не он.
Оглушив его, хищник метнулся к Бате, опрокинул того наземь одним броском, прижал к горелому ламинату и ощерился. Командир не успел даже понять, что произошло. Морда, состоящая сплошь из клыков, возникла прямо перед ним. Стекла противогаза запотели снаружи от жаркого дыхания твари. Батя не мог даже пошевелиться… Чего ждешь, приканчивай!
– Держись, Коля! – тяжело ворочался под рухнувшим на него со стеллажа барахлом Балагур, судорожно пытаясь передернуть заклинивший не ко времени затвор автомата. – Сейчас я эту с-с-с…
Не успеет. Не успеет! Пить ему этот проклятый коньяк двадцатилетней выдержки у командира на поминках…
И вдруг тварь резко дернулась. Глаза, пылавшие яростью, разом потухли, будто лампочку в них вывернули. И хлынуло сверху темное и горячее – прямо Бате на лицо, на окуляры противогаза, на голую шею.
Хищник напрягся – конвульсия – потом потяжелел, обмяк и прижался к Николаю всей своей огромной тушей. Умер.
Командир закрыл глаза. Ангел-хранитель уберег. Взял под крыло. Еще не время, значит. Еще не время.
Батя выдохнул и ужом вывернулся из-под трупа. Первым делом нахлобучил свой опрометчиво снятый шлем. Пусть в следующий раз кевлар погрызут, суки.
Ангел-хранитель все еще стоял рядом, чертыхаясь и стараясь выдернуть из размозженной башки мертвой твари погнутую арматурину. Хорошая реакция. Балагур не успел, а этот оказался тут как тут.
– Кто такой? – Батя поначалу засипел от волнения, но кашлянул и вернул себе начальственный бас. – Фамилия, звание?
– Сержант Князев! – срывающимся юношеским тенорком ответил боец, поднося ладонь к шлему.
– Молодец, старшина!
– Я сержант, товарищ…
– Теперь уже старшина. Кто командир? Майор Балагуров!
– Я! – Балагур уже выбрался из-под груды трухлявых картонных коробок и справился, наконец, с проклятым затвором автомата.
– Довести до непосредственного командира Князева, что личным приказом президента ему присвоено очередное воинское звание старшины!
– Так точно! – казенные формулировки звучали музыкой в ушах старого бойца: его командир был жив-здоров. – Чего молчишь, старшина? – хлопнул Балагур по плечу остолбеневшего солдатика. – Устав забыл, а?
– Служу… Первомайской… республике! – выпалил парнишка, задыхаясь от волнения…
***
Свой крошечный закуток на Первомайской Игорь Князев делил с братом – Антоном. По нынешним временам, это, вообще-то говоря, сказочное везение и настоящее богатство: и собственный угол, и живой брат.
Химкостюм, уже прошедший обработку, но так до сих пор и заляпанный кровью, Игорь сбросил на пороге. От шлема, бронежилета и прочей «сбруи» он избавился еще раньше, сдав все это добро вместе с оружием в арсенал: по станции разгуливать вооруженным строго запрещалось. Единственное исключение – для тех, кто при исполнении.
Антон против обыкновения был дома.
– Ну что, вояка, – довольно улыбнулся он. – Наигрался в солдатики? Все члены домой принес, или что-то оставил поле брани?
Он, как обычно, сидел, обложившись своими бумагами и покоробившимися от сырости старыми книгами, что-то чертил, сверял, исправлял в бесчисленных схемах и планах… Все, как обычно. И не волновал его, казалось, совсем готовившийся несколько месяцев победоносный поход, которым буквально жила вся республика. И не волновала очередная победа. Как не волновало ничего на свете, кроме любимых подземелий и штолен. И книг.
– Все шутишь, Антошка… – насупился Игорь. – А мы сегодня жизнью рисковали ради таких вот книжных червей…
– Которые вас об этом, товарищи военнослужащие, вовсе не просили, – Антон быстро записал что-то на клочке бумаги и вновь уставился на лежавший перед ним план, грызя карандаш. – Нравится вам адреналин – пожалуйста, щекочите себе нервы. У нас, червей, другие развлечения.
– Мы, между прочим, – продолжал дуться Игорь, которого всегда обижало пренебрежительное отношение к армии «насквозь цивильного», как выражался командир, братца. – Добра всякого притащили – выше крыши! – провел ладонью у себя над головой. – В том числе и на твою долю. Хотя ты этого…
– Не заслужил? – Антон бросил карандаш на план и с хрустом потянулся всем своим щуплым телом: в отличие от брата он богатырскими статями похвастать не мог и выглядел рядом с ним подростком. Хотя все было совсем наоборот – младшим, и на целых пять лет, был именно Игорь. – Ну конечно. Я ведь просто гулять хожу, не то, что вы – вечно занятые своими подвигами.
– Нет, ну я не это, конечно… Я… – промямлил Игорь.
Да, сморозил глупость. Хватанул. Ведь его брат был одним из лучших разведчиков-аналитиков, великолепно разбирался в паутине технических туннелей и прочих коммуникаций, оплетающих туннели, словно лианы деревья в джунглях. И относительно безопасный маршрут к взятому, наконец, сегодня торговому центру проложил именно он.
– Да и что вы там сегодня добыли? – усмехнулся Антон. – Только не говори – попытаюсь угадать. Во-первых, бухло. Его-то вы нашли массу, и это уж конечно – большая часть вашей добычи. Верно?
– Верно, – вынужден был признать правоту брата Игорь.
Основную часть груза, которым безжалостно навьючили всех без разбора – и ополченцев и армейских – составляли жидкости, укупоренные в давно лишившиеся этикеток бутылки бесцветного, зеленого, коричневого и даже темно-синего стекла. Игорь был равнодушен к крепкому спиртному, предпочитая ему легкое пиво, которое варили прямо тут, в подземелье, из грибов. Но многие его товарищи, невзирая на строжайший запрет командиров, изрядно надегустировались по дороге невиданных напитков.
