Простейший, казалось бы, вопрос ввел в минутное замешательство не только имеющего к гостинице косвенное отношение Андрония, но и девушку-администратора. Казенная восторженная улыбка сползла с её лица, она побледнела, покраснела, тихонько ойкнула, ухватившись рукой за подол своей юбчонки, но все-таки через минутку скомкано пояснила:
— Нет… кровать одна, но там есть два диванчика, очень удобных, хотя мы можем, если желаете, переоборудовать и доставить вторую…
— Не надо ничего доставлять, — барским жестом оставила девушку Ника. — Мишель прекрасно расположится на диванчике, это же вам не на голом бетонном полу в гараже…
Блондинка слегка повернулась к сопровождающему её поверенному и хитренько подмигнула ему, мол, помнишь, как оно было в тот раз? Во всяком случае, иначе истолковать её движение вряд ли было возможно.
— …значит, договорились, вещи — в мой номер, — скомандовала девушка и с упрямой, чуть ехидной лаской обратилась к Андрону: — А вы уж будьте так добры, расскажите местным репортерам, особо интересующимся моей личной жизнь, что с Мишелем я не сплю, а просто делю один номер, нам так удобнее и привычнее.
Ошеломленный неожиданным, пусть и таким незначительным нарушением некоего негласного регламента и тем напором, с каким это нарушение совершила Ника, толстячок послушно кивнул, в глубине души, конечно, понимая, что своим поведением блондинка в очередной раз дает повод к и без того уже многочисленным сплетням о себе.
Сообразив, что чуть было не возникшая совершенно не по её вине проблема решилась как бы сама собой, девушка-администратор быстро пришла в себя и продолжила задолго до приезда гостей сочиненный и отрепетированный монолог:
— Ресторан и буфет у нас работают круглосуточно, дежурные блюда можно получить или заказать в номер в течение пяти минут, меню вы найдете в номере, кроме того, мы можем предложить услуги парикмахерской, салона красоты, массажиста, сауну или, по желанию, русскую баню…
— Отлично, — кивнула одобрительно Ника. — А еще лучше будет, если в ближайшие часов пять-шесть к нам в номер никто не будет стучаться или звонить с разными назойливыми предложениями от продажи Библий до девушек легкого поведения… кстати, они нам совсем не нужны, можете разочаровать свой постоянный контингент… Надеюсь, запрет на репортеров будет соблюден в точности, как мы договаривались заранее?
— Разумеется, уважаемая, разумеется, — закивал, как китайский болванчик, Андроний. — У нас все-таки не столица метрополии и даже не губернский город, своих мы знаем наперечет и уже предупредили, а всех приезжих будем контролировать особо тщательно. Не волнуйтесь…
— Это репортерам надо будет волноваться, — чуть высокомерно сказала Ника. — Если попадутся мне на глаза в ненужное время, да еще и с ненужными вопросами. Ладно. А где мы встретимся к вечеру, чтобы подписать контракт и прочие бумажки? Вам же не стоит напоминать, что по факсу я отправила лишь предварительное согласие на участие в фестивале…
— Здесь. Здесь, в гостинице. Тут отличная комната для переговоров, да и идти вам никуда не надо будет, — поспешил успокоить её толстяк. — Как только отдохнете, решите, что пора позаниматься делами, позвоните мне, вот…
Он неловко вытащил из нагрудного кармана пиджака визитку и протянул её Нике, но стоявший, казалось бы, на изрядном отдалении и совершенно не слушающий их разговор Мишель ловко перехватил твердый бумажный прямоугольник, на котором красивым, готическим шрифтом кириллицей и по латыни были написаны имя-фамилия, род деятельности, название конторы, а на обратной стороне — многочисленные телефоны Андрония: домашний, служебный, клубный, ресторанный и еще полудесятка мест, где можно было застать толстячка и днем, и ночью.
— Там скоро и переносной появится, обещали к концу года и у нас связь наладить, мы в этом проекте тоже участвуем, финансово… — явно гордясь своей причастностью к последним достижениям техники, сказал толстячок.
— Какие у вас обширные интересы, под стать фигуре, наверное, — с милой язвительностью, как королева пажу, улыбнулась Ника и начала было подыматься на второй этаж по узкой, но шикарно отделанной мрамором и бронзой лестнице, как её задержал еще один вопрос Андрония, заданный вполголоса, будто исподтишка, с оглядкой на уже отошедшую на свое постоянное место девушку-администратора:
— Скажите, а как теперь, ну, в свете этого и вообще всего, ну и так далее… — толстячок замялся, пытаясь сформулировать слишком уж нетактичный, по его мнению, вопросец, но справился с собой и выпалил: — Антона Карева теперь ждать на фестивале или не стоит?
— О, боги!!! Опять… — округлила глаза Ника. — Как у вас, здесь, все просто и легко. Если мужчина и женщина живут в одном номере, значит, спят вместе, а если спят вместе, но третий тут лишний… Антон непременно приедет, думаю, он уже давно в пути и стремительно приближается к вашему городку. А вместе мы не приехали потому, что у каждого существует, кроме личной, еще и общественная жизнь. Антон задержался в столице по концертным своим делам, это гораздо важнее и для него, и для меня, чем совместная ночь в мерзко скрипящем и стучащем вагоне старого поезда…
То ли толстячку показалось, то ли язвительная блондинка и в самом деле под конец своей язвительно-обличительной речи показала ему дразнящий розовый влажный язычок, но тут же она развернулась на каблуках и бойко застучала ими о мрамор… За ней незамедлительно последовал и Мишель, вот только до тех самых пор, пока он не поднялся по лестнице и не скрылся за поворотом, Андронию казалось, будто с седого, коротко остриженного затылка буровят его внимательным, пристальным взглядом холодные глаза поверенного в делах…
За спиной Максима вздыхал пневматикой, лязгал металлом, визжал электродвигателями, сверкал отраженными от высоких, под потолком, окон огнями сварки, беззлобно, от души, матерился и топал грубыми, промасленными башмаками многих десятков ног затихающий на обеденный перерыв цех. Максим свою норму за полсмены сделал чуть раньше срока, потому и станок выключил, и стружку обмел минут за десять до того, как и остальные пролетарии начали закругляться. Протирая руки ветошью, Максим первым из всего цеха вскарабкался по крутой металлической лестнице на второй этаж, к бытовым помещениям, крикнул в открытую дверь конторки мастера, что б тот принял сегодняшний продукт, и отправился по длинному, пока еще тихому и пустынному коридорчику в самый его конец, к душевым и раздевалке, откуда несло странной смесью запахов металла, машинного масла, грязного белья, пота, дешевого табака и крепкого одеколона…
