Нагасена смотрит вверх, на здание, в котором расквартировано Крестовое Воинство. Местные называют его Командорством. Это величественное строение с вставшими на дыбы золотыми львами, рифлёными колоннами и скульптурами воинов, которое увенчано искрящимся куполом из чёрного мрамора. Высоко над портиком, на фронтоне, написана фреска, украшенная эпическими образами, а главная дорога, ведущая ко входу в здание, вымощена чудовищными плитами, которые содержат названия миров, приведённых к согласию Легионами Астартес.
На этих плитах каждый день вырезают новые строки, и Нагасена гадает о том, что чувствуют эти воины, глядя на всё растущий список побед своих братьев, тогда как сами они остаются на Терре, всё дальше и дальше от кровавого острия границы Империума.
– Ваши приказы, Мастер? – спрашивает Картоно.
Его компаньон не вооружён, но он и без этого смертоносен. Его прежние повелители отточили его мастерство убийцы до такой степени, что он – оружие сам по себе. Многие люди не любят Картоно, будучи даже не в состоянии сформулировать причину, но Нагасена уже давно привык к его обществу. Он озирает солдат, уверенный, что они хорошо укрыты в хитросплетении роскошных авеню и колоннад процессиональных дорог, которые обвивают эту часть Дворца Императора, как драгоценности – шею любимой наложницы.
Три тысячи вооружённых людей ждут от него сигнала к штурму, и Нагасена знает, что когда он его отдаст, многие из них умрут. Может статься, что и все они. Мало какие из проведённых охот доставляли ему удовольствие, но эта в особенности ему не нравится. Ему хотелось бы снова очутиться на своей горной вилле, где его единственными заботами были бы смешивание красок и уход за садом, но его желания и нежелания сейчас не играют никакой роли.
Задание дано, и долг обязывает его подчиниться. И хотя ему не нравится этот приказ, он его понимает.
– Идём со мной, Картоно, – говорит Нагасена, выходя на грандиозную триумфальную аллею. Картоно спешит за ним, удивлённый неожиданным поступком своего мастера. Нагасена слышит голос Головко в бусине вокса у себя в ухе и вытягивает её наружу. Протесты становятся писклявыми и далёкими.
– Теперь они точно узнают о том, что мы идём, – высказывается Картоно, и Нагасена кивает.
– Само твоё присутствие предупредило как минимум одного из них, – говорит он. – Ты в самом деле думаешь, что такая масса вооружённых людей сможет приблизиться к подобному месту, и его обитатели не будут об этом знать?
– Полагаю, что нет, – соглашается Картоно, бросая взгляд через плечо. – Генерал-майор не придёт в восторг. Он устроит нам неприятности.
– Отложим эту проблему на другой день, – говорит Нагасена. – Пока что меня вполне устроит, если мы переживём это утро. Очень похоже на то, что мы здесь поляжем.
Картоно качает головой:
– У вас сегодня фаталистичный настрой.
– Возможно, – говорит Нагасена, пока они поднимаются по первым ступеням Командорства. – Мне не нравится вставать раньше солнца. Я считаю это невежливым.
Картоно прекрасно понимает его состояние. Нагасена устал от охот, но это задание дал ему человек, чьи приказы пришли с самого верха. Он не мог отказаться. Нагасена чувствует прохладу этого дня через свои шёлковые одежды, но не позволяет ей себя отвлечь. Зная, что его доспехи послужат слабой защитой от оружия его добычи, он не стал приказывать Картоно, чтобы тот облачил его в лакированную броню из керамита, прослоенного адамантиевой сеткой.
Наверху, в портике, появляется человек, и Нагасена чувствует, что его сердце начинает стучать немного быстрее. Он высок и широкоплеч, как и ожидается от воина, которого подвергли генетическим улучшениям, чтобы возвести его на высшую ступень физического развития. Но в нём присутствует обаяние, и это неожиданно. Его волосы длиннее, чем у них принято, и собраны на затылке в короткий хвостик, а лицо у него широкое, с характерными плоскими чертами, столь обычными для его собратьев. Нагасена с облегчением видит, что на нём нет брони. Возможно, это знак того, что он вышел не для схватки. На нём красные одежды с каймой цвета слоновой кости, а на его груди покоится нефритовый скарабей в оправе из янтаря.
Мужчина наблюдает, как Нагасена и Картоно взбираются на вершину лестницы, сохраняя на лице непроницаемое и невыразительное выражение. Хотя нет, это не совсем так. В нём присутствует печаль, видимая лишь в тончайшем изгибе опущенного уголка его губ и в напряжённости мышц вокруг его глаз.
Нагасена наконец-то достигает вершины лестницы и встаёт перед мужчиной, который возвышается над ним, как легендарный они[6]. Те, как утверждается, тоже жили в горах, но древние мифы рассказывают о безобразных существах с рогатыми черепами и широкими ртами, полными устрашающих клыков.
В этом же воине нет ничего уродливого – он безукоризненный представитель своей породы.
– Они-ни-канабо, – шепчет Картоно.
Нагасена кивает точности этой фразы, но ничего не отвечает.
Воин тоже кивает и спрашивает:
– Они с железной палицей?
– Это означает неуязвимость или непобедимость в битве, – говорит Нагасена, стараясь скрыть своё удивление тем, что воин знает этот старинный язык Древней Земли.
– Я в курсе, – отвечает воин. – Ещё одно значение – "сила на силе", когда данная тебе мощь дополняется умением обращаться с каким-нибудь орудием или внешней энергией. И впрямь, очень подходит.
– Ты – Атхарва? – спрашивает Нагасена, понимая теперь, каким образом тот может знать их тайный язык.
– Я – Адептус Экземптус Атхарва из XV Легиона, – подтверждает воин.
– Ты знаешь, зачем мы здесь?
– Конечно, – отвечает Атхарва, – я ждал вас раньше.
– Я бы удивился, если бы это было не так.
– Скольких солдат ты привёл?
– Чуть больше трёх тысяч.
Атхарва обдумывает количество.
– Мои братья будут оскорблены тем, что ты пришёл с такими малыми силами. Ты должен был привести больше – для надёжности.
– Прочие сочли, что этого будет достаточно.
– Посмотрим, – замечает Атхарва, как будто они обсуждают не более чем умозрительную задачку, а не ужасную, немыслимую растрату жизней граждан Империума.
