– Что… у него? – спросил Кельм. Вода блаженно разливалась внутри.
– Ожог у него, процентов двадцать. Чем-то зацепило… и знаешь, похоже, шок. Побили тоже сильно. А ничего не сделаешь… воду я пыталась вливать. Он без сознания… только молиться осталось.
– Мы в Дарайе, – сказал Кельм. И тут до него наконец дошла вся ситуация.
Они в плену, в Дарайе. Не где-нибудь на полевом пункте, не в руках у вангалов. Они уже в самой Дарайе. Скорее всего, в атрайде.
– Да, мы в атрайде, – подтвердила Лени, – я тоже теряла сознание… но потом, когда нас уже тащили сюда, я поняла. Кель, мне кажется, он умрёт…
Это для него самое лучшее, хотел сказать Кельм. И для нас, собственно, тоже. Но не сказал.
Это было правильно и логично. Лучше им было бы быть уже мёртвыми. Но сейчас он почему-то не испытывал ужаса, и ему даже хотелось жить. Атрайд – страшное слово, они это усвоили прочно. Но – такова уж человеческая плоть – Кельм сейчас радовался, что они не в руках у озверевших вангалов, которые убили бы их мучительно, но довольно быстро. Сравнительно быстро, конечно. Атрайд был цивилизованным местом. Кафель, искусственный свет, водопровод. Скорее всего, даже их облачные тела не разрушены. Обычная в таких случаях практика – перевербовка. Чтобы перевербовать человека, невозможно просто мучить его – скорее всего, их ещё и лечить будут, и разговаривать с ними, и кормить. В общем-то ясно, что это только продлит мучения, что лучше было бы умереть быстрее. Но вот прямо сейчас им не так уж плохо, и ближайшая перспектива – не самая кошмарная.
Девушка снова легла рядом с ним. Лицо к лицу. Глаза её остались нетронутыми. Милые, чистые, прекрасные глаза. Кельм захотел поцеловать Лени. Но сил не было. Он просто протянул левую руку. Провёл по её волосам. Лени всхлипнула, сразу утратив всё мужество.
– Лени… Ленникен, – сказал он, – что они сделали с тобой?
Она заметно вздрогнула. По щекам её побежали слёзы.
– Кель, – прошептала она едва слышно, – я люблю тебя. Люблю.
Кельм молча смотрел ей в лицо. Словно старался запомнить.
– Кель, что с нами будет?
Он хотел сказать «мы умрём», но не мог заставить себя это выговорить.
Первым забрали Вена. Он был ещё жив, хотя так и не пришёл в сознание. Двое охранников в синей форме, с «ТИМКами» и электродубинками на поясе, подняли и уволокли его куда-то. Через некоторое время пришли снова. Один из них подошёл к Кельму.
– Встать.
По-дейтрийски, но с сильным акцентом. Кельм неплохо знал дарайский, даже лучше обычного среднего уровня гэйна – у него были способности к языкам.
– Я не могу, – сказал он по-дарайски. Охранник снял с пояса дубинку. Но второй, быстро подойдя к нему, сказал что-то вполголоса. Кельм не разобрал – что. Оба дорша нагнулись и подхватили Кельма под руки.
– Кель, я люблю тебя! Не сдавайся! – звонко сказала Лени. Он хотел ответить что-то и не смог, острая жалость и любовь к ней стиснули горло. Да и глупо говорить, когда тебя волокут по полу.
Его тащили довольно долго. Потом остановились. Подняли и забросили на каталку, и дальше уже повезли. Люминесцентные лампы мелькали над головой. Лифт. Снова потолок – белый, рельефно отштукатуренный. Больница.
Это уже и была больница – действительно. Двое врачей – или это медперсонал, кто их разберёт, мужчина и женщина, в бледно-салатовых одеждах. Незнакомые приборы. Кельма переложили с каталки на стол. Одежду, что была на нём, разрезали и сняли. Привязали к столу ремнями. Но Кельм понимал, что его не пытать собираются, что его будут лечить. Другой вопрос – для чего, но лечить. Его осматривали. Делали рентген с помощью мобильной установки. Потом врач стал накладывать швы, разумеется, про обезболивание никто не подумал. Кельм зажмурился, сжал зубы и терпел. Это кончится, это скоро кончится. И это прошло. Зашили раны на спине, на пояснице, в паху (это было так больно, что Кельм уже не мог не стонать, а потом его вырвало водой). На руку наложили гипс, на грудную клетку повязку. Заклеили все раны и даже ссадины. Врачи переговаривались между собой, не обращая на Кельма особого внимания, работая с ним, словно с куском дерева. От боли он почти не понимал, о чём они говорят… что-то техническое, про его раны. Что-то про свои дела, какую-то вечеринку.
Потом Кельма переложили снова на каталку и увезли. В крошечную комнатку, два на полтора метра, на больничную койку. В левую руку ему воткнули катетер и подключили капельницу. Привязали к койке, а затем охранник прибуксировал в палату летящий по воздуху, в сверкающих петлях шлинга, облачный слепок – и Кельму вернули облачное тело.
Без него раны не заживают.
Кельм лежал и взвешивал свои шансы.
Болело дня два или три. Он монотонно повторял про себя молитвы по кругу – это отвлекало. Потом стало легче, прояснилась голова. Он вспоминал всё, что говорили в квенсене на уроках по Дарайе и по психологической защите. Их готовили к этой ситуации.
Шансов выбраться практически нет, Кельм это сознавал. Это единичные случаи – когда кому-то удавалось вырваться из атрайда. И то – это если организуют спасательную операцию, если речь идёт об известном агенте, например. Так было со знаменитым Вэйном. Но о них троих даже и не знает никто – пропали без вести. Может, боевики-вангалы унесли на одну из своих баз и замучили насмерть. Может, попали в атрайд – и в какой, их в Дарайе тысячи? Может, и даже скорее всего, их тела начисто сожжены виртуальным оружием. Их никто не будет искать. Их не найдут и не помогут.
А без помощи выбраться из атрайда нельзя. Пока он привязан. Как только отвяжут – безусловно, отберут облачное тело. Бежать без облачка – бессмысленно, дольше двух месяцев без него не протянешь. Разве что умереть на свободе. Но ещё без облачка и в Медиану не выйдешь. А на Тверди – куда бежать? Ты в Дарайе. Сами атрайды очень хорошо охраняются. Здесь ведь содержатся и местные преступники. И за пределами атрайдов бежать некуда. Чужой мир вокруг. Чужой мир, где дейтрины отличаются даже внешностью, где ты будешь бросаться в глаза…
И всё же Кельм не переставал надеяться. Глупо – но как жить иначе? Да, он помнил рекомендации – считать себя мёртвым. Но он был жив. И сопротивляться любой ломке мог только потому, что чувствовал себя живым.
Может быть, есть выход. Может быть, есть какие-то возможности, которые не бросаются в глаза, но которые можно использовать.
Положение осложняло то, что где-то здесь была и Лени. Кельм знал, что без неё не двинется с места. Жить потом, зная, что Лени погибла… Нет.
Он прокручивал в памяти всё, что знал о тактике противника. Их будут пытаться перевербовать. Любой гэйн для Дарайи – серьёзное приобретение. Ясно, что воевать против своих ни один дейтрин не будет ни при каких условиях, будь он последней сволочью даже, потому что не получится у него создавать виртуальные образы в бою. Но гэйн способен создавать маки, высокоэнергетичные заготовки, которые бойцы Дарайи будут потом просто копировать. Дарайцы почти поголовно не способны к этому. У них это могут только подростки, которых используют лет до шестнадцати-восемнадцати, но взрослея, они больше не в состоянии этого делать.
