Когда Беккер произнес имя Надари Кандо, Акорна уловила в его голосе странные, тревожные нотки. Надари была главой службы безопасности Хафиза Харакамяна и, помимо этого, являлась потрясающей женщиной.
— Вы как-то странно отреагировали на упоминание Надари, капитан. Что-то не так? — участливо поинтересовалась Акорна. Конечно, она могла бы просто прочитать его мысли, но это было бы, во-первых, невежливо, а во-вторых, ни к чему. Беккер прекрасно умел излагать свои мысли с помощью слов.
— Да, — печально кивнул он, — полагаю, ты права.
— Вы грустите из-за того, что больше не встречаетесь с нею?
— Нет, дело не только во мне. У меня такое чувство, будто она все больше и больше уходит в себя, закрывается от окружающих. Поначалу я думал, что дело действительно во мне, что я ей осточертел и она хочет быть с тем солдатом Федерации. Но потом выяснилось, что это не так. Надари бросила его уже через пару месяцев. Кроме того, она ничуть не возражала против того, чтобы я встречался с Андиной. Более того, она ей нравилась, и Надари говорила, что мне с Андиной будет гораздо лучше, чем с ней. Но, поверь мне, на Надари это вовсе не похоже. Мы с ней до сих пор остаемся друзьями, она дорога мне. Однако я чувствую, что с ней что-то не так. Но поскольку мы с ней так толком и не успели поговорить после моего возвращения из экспедиции, в ходе которой я собирал утиль на нархи-Вилиньяре, мне неизвестно, что у нее на уме.
— Но у вас наверняка есть какие-то предположения? — спросила Акорна, желая услышать продолжение истории.
Беккер молча кивнул. Глаза его были опущены к полу, губы крепко сжаты, плечи устало сгорблены.
— Да, — заговорил капитан. — Я думаю, она все еще терзается тем, что произошло с ней после того, как Эдакки Гануш и адмирал Икваскван одурманили ее, превратили в пыточную машину и использовали против твоего народа.
— Но ведь она наверняка знает, что в этом нет ее вины, — проговорила Акорна. — И мой народ, как только у него появилась такая возможность, исцелил ее раны — и моральные, и физические. Разве не так?
Внезапно Акорна ощутила укол вины. В последнее время на нее свалилось слишком много проблем. Сначала — исчезновение самого близкого для нее человека, связанное, как полагали, с какой-то поломкой машины времени, случившейся в результате тотального разрушения Вилиньяра ордами кхлеви, потом — боль от этой потери, которую безуспешные попытки отыскать и вернуть Ари делали еще острее… Да, собственные переживания заставили и ее саму замкнуться в себе, забыть о том, что у других людей тоже имеются проблемы, которыми они не хотят делиться с Акорной, чтобы не обременять ее дополнительными переживаниями. Но самая неприятная правда заключалась в том, что теперь Акорне приносила облегчение мысль о том, что не у нее одной все плохо, что другие тоже печалятся и, возможно, даже страдают. Похоже, она встала на путь превращения в законченную эгоистку.
Беккер пожал плечами и вновь заговорил:
— Разумеется, они простили ее за все то зло, которое она им причинила, избавили от дурмана, излечили ее раны. Вопрос в другом: простила ли Надари саму себя? Думать, что ты самое гнусное, самое жестокое, самое зловещее существо из всех двуногих — это ужасно, а для такого человека, как Надари, привыкшей отвечать за свои поступки, ужасно вдвойне. В результате того, что проделали с ней эти негодяи, в ее душе, должно быть, сейчас полный хаос и непроглядная ночь. Она пыталась хоть немного отвлечь себя от мрачных мыслей — с помощью Луны, Харакамянов, меня, того солдата Федерации, но вряд ли ей это помогло. Не думаю, что душу можно излечить таким путем. Ей, по-моему, следовало самой додуматься до этого, но Надари, наоборот, отталкивает от себя всех тех, кому она дорога. Единственное существо, с которым у нее, кажется, сохранились нормальные отношения, это РК. Но даже при этом Надари не хочет взять его себе, хотя я и просил ее об этом. Черт возьми, даже он просил! Однако она упорно отказывается, словно боится причинить зло и ему.
— О, простите, капитан! — расстроенно воскликнула Акорна. — Я и представления не имела о том, что она испытывает подобную боль. Если хотите, я попробую прощупать ее более основательно и выяснить, удастся ли мне помочь ей. Знаете, мне кажется, что ее состояние чем-то напоминает то, в котором находился Ари.
— Да, пожалуй, ты в чем-то права. Однако есть одно различие: Ари никто не заставлял делать что-то против его воли и совести. Даже несмотря на то, что его подвергли мучительным пыткам и изуродовали, он все равно остался линьяри. Кхлеви вырвали его рог, переломали ему кости и едва не убили, но тем не менее им не удалось заставить его причинить кому-то зло. Ари терпел страшную боль, но она не сломила его. А вот мою Надари эти подонки Гануш и Икваскван буквально вывернули наизнанку, освободив жившую в ее душе злую собаку, которую она всегда держала на коротком поводке, и превратив ее в одну из тех гадин, каких она сама всегда ненавидела. Сегодня это чудовище по-прежнему живет рядом с ней, но Надари жестко контролирует его, поскольку по сути своей она — защитник, прирожденный герой, покровитель слабых. А Гануш и его банда искалечили ее душу.
Беккер откашлялся, поскреб щеку ногтями и продолжал:
— Только представь себе, каково ей осознавать это. Осознавать, что из нее сделали чудовище пострашнее всех, с какими ей доводилось сражаться до этого. И стоит ли удивляться тому, что в ее голове и душе сейчас все перемешалось? Ей необходимо что-то, но она сама не знает, что именно. Я тоже этого не знаю, но вряд ли вы, линьяри, можете ей это предложить.
Не находя слов утешения, Акорна хранила молчание на протяжении всего времени, оставшегося до прибытия на Луну Возможностей, тем более что прыжок был не так уж велик. И она, и Беккер были погружены в собственные мысли, а РК разлегся между ними на панели управления и медленно покачивал хвостом: вправо-влево, вправо-влево…
* * *
Хафиз Харакамян, хитрый и удачливый межгалактический предприниматель и нареченный дядя Акорны, тепло приветствовал ее по прибытии на лунную базу Маганос, однако, помимо радости, в глазах Хафиза она сумела прочитать и множество невысказанных вопросов. Она могла бы ответить ему прямо сейчас: нет, Ари так и не объявился, и его местонахождение до сих пор не установлено. Когда это случится, она будет первой, кто сообщит об этом всей галактике. Однако в сознании Хафиза Акорна сумела прочитать кое-что еще: все внутри его бурлило, и ему не терпелось поговорить с капитаном Беккером.
— Мне сообщили, что вы умеете общаться с этими существами, — заговорил он, сделав величественный жест в сторону двух людей, которых уже боялись, подозревали и презирали, словно объединив их воедино. Это были люди из древнего племени ватов, выходцы из доисторического прошлого Старой Терры, и оказались они на Вилиньяре совершенно случайно, вследствие досадной ошибки, когда с помощью машины времени сюда переправляли Предков. Кроме того, смыслом их жизни, как выяснилось, являлась… охота на единорогов.
