Это всего лишь вопрос времени.
Чем дольше мы блуждаем по пустыне – открытые всем стихиям и представляющие собой цель для Посольства, – тем сильнее мое сердце стискивает отчаяние.
Отчаяние от осознания мрачной правды: там, позади, в Хоуле, который когда-то был Лос-Анджелесом, даже и без Иконы Посольство, судя по всему, по-прежнему обладает всей властью и всем оружием.
Мрачная правда состоит и в другом. Как мы узнали во время нашей слишком короткой остановки в Неллисе, полковник Каталлус со всей яростью обрушился на жителей города, а стройки продолжаются как ни в чем не бывало.
Я смотрю туда, где напротив меня сидит Лукас, прижавшись к выступу красного камня; он в одной рубашке. Мне требуется мгновение-другое, чтобы сообразить: Лукас набросил на меня свою рваную форменную куртку, а заодно и свое одеяло.
Он улыбается, почти застенчиво, и я смягчаюсь, видя его посиневшие губы.
Не знаю, почему я не могу просто сказать то, что я думаю, что я благодарна за его заботу… Что когда я вижу его губы, мне хочется их целовать, хочется целовать Лукаса, но поскольку мы никогда не остаемся наедине, я не осмеливаюсь.
Мой пустой желудок громко урчит, когда я поворачиваюсь, чтобы проверить, кто еще рядом, на тот случай, если ошибаюсь. Но я не ошибаюсь: чуть в стороне похрапывает Фортис, под грудой сухих веток, которые, впрочем, не могут скрыть его шерстяные красные носки – они торчат вверх, как уши вязаного кролика. Рядом притулилась Тима, вся перепачканная пылью и почти не занимающая места, потому что свернулась в аккуратный клубок рук и ног, как некое компактное военное снаряжение. Брут пристроился в изгибе ее колен, и храпит он так громко, что его можно скорее принять за сына Фортиса, чем за собаку Тимы. Ро, как обычно, нигде не видно, но он и не устраивался спать рядом ни разу после того, как мы покинули миссию.
Он не желает приближаться к Лукасу.
Ко мне.
Все станет гораздо проще для всех нас, говорит Фортис, когда мы найдем дорогу туда, куда направляемся.
Идиллия – так называет это место Фортис. «Я нашел ее с помощью Дока. База грассов. Единственный лагерь в этих местах».
Я была смущена, когда он впервые об этом заговорил.
– Идиллия? Но почему они назвали так свой лагерь?
– Потому что это рай, милая. Место, где Иконы не в состоянии причинить нам вред, а Лорды не могут летать.
– Ты имеешь в виду какое-то местечко над радугой? Как в старых сказках?
– Я имею в виду нечто под горой. Как в старых военных руководствах.
Но я все равно не понимаю, как он предполагает найти некую базу бунтовщиков-грассов, если ее даже Посольство обнаружить не может. И мне трудно поверить в существование безопасного места. Места, где мы сумеем разработать стратегию нашего сражения с Домом Лордов.
Но плана получше ни у кого из нас нет. Или еды получше. Или просто достаточного количества воды. Или другого способа выбраться отсюда.
И потому мы, как хорошие солдаты, в которых быстро превращаемся, движемся в сторону гор.
– Дол?
Я подскакиваю на месте, когда Лукас касается моего плеча, выдернув меня из размышлений о горах и солдатах. Он кивает в сторону ближайшего холма. Длинные волосы падают ему на лицо, их кончики завиваются.
– Идем, Дол. У меня есть кое-что для тебя.
Вид его отросшей шевелюры заставляет меня осознать, как давно никто из нас не совершал таких обычных действий, как, например, стрижка. И еще лицо Лукаса теперь украшает красная рана на лбу, она тянется над глазами, как лишняя бровь, – это память о крушении, так же как синяки на моем лице, распухшая лодыжка Тимы и сломанное ребро Ро.
Так же как наши пустые животы, ноющие от голода.
Но несмотря ни на что, он все равно ошеломляюще красив, этот Лукас Амаре.
– Кое-что для меня?
Он застал меня врасплох, я растеряна, но Лукас предлагает мне руку – и я берусь за нее, поднимаюсь и иду за ним. В ту самую секунду, когда я прикасаюсь к Лукасу, я чувствую тепло. Оно возникает оттого, что сердце Лукаса бьется в такт с моим.
Неужели и все ощущают то же? Он мог бы их заставить, если бы захотел. Уж это-то я знаю.
Но есть ли в этом нечто большее, нечто лишь для одной меня?
Я стою рядом, удерживая его руку на долю мгновения дольше, чем то необходимо. Чувствую, что краснею, и отворачиваюсь, внезапно испытывая благодарность к тускнеющему свету.
Все это так странно. Я хочу сказать, я странная. То, какой я стала. Как воображаемый поцелуй может ощущаться как самый настоящий.
Тот единственный идеальный, возвышенный, украденный поцелуй, там, в миссии… В тот день, когда мы были так близки к тому, чтобы связать себя друг с другом, сердце к сердцу, рука к руке…
Вздрагивая от воспоминаний, я потуже натягиваю на себя все, что на мне есть. И все равно мои щеки снова розовеют, когда я иду следом за Лукасом вверх по извилистой тропе, что уводит от пересохшего речного русла, у которого мы разбили лагерь, если это можно так назвать, все выше и выше, к вершине каменистого холма, возвышающегося над потемневшей пустыней. Красный гравий пейзажа испещрен странными, почти неземными на вид фигурами, – это ветер высек из породы нечто похожее на жизнь. «Уж, наверное, это место не назвали бы просто так Долиной гоблинов». Я как наяву слышу голос Фортиса, когда смотрю со склона на камни.
Потом я слышу знакомое потрескивание браслета Лукаса и сразу за ним такой знакомый голос Дока:
– Лукас? Мне показалось, я теряю твой сигнал.
Я останавливаюсь. Лукас подносит палец к губам и тут же делает знак идти дальше.
Голос Дока отдается эхом от камней.
– Это не оптимально, как ты и сам понимаешь, я уверен. Вы должны оставаться вместе. Могу я тебе напомнить, что двенадцать Икон продолжают функционировать в полную силу? Может быть, ты забыл, что не существует никакого известного оружия, за исключением вас четверых и ваших особых способностей, которые могли бы причинить им хотя бы небольшие повреж…
– Parce metu, Док, – с усмешкой перебивает его Лукас.
Он минует очередной подъем тропы, таща меня за собой.
– Освободись от страха? – переводит Док. – Но я не умею бояться. Это не заложено в мои параметры. Я просто отмечаю, что ты, похоже, не помнишь: завершение неотложной задачи требует от вас всех защищать друг друга, пока вы не окажетесь в безопасности.
– Я за ней присмотрю, Док. Ты не беспокойся, – говорит Лукас, сжимая мою ладонь.
– Я также опасаюсь, что ты, судя по всему, приближаешься к границе зоны связи, которую обеспечивает реле-транслятор Фортиса. В разговорном языке есть выражение: «С глаз долой, из сердца вон».
– А это и вправду так? – поддразнивает Дока Лукас, подмигивая мне.
– Разумеется. Хотя в моем случае звучит слегка иронично, – продолжает Док, с легкостью углубляясь в лингвистику. – То есть если помнить, что я не имею ни глаз, ни сердца, о которых стоило бы говорить. Поэтому эта фраза скорее должна была бы звучать так: «Прочь из зоны связи, прочь из зоны досту…»
Лукас отвечает тем, что просто выключает свой браслет одним движением пальца.
– Вне зоны связи, – усмехается он. Потом, немножко подумав, снимает браслет и вешает его на кривой кактус, что стоит у самой тропы. – Прости, Док.
Я качаю головой:
– Ох, зачем ты так? Он же добра желает.
Лукас с улыбкой шагает дальше, держа меня за руку.
Я не могу не улыбнуться ему в ответ.
– И кстати, что, если он прав? Если Фортис проснется и не найдет нас, он взбесится. Мы ведь не должны покидать лагерь, помнишь? Это слишком опасно.
Я и сама себя гадко чувствую, произнося это.
– Может, это как раз я опасен, – снова подмигивает Лукас.
– Ты? – Я делаю большие глаза, и он тяжко вздыхает:
– Да успокойся ты, Дол! Док нас простит. Мы ведь ненадолго ушли, а три человека – это уже толпа. Да и в любом случае мы почти пришли.
Лукас резко останавливается и с силой тянет меня к себе. Я выпрямляюсь и залезаю на какой-то камень, чтобы стать вровень с Лукасом. Позволяю себе почувствовать тяжесть его сильных рук, легших мне на плечи.
– Я хотел это сделать с тех самых пор, как мы ушли из миссии. – Лукас прижимается лицом к моей шее.
Я морщусь, когда он ударяется о мой подбородок, а потом улыбаюсь, потому что тоже этого хотела, и целую его в макушку.
– И все же ты позволил такой мелочи, как падение с неба, остановить тебя?
Лукас смеется:
– В следующий раз не позволю.
И я тоже.
И в это самое мгновение, наплевав на Лордов и прочее, я чувствую себя самой счастливой девушкой в мире.
Я соскакиваю с камня и прячу лицо на груди Лукаса. Меня охватывает чувство защищенности, и на какое-то мгновение я притворяюсь, что так оно и есть.
