— Страшно, — не думая выпалил Диармайд, — именно там я понял, насколько медленно может течь время… безвестность и страх были даже хуже кислоты, в которой приходилось ошпаривать руки, очищая драгоценную руду от шлака.
Снова затянулась пауза, Диармайд погрузился в воспоминания, а Николь не решалась продолжать тему, видя боль на его лице. Диармайд заметил взгляд прохожего, полный ярости и ухмыльнулся.
— Странно это, как-то раз в афинском клубе мне предъявили — раз я маг, должен пресмыкаться перед людьми, замаливая грехи предков. А здесь из-за меня погибло много людей, а они даже не рискуют взглянуть мне в глаза, чтобы не разозлить.
— Эм, тут правят маги, что странного-то? — удивилась Николь.
— Просто страна, словно кривое зеркало отражающая тот мир, скрытый за церковным занавесом. Те же законы, только действующие не в пользу людей, а в пользу магов.
— Вообще-то в Европе тоже всем управляют маги, просто помимо людей они ещё и держат в ежовых рукавицах молодых магов, не обременённых силой, ну и правят они не открыто, а из тени, прикрываясь пропагандой. Да и различий в этих, очень похожих странах, как ты выразился, тоже хватает.
— Может ты и права… — Диармайд с тоской посмотрел на приближающийся остров, укрытый туманом.
— Я так сюда стремился, а наконец поступив, не проучился и года. Даже удивительно, как много знаний хранит библиотека академии, а я даже не жалею о том, что уезжаю. Странно…
— Ты всегда можешь вернуться к учёбе. Думаю, Арбет Техути без труда сможет организовать тебе академический отпуск.
— А он его мне уже устроил, но я всё равно не уверен, что смогу вернуться к учёбе. Вполне возможно, что я вообще умру, не достигнув цели своей поездки в Грецию, — вздохнул Диармайд.
В общежитии было оживлённо даже в такой поздний час. Шум доносился отовсюду. Увидев Диармайда и Николь многие начинали перешёптываться, но девушка мастерски игнорировала сплетников. Диармайд же не был столь терпелив, ему было достаточно наполнить маной глаза, чтобы распугать охочих до сплетен студентов.
Его крохотная коморка не изменилась с того рокового дня. Везде был беспорядок, на столе валялся пустой флакон от зелья, которое Диармайду насильно влили, засохшая кровь Мурада красными пятнами расцвела на белой простыне, лежащей на кровати.
— За чем таким важным ты вернулся? — поддавшись любопытству спросил Николь.
— За ней, — указал на картину Диармайд.
Девушка застыла. Она ожила, повернула лицо Диармайда к себе, внимательно рассматривая его.
— Так вот почему ты мне казался знакомым… ты тот мальчик, который рассматривал мою картину на выставке, как же ты изменился… Зачем ты её купил?
— Ты та художница… — одними губами сказал Диармайд, внимательно рассматривая Николь. А ведь это была действительно она: те же голубые глаза, тонкие руки с длинными пальцами, бледные, почти платиновые волосы. Как он её не узнал?
— Она тебе так понравилась? — наконец заговорила Николь, всё ещё держа лицо Диармайда в ладонях.
— Нет… — признался парень, — просто она напоминает мне о том дне. О том, каким я был тогда, — Диармайд встрепенулся опомнившись, — извини, я не хотел тебя обидеть…
Николь рассмеялась.
— Я помню, тогда ты тоже сказал что-то похожее, — она отступила на шаг, рассматривая собственное творение. А Диармайд смотрел на неё, любуясь девушкой, в обрамлении лунного света, щедро освещающего его комнатку. Николь казалась призраком из другого мира: бледная, нереальная, прекрасная.
Диармайд сделал шаг к девушке и обхватил её за талию, приблизившись к ней. Он почувствовал нежный запах лимонных цветов, теплоту её тела через летнее, голубое платье.
— Отойди, — тихо сказала Николь.
— Я просто хочу тебя поцеловать, — также тихо ответил Диармайд.
— Нет, у меня есть муж…
— Скажи ещё раз и я уйду, — Диармайд остановился, всё так же обнимая Николь за талию. Он чувствовал на себе её учащённое дыхание, слышал, как быстро колотится её сердце.
Прошёл миг, потом ещё и ещё, Николь так и стояла, ничего не сказав. Диармайд медленно наклонился к ней и поцеловал. Поначалу Николь не отвечала, но с каждым мгновением она словно оживала, поддаваясь собственному желанию. Диармайд прижал её к себе, чувствуя мягкость и податливость женского тела. Он потянул бретельку платья в сторону, и оно исчезло словно наваждение. Николь осталась в белом кружевном белье, подчёркивающем её женственную, нежную красоту. Через миг девушка уже была нагой. Осиная талия казалась настолько тонкой, что Диармайд подумал, что может обхватить её руками, Николь была такой же худой, как и София, Диармайду всегда нравились такие девушки. Только в отличие от неё, у Николь была большая, полная грудь, колышущаяся в такт её возбуждённого дыхания.
Девушка легла на кровать. Диармайд застыл, залюбовавшись ею. Когда он разделся Николь замерла, тело парня было покрыто множеством шрамов. Он был до невероятного сухим и жилистым. В сравнении с Диармайдом тело Николь было настолько хрупким, что эта разница казалась практически болезненной. В этот момент весь мир за пределами комнаты казался чем-то далёким, не существенным.
* * *
Когда Диармайд проснулся, в окно всё ещё светила луна. Рядом спала Николь.
Парень вздохнул и принялся одеваться. Времени оставалось мало…
Одевшись и сняв картину со стены, Диармайд остановился в дверном проёме, напоследок взглянув на лицо девушки, пытаясь запомнить каждую её черту. Вздохнув он ушёл, тихо закрыв за собой дверь. Сегодня Диармайд уедет в путешествие, с которого, возможно, ему не суждено вернуться живым.
Глава 2
— Это что? — Луиджи непонимающе уставился на завёрнутую в плотную промасленную ткань картину. Он до сих пор не мог отойти ото сна, который прервал Диармайд безжалостно нажимая на дверной звонок.
— Это картина, Лу. Мы же вчера об этом говорили. Ты что забыл уже? — Диармайд протянул свёрток сонному Луиджи, почти насильно впихнув его ему в руки.
— На кой хер ты ко мне в такую рань с ней припёрся. До утра не мог подождать? — раздражённо спросил Луиджи, но картину взял, аккуратно, зная какую ценность этой вещи придаёт его друг.
— Лу, взгляни на зарю, уже утро, — Диармайд кивнул головой на начинавший светлеть небосвод. Горизонт начал светлеть, а россыпь звёзд всё ещё ярко сияла над головой.
— Какую ещё зарю? Ди, сколько мне раз говорить, чтобы ты общался со мной как с нормальным человеком? Хватит использовать мудрёные слова! Чёрт, — вздохнул Луиджи, поудобнее перехватив свёрток, — я даже знаю, что такое мудрёный… Что ты со мной делаешь, Ди?
— Увидимся в полдень, — попрощался Диармайд, не обращая внимания на ворчание, — мне ещё вещи собрать нужно.
— Ты ещё не готов? — удивился Луиджи, оживившись, — как такое вообще возможно? Ты же обычно всё делаешь наперёд. А не заболел ли ты часом? — выкрикнул он, но Диармайда уже не было рядом.
* * *
После случившегося ночью Диармайду не хотелось общаться ни с Лу, ни с кем-либо ещё. Он прекратил использовать мгновенный шаг, перейдя на обычную ходьбу.
Уасет… как много ему дал этот город, как сильно изменил. Бежав сюда из Греции, Диармайд и не подозревал, что так быстро обретёт силу. Но этого всё ещё недостаточно. Людовик стоит на вершине церковной иерархии, чтобы убить его, наверняка нужно перейти на десятый или одиннадцатый ранг.
Улицы города были почти пустыми, только сонные дворники начинали рабочий день. Диармайд заметил, что на него иногда смотрят с неприязнью. Поначалу он не понимал причины, но поразмыслив вспомнил, что сражаясь с Юсуфом Кароаном, в пылу безумия, Диармайд убил с десяток обычных людей. Похоже, хоть люди в мире магов и привыкли держать язык за зубами, зло они помнили.
Чудно… Диамрайд убил уже так много, что какой-то десяток человек казался просто несущественным пустяком. Кем он становится? Что за «человек» смотрит на него утром в отражении? Ха — человек? Его лицо уже мало походит на человеческое. От того мальчишки, которым он когда-то был, уже почти ничего не осталось.
