увольняемому лейтенанту, и Роман с правом ношения военной формы одежды убыл к новому месту жительства в областной центр Белоруссии. В качестве подарка судьбы получил он возможность купить за очень небольшие деньги снятый с хранения, практически новый ГАЗ-66.
В стране был объявлен разгул кооперации, платные туалеты росли как грибы, из подполья начали выбираться цеховики, клепавшие майки, рубашки и полиэтиленовые пакеты. Но основной ареной деятельности кооператоров стала торгово-закупочная.
Вот здесь то и понадобился Роман со своей машинкой. Его грузовичок грузили то картошкой в Ленинград, то трикотажем в Москву, то запчастями к тракторам для какого-нибудь колхоза. Через год, обсудив со знакомым прапорщиком тему материальной заинтересованности, Шишагов смог сменить шишигу на бортовой КамАЗ с прицепом, и начал зарабатывать еще больше.
Надо заметить, что когда у Романа завелись приличные по тем временам деньги, его вновь полюбила жена. И не только. Ираида Акимовна Топанькова, теща Шишагова, которую он ни разу в жизни не видел, вдруг осознала, что не сможет больше жить в разлуке с обожаемым зятем.
Женщины свалились ему, как снег на голову, и незамедлительно приступили к изменению Роминой жизни по своему вкусу. Леночка, которую, как оказалось, всегда угнетала нездоровая атмосфера министерства здравоохранения, решила под чутким маминым руководством посвятить свою жизнь стезе домашней хозяйки. В её представлении это означало чтение модных журналов, хождение по магазинам (кроме продовольственных — молодую женщину выбивала из равновесия плохая энергетика этих заведений), посещения парикмахера и косметички.
С этим Роман еще мирился, но жена категорически отказывалась иметь детей.
Конечно, утверждала Леночка, если муж настолько самец, что не мыслит своей жизни без пошлого воспроизводства, вещала она, так пусть найдет себе дуру, которая нарожает ему байстрючат, а Лена — молодая современная женщина, а не автомат по воспроизводству Шишаговых. По этому поводу супруга, совершив немыслимое интеллектуальное усилие, выучила немного английского языка, запомнив термин бэби фри.
Теща поддерживала дочку во всем, кроме возможности появления у зятя любовницы, так как прекрасно знала, что эти сучки всегда готовы разрушить счастливую семью, и на готовы ради этого пойти на что угодно. Ираида Акимовна взяла на себя функции ангела- хранителя домашнего очага, что при внешности и хватке английского бульдога являлось скорее работой хорошо натасканной караульной собаки.
Самым страшным для Романа в тёще было ее знание всего на свете и постоянное навязывание собственного мнения по любому вопросу — от строительства дома до ведения бизнеса. За свою никчемную жизнь эта мадам накопила такое желание командовать, что невозможность руководить хоть чем-нибудь в течение получаса вызывала у нее приступ мигрени. Роман подозревал, что во сне его теща двигала армии, разворачивала сибирские реки в Среднюю Азию и основывала империи, так как просыпалась она в том отвратительнейшем настроении, какое бывает у людей, насильно оторванных от любимого дела.
Нетрудно понять, что от такого уюта Роман уходил в работу, чем дальше, тем больше. Непьющий Шишагов стал записным трудоголиком, неделями не появляясь дома.
В результате однокомнатная квартира в Витебске превратилась в большой дом в пригороде Минска, а частный извозчик стал владельцем фирмы с десятком грузовиков и
множеством постоянных клиентов — Шишагова ценили за человеческие цены и нечеловеческую четкость работы. За это время приказал долго жить Советский Союз, независимые республики обзавелись границами и президентами — Романа это интересовало постольку, поскольку менялись условия работы. Жена же его, как оказалось, вовсе не чуралась ничего нового.
Когда Шишагов в очередной раз появился дома, его благоверная, невинно хлопая ресницами, поведала ему, что вчера в казино ей удивительно не везло, поэтому она несколько задолжала своим новым приятелям. Еще она объяснила серому своему супругу, что карточный долг — долг чести, и оплатить его необходимо немедленно. Когда она назвала сумму, Роман охнул, но самое приятное Леночка оставила напоследок, сумма была в долларах.
Опомнившись, муж объяснил, что семья ему, конечно дорога, но не настолько, чтобы из-за выходок безмозглой идиотки отдавать все, что у него есть. Если для жены этот долг — долг чести, она лет за десять ударной ночной пахоты на столичной «Стометровке» вполне может собрать нужную сумму, а у него таких денег нет. После чего развернулся и хлопнул дверью. Дверь была добротная, а Роман взбешен, поэтому он не услышал, как Леночка, вздохнув, заявила, что она хотела как лучше, но если тупой солдафон не понимает…
Вечером следующего дня в офисе Шишагова раздался звонок, и голос с явно выраженным кавказским акцентом долго объяснял хозяину, что долги нужно платить, что муж и жена — одна сатана и Роман должен либо расплатиться немедленно, либо получить ба-алшие неприятности, в том числе и со здоровьем.
Роман бросил трубку и поехал в милицию. Вежливый сержант принял заявление и пообещал всяческое содействие и защиту. Ночью в офисе Романа выбили все стекла. Вызванный наряд составил протокол, принял ещё одно заявление, и удалился.
Днём Шишагов засек за собой слежку. Его пасли весь день, сменяя машины. Один раз ударили джипом в борт его аудюху, пару раз помахали из окна пистолетом. К вечеру начали зажимать всерьез. Встречаться с хозяином джигитов у Романа никакого желания не было, он хорошо знал, чем такие встречи заканчиваются. Главное, что он успел сделать за день — оформить завещание у нотариуса, положив его на хранение в банковской ячейке. Оставлять имущество жёнушке казалось нелогичным.
Сдаваться без боя Шишагов не собирался. Когда стемнело, он оторвался от погони, и на полном газу рванул в сторону большой стройки. Бросил машину и метнулся в подъезд, подхватив по дороге метровый обрезок толстой арматуры. К моменту, когда к стройке подлетели две машины с кавказцами, он уже приготовился к встрече в темном коридоре третьего этажа. Роман своих шансов не переоценивал, но пара — тройка горячих парней после этих пряток ни за кем больше гоняться не будет.
Стоял Роман, прижавшись спиной к стене, холодный бетон создавал иллюзию прочности и основательности. На улице хлопали двери машин, ругались на нескольких языках. Шишаков перехватил арматурину поудобнее, и тут на него накатило…
Злоба, душившая его с момента беседы с супругой, вышибла какие-то пробки в сознании. Всё, всё было не так, всё неправильно. Шишагову до зубовного скрежета, до мышечных спазмов захотелось оказаться где-то не здесь, лица врагов из детдома, взводного из училища, тупых уродов, вертевших судьбами офицеров, дуры жены, стервы тещи, диких детей гор, с попустительства властей вообразивших себя хозяевами жизни, слились в одно ненавистное месиво. Драться и убивать не хотелось, хотелось уйти и никогда их больше не видеть, забыть о самой возможности их существования.
