На посту происшествий не случалось, было скучно, однообразно и уныло. Даже поговорить не о чем, потому что обсуждать свои дела с кем-то, кроме командира, Денис не хотел. Да и с ним не очень-то получалось… Казалось, он давно уже остепенился и считал, что достиг потолка карьерного роста, попав в число сталкеров. А теперь снова вдруг вернулись давние мечты о Подмосковье, существующем будто на другой планете; очень хотелось туда попасть, и, спрашивая себя, зачем, сам не мог ответить на этот вопрос. Разве мало того, что он стоит на рубежах обороны станции? Да, теперь уже было мало – фантазия снова рисовала впереди просторы неисследованных городских кварталов. А что за ними – этого он представить пока не мог, не видел никогда.
Мечты тонули во тьме тоннеля, в который он уставился невидящими глазами. Хорошо, что он не работал в мастерских, там такое увлеченное погружение в себя могло закончиться намного хуже, а сейчас его только ослепил свет неожиданно подъехавшей со стороны Ганзы дрезины, стука колес которой Денис даже не услышал. Выругавшись на свою рассеянность, протирая слезящиеся глаза, он вместе с напарником отправился проверять документы у пассажиров. И с большим недовольством заметил среди них очередного бывалого сталкера. Зачастили они на Бауманскую в последнее время. Правда, не все визиты к командиру заканчивались успешно – отбор был строгим, но Денис надежды не терял.
* * *
Главный Привратник закрыл за собой дверь кабинета и тяжело опустился на диван. В последнее время ему стало трудно преодолевать даже это небольшое расстояние от Зала заседаний до собственных апартаментов. Сегодня он впервые услышал вопрос: а почему эти люди называются Привратниками? Его задал всего лишь ребенок, но это не имело значения. В тишине комнаты он раз за разом вспоминал, как звучит этот детский голос. Почему… Почему… Если хоть кто-то может об этом спрашивать, значит, прошлое зачеркнуто, выражаясь привычно высокопарным стилем – предано забвению. Навечно, как он надеялся. Ну, хоть для кого-то…
Власть над собственной памятью не дана никому, если только высшая сила не очистит разум перед приближением конца жизненного пути. Вряд ли к нему природа будет так милосердна. Он приложил все усилия, чтобы стереть свое прошлое из памяти других, но не смог уничтожить его в собственной голове. И вместо детского звонкого голоса он начал слышать надрывные крики из-за закрывающейся стальной двери: «Впустите! Звери! Еще есть время – откройте!» И вой. Голос отчаяния. Если не видеть источника этого звука – ни за что не подумаешь, что за дверью люди. Так он и думал, изо всех сил налегая на приводное колесо гермозатвора, представлял себе, что защищает себя и других от хищной своры, готовой разорвать тех, кто успел укрыться в убежище. И что впустить опасных нелюдей внутрь – значит погубить всех остальных по эту сторону. Он так крепко в это верил! И заставил поверить всех остальных. Поверить, что он и еще несколько человек из числа его помощников подарили им жизнь, и жизнь эта теперь принадлежит ему. Только он вправе распорядиться ею. Закрывший двери перед толпой, пытавшейся укрыться в бункере, стал именовать себя Привратником.
Конечно, это произошло не сразу, потребовалось много времени. Но устаревшее слово стало общеупотребительным и начало совершенно естественно произноситься. Сначала как название правящей группы. Потом как титул. Ключ стал символом власти. Хотя какие ключи могли быть у гермозатворов? Но ключ был ничем не хуже короны, разве что не надевался на голову. А сегодня он услышал этот вопрос, «почему Привратник?», и испытал удовольствие: хоть кто-то не знает о событиях двадцатилетней давности! Он отдал бы всё, чтобы так же, как это непросвещенное дитя, никогда не вспоминать об этом!
Темные времена не попадают в исторические хроники, поэтому и зовутся темными. Их не достигает свет познания, ему просто не позволяют пробиваться сквозь препятствия, которые никто лучше очевидцев событий не воздвигнет на его пути. Запрет письменного слова для всех, кроме приближенных, оказался очень удачной идеей, одной из первых идей Главного Привратника, ощутившего вкус абсолютной власти. Ему понравилось…
* * *
– Так почему все же Привратник?
Уполномоченный представитель главы Бауманского Альянса Поповкин никак не мог взять в толк, каким образом совсем неподалеку образовалось вдруг такое махровое Средневековье. Впрочем, он видел в жизни немало странных вещей, все они были сообразны логике, пусть и не такой, как у остальных. А бункер в условиях полной изоляции мог превратиться вообще черт знает во что! Человек же, сидящий перед ним, казался вполне разумным. Его лихорадило, он сильно простыл, и теперь пил горячий чай из жестяной кружки, морщась от непривычного вкуса.
– Ладно, оставим пока в покое ваше государственное устройство, и почуднее видали… Ты еще раз расскажи, что у вас на продажу есть?
Человек пришел три дня назад, назвался Сергеем Мухиным, и до новой информации пришлось подождать некоторое время, пока врач не привел его в чувство. Сказались переохлаждение и сильная усталость. Температура не спадала до сих пор, но говорить Сергей мог, хоть и сильно кашлял. Документов у него никаких не нашли, химзащиту рассмотрели очень внимательно, и определили как новенькую, практически не использованную, но слежавшуюся, будто на складе. А вот противогаз явно был в употреблении, хоть и с недавно смененным фильтром. И фильтров этих в мешке обнаружился такой запас, что народ долго удивлялся, откуда этот сталкер набрал столько и главное, зачем? Грязь на ОЗК и ботинках оказалась не городской, как определил один из местных – болотная торфяная жижа и сосновые иголки. Может, и в городе этой дряни насобирал на себя, кто знает, где этот Сергей Мухин путешествовал? Но рассказ самого сталкера подтвердил догадки: пришел он издалека. Рассказал историю о городе Жуковском, о бункере, в котором люди живут припеваючи, где защитных комплектов полные склады. Только вот не очень верилось Михаилу Поповкину в эту сказку, хоть логике она пока не противоречила.
Разве в городе, который битком набит секретными предприятиями, не мог существовать бункер? Мог. Аэродром, о котором рассказывал пришелец, был в свое время знаменитым местом – про авиасалон «МАКС» вспоминалось сразу, даже те, кто там никогда не бывал, хоть что-то слышали о нем. От аэродрома мысль Поповкина сразу перепрыгнула в другое русло: не сохранилось ли там чего полезного? И не пригодится ли бауманским умельцам? Впрочем, и химзащита интересовала Альянс не в последнюю очередь. Но из рассказа сталкера Мухина непонятно было, настроены ли обитатели бункера продавать свои богатства. Он путался в показаниях, и единственное, что поведал четко и внятно, это как добраться до бункера. А вот что ждет внутри, если бауманцы все же отправят караван за сорок километров от Москвы, оставалось пока непонятным.