Даже сквозь наушники истошный визг резал уши.
- Аллах Акбар! Свобода... братьев... смерть!
Девушка кричала, путая русские и нерусские слова.
Даша машинально вынула из ушей наушники. Это что, розыгрыш? Какой идиот....
Мелькнуло бледное от ужаса лицо Игоря, голубые перепуганные глаза сестры, люди за столиками, округлившие рты, дружно собравшиеся воскликнуть "О!".
Девушка в черном платке верещала, оглушая и не давая ничего понять своим визгом. Руки ее неприлично взметнули полы жакета. На животе выпирало что-то смутное, туго облепленное скотчем, уродующее стройную талию.
Так нельзя. Что она себе вообразила?! Двинуть бы ее чем-нибудь тяжелым по башке, чтобы заткнулась. Даша машинально нашла взглядом тяжелый вазон, красующийся на подставке рядом с дверью. Кажется, аспарагус. Врезать таким по затылку - мало не покажется. Игорю стоит только руку протянуть.... Парень понял, замотал в ужасе головой. Машка ухватила сестру за руку:
- Не шевелись, Даш...
Черноголовая учуяла, обернулась. На человека вовсе и не похожа. Миловидное лицо стало пустым пятном. И глаза - белые, белые, белые!
- Аллах Акбар!
"Я в степь хочу. Чтобы только птицы и море рядом. И никого больше", - успела подумать Даша.
В лицо плеснуло белым пламенем.
Глава 1
Дышать было больно. Влажный густой и теплый воздух распирал легкие изнутри, переполнял грудь, словно туго надутый целлофановый пакет.
- У меня сейчас внутри все лопнет, - простонала Даша.
- Пройдет. Это избыток кислорода. Или озона. Не помню, - пробормотала Маша.
Сестры сидели на скользком голом бугорке. Вокруг простиралась сумрачная мокрая степь. В сгущающейся темноте еще можно было рассмотреть бесконечные ложбины, чередующиеся с островками колючего кустарника и горбами лысой рыжей земли.
- Маш, мы и в правду умерли? - пробормотала Даша. - Почему здесь так сыро?
- Отстань. Откуда я знаю? - прошипела сестра, поглаживая обожженные пальцы. Ожег Мари получила в первый же миг пребывания в этом мокром чистилище. Кольца раскалились на руке, и бедная Машка, задыхаясь, плача и ругаясь, скакала по берегу узкого ручья, срывая украшения и швыряя их в воду.
- Маш, ты бы пописала на пальцы. Моча от ожогов вроде помогает, - безнадежно прошептала Даша.
- Отстань, говорю. Только мочиться на себя и осталось. И так уже... Раз ты такой скаут-экстремал, скажи, куда нам идти?
- Зачем нам идти? Мы же умерли, - тупо удивилась Даша.
- Я сказала - заткнись! - повысила голос сестра. - Умерли мы или нет - сидеть здесь не станем. Страшного суда может еще тысячу лет ждать, так что, все время в грязи торчать? Куда идти, я спрашиваю?
- Если заблудились, нужно ждать на месте. Или определиться где север и...
- Дашка, я тебя сейчас отлуплю, - отчетливо сказала сестра.
- Ты же меня с пяти лет пальцем не тронула, - прошептала Даша.
- Верно. Но сейчас все изменилось. Не до цивилизованного гуманизма. Говори куда идти. Не зря же ты в своем дурацком туристическом клубе занималась.
- Я всего полгода туда ходила. Мари, это же просто смешно в преисподней о туризме вспоминать.
Даша получила подзатыльник, дернула головой, едва не прикусив язык.
- Думать я буду, по-нят-но? - с нажимом заверила Мари. - Твое дело слушаться. Молчи и отвечай на вопросы.
Даше стало неожиданно обидно. Даже если после смерти, так что? Младшая же ни в чем не виновата. Почему? Дикая мокрая степь. Сумасшедшая террористка. За что? Может быть, это всё только бред? Она сейчас лежит в палате реанимации, вся обожженная, вся в трубках аппарата искусственного дыхания. А степь - бред. Состояние помраченного сознания. Бывает же что-то подобное?
- Я сказала - думай куда идти! - прошипела Мари.
От нового подзатыльника Даша пригнула голову ниже к коленям. Из глаз потекли слезы. За что?! В чем виновата?!
Машка ругалась сквозь зубы - после подзатыльников у нее здорово болели обожженные пальцы. У Даши и у самой жгло запястье - след от раскалившихся часов и металлического браслета останется надолго. Наверное, после смерти всё "надолго"? Хотя могло быть и хуже, могло и руку пережечь. Как только кисть не отвалилась? Стрелки на циферблате сплавились в какого-то жутковатого паучка. Теперь испорченным "Тисот" вечно блестеть в воде ручья.
Даша крепче вцепилась в собственные спутанные волосы. Действительно, нужно идти куда-нибудь. Или с ума сойдешь. Может умершая душа сойти с ума? Если ожоги так болят, то почему с рассудком все нормально должно быть? Называют же сумасшедших "душевнобольными"?
- Маш, нам, наверное, по течению ручья идти нужно. Течение к людям должно вывести.
- Это точно? - подозрительно спросила сестра. - А если мы в какое-нибудь болото упремся?
- Может и в болото. Только учили нас идти по течению. Река или ручей должны по идее обязательно к поселению вывести.
- Хорошо, - Маша решительно поднялась. - Когда совсем стемнеет, залезем на какой-нибудь холм. Оттуда наверняка огни увидим. Давай, шевели конечностями. Не ночевать же здесь.
Точеные каблучки босоножек вязли в набухшей водой земле, но Маша двигалась уверенно. Даша тащилась за сестрой, вытирая глаза, и стараясь не съехать в ручей. Ноги, обутые в летние шлепанцы на тонкой подошве, предательски липли к земле.
Почему все так получилось? Ведь тебе еще и пятнадцати не исполнилось. Почему именно тебя смерть вдруг обожгла, швырнула в хляби эти грязные? Что теперь с родителями будет?
- Перестань слезы лить, - не оборачиваясь, сказала Маша. - Смысла нет. Никто тебя сейчас не пожалеет, и к доброму дяде-психологу не отправит. Выберемся, вот тогда оттопыришься по полной.
- Маш, как же мы выберемся? Ведь мы умерли. У нас под самым носом эта бомба взорвалась. У мертвых какие психологи?
- Насчет последнего ничего сказать не могу. Только у мертвецов вряд ли ожоги так зверски болят. Да и кислородное отравление у покойников тоже маловероятно. Что-то здесь не то. Судя по тому, как я себя чувствую - мы скорее живые. Нас, наверное, забросило куда-то в момент взрыва. Я что-то такое в кино видела.
- Какое кино, Маш? Террористка эта тупая рядом стояла. Может ты, или я, в коме лежим? И нам все это только кажется? Может, мы бредим?
- Какая разница, твою мать?! - выкрикнула Машка, оборачиваясь. - Иди и молчи. С закрытым ртом ты на умную чуть больше похожа. Умерли мы или не умерли, я в грязи сидеть не останусь.
- Не ори, - пробормотала Даша. - Я понимаю, ты сама психуешь.
- Понимаешь - так иди и молчи, - сестра стащила с ног босоножки и зашлепала босиком.
Окончательно стемнело. Даша с трудом различала в двух шагах впереди светлое пятно платья сестры. Несколько раз Даша съезжала по скользкому откосу в ручей. Идти по теплой воде было легче, но в потоке попадались тяжелые камни. Девочка выбиралась на берег, старалась догнать сестру. Мари шагала не оборачиваясь.
