– Ну? – спросила Томка Павла, когда едва ли не каждый из новых знакомцев с восхищением похлопал ее по плечу. – Не пожалел?
– А сама? – Он аккуратно упаковал в чехол любимый дробовик.
– Ноготь сломала, – смешно надула она губы. – Здоровый бугай оказался, хотя я вроде его правильно зажала – как батя учил, за шею. Едва не задушила!
– Ага. – Павел сдержанно улыбнулся. – Ему теперь вся команда завидует. Такая дивчина грудью к спине прижималась! Говорит, всякий бы без движения замер!
– Но ты же – не всякий? – Она в мгновение стала серьезной, хотя уже привычно залилась румянцем. – Когда следующая войнушка?
– Через месяц. – Он застегнул молнию. – Удовольствия нельзя частить.
– Это касается всех удовольствий? – Томка стянула с лица защитные очки. – Что мне придумать, чтобы увидеть тебя раньше?
– Ну существуют разные способы… – Павел все еще не мог понять, что его удерживало от того, чтобы обнять ладно сложенную воительницу, на которой даже камуфляж казался модельным одеянием. – К примеру, ты могла бы пригнать в нашу с Димкой мастерскую свою машину.
– У меня нет машины. – Она смотрела на него строго, словно хотела поручить ему что-то важное.
– Тогда ничего не придумывай. – Павел постарался убрать с лица всегдашнюю ухмылку, хотя и знал, что это у него не получится. – Просто поехали ко мне.
Она была родом из Латвии. Точнее, в Латвии родилась ее мать. Отец-сибиряк, который когда-то окончил Вильнюсское радиотехническое, мотался по воинским частям по всему Союзу, слепил офицерскую семью, заполучил дочь, потерял где-то в вечных переездах жену и на излете службы уже значительно позднее кончины огромного государства все-таки сумел перебраться с Дальнего Востока под Москву. Томка так и звала его – майор. На самом деле майора звали Виктором Антоновичем Соленым, но Павел тоже, с легкой руки Томки, стал звать его майором. Правда, встретиться ему удалось с тестем не сразу. Тот работал инспектором газнадзора и редко бывал дома, мотался по командировкам. Томка проехалась по этому его свойству в первый же день, заявив, что семья у них будет неполная: у Павла, оказывается, ни отца, ни матери, у нее только отец, да и тот дома не бывает. Трудное детство ожидает маленьких Палычей – без дедушек и бабушек придется обходиться.
– Ты сейчас о каких Палычах говоришь? – спросил Павел, доставая из кармана ключи.
Она шагнула в открытую дверь, сунула ноги в тапки, огляделась.
– О твоих детях. И, надеюсь, и моих. А ты молодец.
– В чем же на этот раз? – Павел закрыл за собой дверь.
– Почему на этот раз? – Она остановилась в центре его единственной комнаты – небольшого зала, объединяющего и коридор, и кухню. – Я хвалю тебя впервые. Фехтовал ты слишком скованно, не легко. Боялся раскрыться, а уколоть, не раскрываясь, невозможно. Ну так мне показалось, на мой… дилетантский взгляд. На страйке тоже больше за мной следил, чем за противником. Машину водишь осторожно. Частенько оглядываешься. Прислушиваешься к чему-то. Ты вообще очень осторожный человек, Шермер. Осторожный и сдержанный. Но это не так плохо: моей несдержанности на обоих хватит. Зато здесь… очень хорошо и легко. Твоя берлога говорит о тебе больше, чем ты готов рассказать сам. Оглянись.
Томка стояла посредине его жилища, уже привычно пощипывая подбородок, и улыбалась. Румянилась и пьянела от собственной развязности и легкости. Чуть кривила губы, чуть поднимала брови, чуть суживала глаза. Ровно настолько, чтобы он это заметил. Павел так бы и подумал, если бы не ее пальцы. Они дрожали, медленно расстегивая кнопки ладного камуфляжа. Да и глаза словно избегали его взгляда.
Павел огляделся. Попробовал взглянуть на собственный интерьер ее глазами. Высокий потолок. Пара больших окон. Огромная кровать между ними, или, как говорил с завистью Димка, окончательный брачный постамент. Стенные и книжные шкафы, прикрытые зеркалами и стеклом. Закуток с компьютером. Диван, кресла, подушки на полу. Уютная кухонная зона. Светильники. Несколько странных картин, купленных по случаю. Изображенные на них шуты словно играли в «замри – отомри».
– Отомри, – как всегда, прошептал Павел. Или подумал.
– Здесь хорошо. – Она бросила на кресло куртку. – И я вижу, что баб ты сюда не водишь. Спасибо. Ой! Глупость сказала! Глупею на глазах! Это от счастья. Которая из двух дверей в ванную? Левая?
– Правая. – Он по-прежнему стоял у дверей. – Хотя до ремонта было наоборот. Захотелось ванную с окном. Слева – гардеробная.
– Там найдется место для пары платьев?
Павел не ответил. Томка растерянно улыбнулась, выпятила нижнюю губу, подула на раскрасневшееся лицо, взъерошила волосы.
– Чистое полотенце – там. – Он не узнал своего голоса. – В ванной. Третья дверца слева.
– Не бойся, – попробовала она ему подмигнуть. – Где же эта фраза? Я же ее учила! А! Вот! Если ты захочешь со мной расстаться, я исчезну быстрее, чем ты поймешь, что именно ты этого захотел. Ну как? Классно сказала?
– Опля! – прохрипел Димка, вытаращив глаза и отплевываясь от пыли. – Вот это кода!
– Как бы не увертюра, – судорожно прошептал Павел, тут же встряхнулся, припал на руки, быстро осмотрел днища обеих машин, смахнул мусор с головы и плеч. – Или преамбула, как говорит Дед… Телефон с тобой?
– Вот! – дрожащей рукой полез в карман Димка. – Как учили в шпионских фильмах, никаких барсеток и сумочек – ключи, документы и средства связи всегда под рукой. Черт возьми! Мы ж с тобой заново родились, Шермер! Что же это так долбануло? В ушах звенит. Смотри-ка! Черт меня раздери!
Из носа Дюкова потекла кровь. Раскуроченный сервис одевался клубами дыма, сквозь которые проглядывали языки пламени. Небольшой, но успешный бизнес стремительно обращался в ничто.
– Значит, так. – Павел огляделся, всмотрелся в притормаживающие на трассе машины, потер виски, попытался собраться. – Звони в пожарную, в милицию. Ни слова лишнего никому: вышли на улицу – оно и взорвалось. Деду и Бабичу позвоню сам. Хоть и не платили никому, а уважение оказывали. Должны помочь. Клиентов пока не дергай. Родным не звони. Нечего зря волновать. Да и какие у тебя тут родные? Все равно не звони, пусть до них и полшарика. Лучше вообще не делай лишних звонков, о последних клиентах менты все одно выспросят, а о старых забудь. И подумай, подумай, кто мог нам так удружить. Вот, кстати, и причина уехать за океан. К мамочке и папочке. Звали, говоришь?
– Как это – уехать? – Димка растерянно захлопал глазами, размазал кровь по щекам. – С бизнесом все? Я еще за квартиру не расплатился! Да и за эти три колымаги отвалить придется.
– Посмотрим, что с бизнесом. – Павел стянул резинку с хвоста, сел за руль. – Наш с тобой бизнес в головах и в руках. А они пока целы. Выпутаемся. Страховка есть, клиентов не обидим. Теперь бы только разобраться… Да, в страховую компанию тоже позвони. А я свяжусь с тобой чуть позже. Надо кое-что выяснить. Срочно выяснить. И «фолькс» свой отгони, сейчас тут пекло будет. В пристройке баллоны – повезет, если не рванут.
