— У нашего ордена есть понятие чести! — выкрикнул Лисандер, — суд над вами — не просто формальность. Мы намерены провести все процедуры в соответствии с традициями, чтобы никто не посмел утверждать, что вам не было предоставлено шанса на оправдание. Да, вы умрете, не буду лгать. Но умереть можно по-разному, смерть тоже может быть очень почетной. Если ты и твои боевые братья заслуживаете хорошей смерти, вы ее получите. И ты можешь заслужить такую смерть, если расскажешь все, что мы и так вскоре выясним. Но попытка обмана не принесет ничего, кроме страданий.
Сарпедон снова опустился на своих паучьих ногах. Он не представлял, что Кайон мог рассказать дознавателям Имперских Кулаков. Кулаки знали, что Испивающие Души были мутантами — одного взгляда на Сарпедона было достаточно, чтобы подтвердить это. Кулаки собирали свидетельства деяний восставших против Империума Испивающих Души, включая те, которые доказывали действия против имперских войск. Ничего более разрушительного в голову не приходило.
Но что случилось с паствой? То были Испивающие Души, чьи офицеры постепенно гибли, ослабляя мощь ордена. Космодесантники, которых возглавил капеллан Иктин. Под его началом они стали целеустремленными и вдохновенными, но превратились ли они в безумцев? Сарпедон не знал, что и думать.
— Я не знаю, что вам сказал Кайон, — ответил он Лисандеру, — желаю удачи в проверке его слов. Что бы вы ни выяснили, я сомневаюсь, что это сможет сделать нашу участь еще хуже, чем сейчас.
— Да будет так, Сарпедон, — произнес Лисандер, — процесс скоро начнется. Судьба твоего ордена ни в малейшей степени не зависит от того, какое решение ты примешь. Предлагаю подумать над тем, заслуживают ли твои братья иной смерти, нежели обычные еретики.
— Мне нечего сказать — сказал Сарпедон, — по крайней мере, ничего такого, что может изменить мою, уже уготовленную вами, участь.
— Я мог казнить тебя на Селааке, — проговорил Лисандер, — имей в виду, в следующий раз твоя судьба будет более плачевной.
Окно захлопнулось. Лисандер был прав. На Селааке он победил Сарпедона в честном бою, и немногие слуги Империума на его месте испытали бы хоть какие–то угрызения совести или сомнения, прежде чем нанести последний удар.
Сарпедон снова повернулся к столу и взялся за перо.
Я видел, — написал он, — что наше настоящее и будущее, и сам след, который мы оставим в галактике, зависит от желания одного ошибочно благородного человека казнить нас в соответствии с законом.
Осудить нас от имени чужой добродетели — это ли не шутка самой галактики? Думаю, так и есть. Я мог проклясть всю вселенную и воспротивиться судьбе. Но я лучше буду считать, что сам Император даровал нам отсрочку казни — несколько секунд, в течение которых мы можем высказаться перед братьями. Это дар тем, кто служил Ему вместо того, чтобы служить Империуму.
Какой можно сделать вывод? Какое зерно победы можно разглядеть среди плевел поражения? Астартес свойственно искать победы при малейшем шансе. Я буду искать ее и теперь. Братья мои, мне жаль, что я не смог поговорить с Вами и предложить сделать то же самое, ведь я от вас изолирован. Надеюсь, вы тоже видите хоть что–то кроме отчаяния, даже если это лишь обращенная к долгу и надежде мысль, промелькнувшая перед самой смертью.
Ищите победы, братья мои. Я молюсь о том, чтобы, по крайней мере, в ваших сердцах Испивающие Души не знали поражений.
***— Живой Трон! — выдохнул скаут Орфос, — какая ужасная смерть. Работа проклятых ксеносов.
Под «Громовым ястребом» проносилась поверхность Селааки. С опущенной задней аппарели был виден серый ландшафт с лежащими в руинах городами и грудами покрытого копотью металла. Обсидиановые колонны, возвышающиеся в долинах, словно задыхались от грязи, а волны черного, мертвого моря бились в усеянные развалинами зданий берега.
От человеческого присутствия на Селааке осталась одна лишь видимость, истерзанная оболочка давно мертвого органа. Некроны соорудили на планете огромные, покрытые металлом равнины, пирамиды, погребальные комплексы и ряды обелисков. Казалось, цель этих конструкций состоит лишь в том, чтобы заявить свое право собственности на Селааку.
— Не думай о ксеносах, — сказал скаут-сержант Боракис, единственный старый и седой космодесантник среди молодых скаутов. Старая рана на горле делала его голос похожим на грохот пересыпаемого гравия. Только его доспех был украшен трофеями и боевыми знаками — остальным скаутам под его командованием делать отметки на броне еще не дозволялось. Боракис посмотрел вниз, ухватившись за расположенную над головой ручку, — Не ваше дело — стремиться понять врага. Вам достаточно знать, что он должен быть убит!
— Конечно, скаут-сержант, — произнес Орфос, отойдя от аппарели.
«Громовой Ястреб» летел над горным хребтом, усеянным обелисками и колоннами, похожими на металлические усики, которые пробились сквозь землю, чтобы преодолеть силу притяжения Селааки. По вершинам гор и долинам тянулись серебристого цвета полосы, похожие на металлические дороги, а между некоторыми колоннами до сих пор пробегали искры.
— Приближаемся к отметке один, — донесся из кабины голос пилота. Экипаж составляли два человека из многотысячного проживающего на Фаланге штата служителей Ордена, обширной сети персонала, обслуживающего кампании Имперских Кулаков. По составленным Адептус Механикус звездным картам ударный крейсер «Мантия Гнева» проник в Сокрытую область глубже, чем любой из кораблей космодесанта до него. Целью крейсера было дополнить информацию, полученную кастеляном во время допроса пленных Испивающих Души.
Поверхность содрогнулась под весом приземлившегося «Громового Ястреба». Едва опоры коснулись развороченной взрывами земли, Боракис повел отделение наружу. Сержант и четверо скаутов двигались с выработанными годами тренировок скоростью и плавностью. Они перемещались таким образом, чтобы постоянно держать в секторе обстрела как можно большую площадь. Боракис одной рукой сжимал дробовик, столь же старый и потрепанный, как сам сержант, а во второй руке держал ауспик, в который были загружены добытые кастеляном координаты.
— Лаокан! На позицию! Орфос, прикрой. Каллиакс и Кай со мной. — Боракис указал направление, в котором ауспик предлагал им продвигаться по мертвой земле.
Когда–то на этих холмах росли деревья. Теперь от них остались лишь пни и вывороченные из земли корни. Вблизи колонны были похожи на сделанные из металла позвоночники, почерневшие от стоящего повсюду грязного тумана. Материал обелисков же был таким черным, что, казалось, поглощает свет. Над землей разносился слабый гул, создаваемый спрятанной глубоко под землей машинерией.
