— Тук-тук-тук — сказал 'Стечкин'.
Дед вскинул руки, уронил ружье и упал навзничь. И как доминошки, повалились еще четверо, жавшихся за дедом. Оно опять завизжало.
— Блин 'АВ' — автоматический огонь, — Егор, снова щелкнув рычажком, посмотрел на плоды рук своих. Из пятерых поднялись только трое и тут же, рассекая зеленую муть, подобно аквабайкам, рванули назад. Стрелять им вдогонку он не стал.
Полежав минут десять, он, будто котенок взятый за шкирню, и ведомый к ненавистной миске со сметаной, поплелся к двум бездыханным телам. Взять с этих любителей человечинки было особо нечего — даже к берданке у деда было всего два патрона и Егор, как-то сразу обмякнув, поплелся обратно, к вертолету. Поглядев себе под ноги, он увидел кровавые разводы в обгоняющем его ручейке. Сразу почувствовал на губах вкус 'лесорубовской' крови. Его вырвало. Потом еще раз. И еще раз. Он даже удивился — чем же это, ведь со вчерашнего дня и крысиной лапки во рту не было. Вспомнив о еде, Егор сплюнул и заторопился к вертолету.
В кабине сидел еще один пилот. У этого видимых повреждений не было. При беглом осмотре обнаружились несколько сух. пайков, запасной летный комбинезон, еще один Стечкин, шесть обойм к пистолетам, два дозиметра и два противогаза с четырьмя запасными патронами к ним, две бесполезных рации, ракетница с комплектом ракет и много чего по мелочи.
– 'Только в полетах живут вертолеты… , - крутилась в голове древняя мелодия. Его охватило какое-то нездоровое веселье — так, понятно, отходняк начался.
– …только в полете растет челове-е-е-к… , - такими старыми песнями и такими же фильмами у Егора был забит весь ноутбук.
— Д-а-а, ноутбук, мобила. Сейчас было бы интересно посмотреть — тот ли это вертолет, что они с Колькой у поезда засняли, — Егор потыкал сенсоры на панели в кабине — мертвая, не зарядишь телефон.
— Так. Значит, ЭМИ по К-72 шарахнула. Может и радиация есть? — он отложил уже надорванную пачку спрессованной каши 'Чадо' и достал дозиметр.
— Сто двадцать рентген, — он отошел от вертолета к ближайшему дереву — норма.
Пачка каши полетела в ручей, а за ней последовали и все остальные находки. Егор оставил только дозиметр, один пистолет, обоймы к нему, нож, коробку нетадона (одну ампулу тут же вколол себе) и полетную карту. Он дал себе обещание — как можно быстрее заменить найденное оружие, на чистое.
— Интересно. Как же они до сюда дотянули-то? Такие? Здесь-то вокруг все чисто, — Егор читал что-то о ротации, но все же вертолет — не самолет. Не спланируешь. На ротации далеко не улететь.
Вернулся к трупам, брезгливо снял с одного — что-то отдаленно напоминающее рубаху, сложил в сварганенный из нее узелок, вещи и быстро зашагал прочь. Надо было еще до темна обогнуть эту людоедскую деревню и уйти от нее как можно дальше.
* * *
24.10.2026 г. Москва. Станция метро 'Полянка'.
— Он что-нибудь успел сказать? — командир ГБР посмотрел на жующего спичку заместителя.
— Да. Рассказал в общих чертах, что и где.
— Хорошо хоть не долго мучался, вон в первые недели что творилось — вспоминать жутко.
Помолчали.
— А в Раменках что? Там вообще в ангаре концлагерь устроили. Одноразовых рабов держат.
— Как это, одноразовых? — Бессонов застыл с поднесенной ко рту сигаретой.
— А так. Гоняют их раз или два наверх, а потом просто вышвыривают, как мусор.
— А зачем им вообще рабы? Как думаешь. Народу то в Раменках пруд-пруди.
— Ну я могу только предполагать, — заместитель потянулся за новой спичкой — ИСЗ у них на всех нет, а потребности большие. Прохоров успел рассказать, что и вентиляция и даже канализация там работает. Значит продукты и топливо в не мерянных количествах нужны, а весь запад попал под облако — не разгуляешься.
— Да били как раз по Раменкам, а угодило в Химки.
— Отклонилась боеголовка, мать ее, знал бы — сам бы ядерный фугас туда захреначил.
— Только и остается. А так. Что мы можем сделать? Да ничего.
— Да нет. Есть одна идея.
— Поделишься?
— Когда все для себя решу, — Бессонов потушил окурок — соберу всех на совещание, а пока вот что — прощупаем эти Раменки изнутри. Ты говоришь есть там народ, который с ФСБэшниками контачит — вот это дело. Мы то на поиске, да на охране зациклились, а в результате когда сладковцы несколько станций вынесли, мы даже не знали — кто это. Не зря ведь говорят — 'лучшая оборона — нападение'. Ты говорил Прохоров успел план начертить?
— Только той части, где они шли, а это, дай бог, одна сотая этого гребанного подземного города.
— Уже кое что.
— Но все равно четкого плана 'Раменок' у нас нет. Выхода ни на четвертую бригаду сладковцев, ни на шестую, ни на ФСБэшников у нас нет. Да ничего у нас нет, — заместитель разнервничался.
— Спокойно, спокойно Михалыч. Выставим секреты у Лубянки. Самых опытных ребят отправим в рейд на Мичуринский. Уж с чекистами, мать их, найдем способ связаться, а те уж нас и на четвертую и шестую Сладковцев выведут — раз уж ты говоришь, они им пленных переправляют. Вот вертолет навороченный — это да. Хрен собьешь. И сколько их там у сладковцев?
— И этого мы не знаем, — заместитель швырнул изгрызенную спичку в пепельницу. Найти сигареты, с каждым днем, становилось все труднее и труднее и он пытаясь бросить курить, изжевал с утра уже больше половины коробки спичек.
Епифанов еще раз прильнул к окуляру и внимательно, еще раз осмотрел всю Лубянскую площадь. Он занял удобную позицию на третьем этаже дома №3, войдя в него через окно второго этажа, выходящего во двор со стороны Никольской. Никого.
— Интересно, они на верх хоть иногда вылазят? — Сашка растирал закоченевшие пальцы.
Еще через два часа он уже топал в углу чьего-то разгромленного кабинета. День выдался каким-то особенно холодным. Едва он успел, вернувшись к окну, устроиться поудобнее, к зданию ФСБ тихо подкатил микроавтобус. Белоснежный, новенький, с тонированными стеклами, он не вписывался в окружающий ландшафт — усыпанную мусором, стеклом, загроможденную остовами машин, площадь.
— Не будь он бронированным — хрен бы они на таком красавце палились, — подумалось Сашке. Он подсветил лучом лазерного прицела номерную табличку 'Детского мира' и от стены бесшумно отделился темный силуэт.
Ни чего более оригинального, чем белый флаг, им в голову не пришло, и Сергеев шел к выходящим из машины, помахивая полотенцем. После недолгих переговоров, он, как условились, помахал сначала правой, а потом левой рукой. Значит все нормально. Иначе не махал бы вовсе или взмахнул бы только одной рукой.
