— Нет, — не шевельнувшись, сказал Астреос. — Нет, ты сделал что-то еще.
Ариман пристально посмотрел на него.
— Твой разум похож на крепость, но здесь… — Ариман указал на изломанный зрачок Ока Ужаса. — Здесь варп везде. Мы дышим им. Прикасаемся к нему во время сна. Твой разум не устоит перед ним, когда мы окажемся в глубине Ока. Ментальная защита не поможет: она слишком груба и проста. Чтобы выжить там, куда мы должны отправиться, тебе следует научиться плыть по течению, а не стоять против него. То, чему я учу тебя, только начало.
— Я поклялся подчиняться тебе, а не становиться тобой.
— Ты должен, или погибнешь.
Секунду Астреос молчал. Он думал, что верит Ариману, а часть его души хотела достичь тех высот, к которым прикоснулась под наставничеством колдуна.
— Скажи, — произнес Астреос, его голос был холоден. — Братья, которых ты предал, верили тебе?
Ариман пристально посмотрел на него. Астреос не отвел взгляд. Наконец Ариман медленно вздохнул и неторопливо пошел к дверям.
— У нас пару часов до начала путешествия, — не оглядываясь, сказал Ариман. — Отдыхай. Тебе это потребуется.
Ариман в одиночестве шел по палубам «Дитя Титана». Для него это уже стало привычкой, способом избавиться от тревог. Его эффективность была ограничена. Перед ним безмолвно вились переходы. Где-то царила кромешная тьма, в других местах путь освещала слабая, аритмичная пульсация светосфер. Он проходил мимо безжизненных сервиторов, прислонившихся к стенам или рухнувших на пол. Все, на что смотрел Ариман, освещалось аурой, похожей на светящийся зеленый туман, который просачивается из-за границы зрения. У него был собственный ментальный привкус: прах и могильная земля. Переходы уводили все дальше — теперь вдоль стен, потолка и пола бежали изъеденные ржавчиной узкие трубы. Коридоры стали широкими и безмолвными, за исключением отдаленного гула, похожего на мерное сердцебиение.
Конечно, это его вина. Только его. Смерть Ормузда, изгнание с Планеты Колдунов, этот рок, который преследовал его и братьев-изгоев. Сам того не осознавая, он стал причиной, все причинно-следственные линии тянулись до того момента, как он сотворил Рубрику. Намерения и непонимание последствий ничего не значили. Ему не уйти от этого, и единственным способом решить проблему, было пойти на очередной риск, невзирая на ошибки прошлого. Ему придется использовать свои силы, чтобы найти ответы, но что дальше?
«Поиск ответа на этот вопрос не доведет до добра», — подумал Ариман, хоть и понимал, что эта мысль была не более чем слабой попыткой протеста. Он должен узнать. Тревога была лишь тем, что разум принимал за неизбежность.
«Все, к чему я прикасаюсь, рассыпается прахом, — подумал он. Колдун перестал замечать, куда идет и что видит вокруг. — Отвечать предстоит мне. Ни кому-то другому, ни высшей силе, а мне и только мне одному».
— Все возложено на костер гордыни и обращено в пепел, — пробормотал он теням.
— Правда, — затрещал голос у него за спиной. — Правда, правда. Так легко найти, так тяжело услышать.
Это был Марот. Прорицатель неуклюжей походкой вышел из теней. Без надлежащего ухода его доспехи шипели, а в некоторых местах на боевой броне виднелось что-то влажное. Марот был без шлема и постоянно водил руками по лицу, оставляя длинными ногтями следы на коже. То и дело он что-то бормотал и напевал про себя, словно успокаивал невидимого ребенка. Внутри сокрушенной оболочки Марота гнила душа, но каким-то чудом он все еще оставался в живых.
Ариман собирался отвернуться, когда Марот принюхался и повертел головой.
— Это ты, Хоркос? — плоть вокруг пустых глазниц успела отслоиться, обнажив желтую кость. — Да. Я вижу тебя. Ты ведь будешь служить мне, когда придет время, когда я захвачу власть? Да? — Марот выпрямился и, оскалившись, шагнул вперед.
Ариман думал сначала что-то сказать, затем — пронзить мечом шею создания. Он надеялся, что прорицатель уже умер, но не собирался убивать что-то настолько жалкое.
— Почему нет? — позвал Марот. — Разве заблуждения о благородстве до сих пор так важны для тебя, что ты должен оставить меня в живых лишь потому, что обещал? — Марот рассмеялся, и продолжал смеяться до тех пор, пока из горла не начал вырываться влажный хрип. — Ты никогда не думал, почему дал подобное обещание, или о том, насколько это смехотворно? Твоя проблема в жалости. Жалости, в сочетании с гордостью. Что, если я скажу, что хочу умереть, тогда это станет милосердием в твоих глазах?
Ариман шагнул вперед, выдвинув на дюйм клинок из ножен.
— Прекрасно, прекрасно, — Марот широко ухмыльнулся. — Осталось лишь ударить. Осталось лишь показать, что ты изменник и лжец.
Ариман покачал головой и повернулся в другую сторону. Ему придется полностью очистить разум, прежде чем пытаться вывести корабль к границе Империума.
— Умолкни и ползи отсюда.
— Увидимся, друг мой, — рассмеялся Марот за спиной Аримана.
«Госпожа, я не могу. Пожалуйста. Не могу. Только не снова», — слезно умолял Эгион. Ей это нравилось не больше, чем навигатору, но Ариман сказал, что это единственный путь, и она верила ему.
«Он не уничтожит нас, — подумала она. — Он обещал мне».
«Эгион, друг мой, ты должен. Я сказала мастеру Ариману, что мы отправимся туда, куда ему нужно, а я не могу идти по Великому Океану без тебя».
«Я видел сны, госпожа. Иногда, когда я просыпаюсь, мне кажется, что сны идут за мной по пятам. Иногда мне кажется, что они здесь, со мной, там, где я не могу их увидеть, — его голос оборвался, и на секунду Кармента ощутила его страх — он казался теплым, как перегревшаяся машина. — Я не хочу идти дальше в Око. Это неправильно, госпожа. Разве ты не чувствуешь? Нам не следует идти дальше, — долгое время Эгион молчал, и когда его голос снова вернулся, то звучал так, словно навигатор разговаривает скорее сам с собой, чем с ней. — Здесь тоньше. Реальность походит на дымку. Я могу видеть звезды, когда мы в варпе, и вижу варп, даже когда закрываю глаза. Я вижу его, когда сплю».
Кармента замерла. Она понятия не имела, о чем говорит Эгион. В «Дитя Титана» она чувствовала только грубую мощь и пульсацию систем.
«Сны живых не такие, как у машин», — подумала женщина.
— Ты должен сделать это, Эгион. Должен сделать ради меня.
Связь задрожала от импульса усталости и страха, но через секунду он чуть слышимо ответил.
— Как пожелаешь, госпожа.
Шесть часов спустя «Дитя Титана» вошел в варп. Работа двигателей и поля Геллера заняли мысли Карменты, когда та начала отнимать всю энергию реакторов. Она отключала соединения одно за другим, пока медленный, терпеливый рев корабля не стал единственным звуком, который могла слышать техноведьма. Он звучал успокаивающе.
