Его снова никто не поддержал. Из угла кузова донесся приглушенный вздох.
– Ты что-то хотел сказать, Улкаун? – спросил Ферулан, безошибочно указав в нужный угол.
– Мне не кажется, что сейчас подходящее время для игр, – ответил Улкаун.
– Неподходящее? А когда будет подходящее, по-твоему? – и, не дав ответить, продолжил, – Мы можем выжить в этой операции, и у нас будет много времени для веселья. Если, конечно, останутся силы. А еще мы можем умереть… Да-да, умереть, несмотря на кажущуюся простоту задания. Это вообще может произойти с каждым из живущих в лубую секунду. Так стоит ли откладывать возможность хорошо провести время?
Никто снова не ответил Ферулану. Он обвел всех взглядом, заглянув в лицо каждому, и покачал головой:
– Не знаю, как вы, а лично я не люблю грустить. В конце концов, я сейчас ваш командир. Так что я начну, а вы подхватывайте. Я задумаю слово, а вы задавайте мне вопросы, чтобы это слово отгадать. Я могу отвечать только «да» и «нет». Итак, поехали. И чур в мыслях у меня не копаться, – он со значением посмотрел на двух киничийцев, которых взяли с собой для вычисления местонахождения землян.
– Это литературный персонаж? – спросил Ольт.
– Нет.
– Это есть на данной планете? – подхватил игру Тоин.
– О да.
– Это живое?
– Нет, – усмехнулся Ферулан.
Игра продолжалась еще добрых полчаса, но никто из странников так и не додумался, что загадал командир. Устав угадывать, они предлагали варианты всё реже и реже, пока Ферулан не сказал:
– Ну что же вы? Это же было так просто! Мертвый дикарь. Я загадал мертвого дикаря.
– Мертвый дикарь – это два слова, – заметил Ольт. – ты играешь не по правилам.
– Ну и что? – пожал плечами Ферулан. – Главное, что всем было весело.
Однако, за время игры атмосфера в кузове нисколько не потеплела. Бойцы хмуро смотрели в пол и явно не испытывали счастья от того, что им достался такой несерьезный командир. Заметив, что не достиг успеха в сплочении команды, Ферулан сказал:
– Ладно, вижу, игра вам не слишком нравится. Вы как будто стали еще угрюмее. А вот и зря. Иногда более легкое отношение к жизни очень полезно. Вот, например, был у меня друг – мы с ним вместе в интернате учились. Я в жизни не встречал такого разгильдяя – вечно влипал в какие-нибудь истории. Например, однажды нас с ним не отпустили домой на неделю каникул – уж не помню, чем мы там провинились. Пару дней нас муштровали на плацу, а потом оставили в покое. Бродить по корпусу быстро наскучило. И тут Алрауну пришла в голову идея самовольно покинуть интернат – нарушение, как вы знаете, абсолютно недопустимое. Я долго колебался, но, в конце концов, решил рискнуть. Мы кое-как выбрались через окно, подгадав момент, когда охранник, регулярно делающий обходы, окажется с другой стороны здания. Оказавшись на свободе, сразу дернули в город. Это был первый раз, когда я остался один, без присмотра. Я ведь тогда ничего не знал, кроме интерната и родительского дома.
И вот эта внезапная вседозволенность немедленно нас опьянила. Мы шатались по улицам, засматривались на красоток, даже смогли наскрести денег на две склянки фелкинийской настойки. Словом, отлично повеселились.
К ночи поняли, что пора бы возвращаться назад, пока нас не хватились. Кое-как добрались до корпуса, а как влезть в окно – не знаем. На первом этаже окна всегда держали закрытыми, чтобы никто самовольно не отлучался, а до второго еще долезть надо, и на стене, как на зло, никаких выступов – знали, как строить.
Тут Алраун мне и говорит, мол, становись ко мне на плечи и попробуй до окна дотянуться, а потом мне руку подашь или простынь спустишь. Я сделал все, как договаривались, влез в окно. Только тянуть к нему руки, как вижу – в темноте приближается силуэт. Признаться, первая реакция была – спрятаться. Но я понимал, что так поступать нельзя и остался наблюдать за развитием событий. Уж не знаю, что произошло с Алрауном – то ли это он с перепугу так, то ли фелкинийская настойка сказалась, но суть в том, что он обращается к силуэту и говорит «подсадишь?».
– Это был охранник? – спросил Улкаун в образовавшейся тишине.
– Хуже. Это был аб-мансебо. Принесла нелегкая. Впрочем, закончилось всё не так плохо, как могло бы. По-хорошему, нас должны были отправить в чернорабочие и не позволить нам в будущем подняться выше авинакенов. Но аб-мансебо так опешил, что ограничил наказание арестом на все каникулы.
– Да, я слышал эту историю, – улыбнулся Ольт. – Мне её рассказывали в интернате. Не думал, что когда-нибудь случиться познакомиться с реальным участником событий.
– У нас тоже однажды произошла история, – начал Тоин.
Теперь все слушали Тоина, и по лицам слушателей было видно, что им тоже не терпится поделиться своими историями. До идеала сплоченности было еще далеко, ведь они пока не успели вместе побывать в бою и почувствовать плечо собрата в трудную минуту, но первые шаги по сплочению были сделаны успешно.
Внезапно ход грузовика ускорился, но спустя несколько секунд машина резко затормозила. Странники переглянулись.
– Уже приехали? – спросил Ольт, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно.
– Нет, мы проехали всего несколько часов. Просто пришло время сменить водителя, ну и если кому надо выйти по нужде, то считайте, весь мир у ваших ног. Лично я собираюсь отлить и полюбоваться пейзажем, – сказал Ферулан и направился к выходу из кузова.
Но не успел он отдернуть брезентовый полог, как всередину просунул голову перепуганный водитель.
– Кажется, я убил его, – сказал он.
– Кого? – спросил Ферулан.
– Не знаю. Дикаря.
– Пойдем поглядим на твою добычу, – сказал Ферулан. – Всем покинуть машину и занять круговую оборону!
Странники один за другим стали выпрыгивать из кузова и занимать свои места по отработанной схеме. На первый взгляд, всё было спокойно, и Ферулан в сопровождении Ольта отправился выяснять обстановку.
Первое, что бросилось в глаза – это перемазанный кровью бампер, красные разводы на пыльной металлической поверхности. Потом они перевели взгляды на дорогу и увидели в нескольких метрах впереди раскинувшееся на асфальте тело, рядом с которым валялась винтовка.
Ферулан осмотрелся по сторонам, поворачиваясь всем корпусом и держа макуавитль наизготовку, но других дикарей поблизости не было видно. К счастью эта часть дороги пролегала в степи, и враг не мог затаиться за кустарником. Он подошел к лежащему на трассе телу и слегка пнул его ногой. Тело не шевелилось и, судя по расплывшейся вокруг головы красной луже, в ближайшее время шевелиться не собиралось.
– Как это ты его? – спросил он водителя.
– Ну я ехал себе… Потом смотрю – кто-то стоит на обочине, руку выставил. Вроде не наш, судя по одежде. Да и сигналов на тактический компьютер не поступало никаких. Я сразу начал думать, как бы его подстрелить, не сбавляя ходу. Пока думал, смотрю – он уже на середину дороги выбежал и руками машет. А у самого на плече ружье болтается. Я только собрался хватать макуавитль с соседнего сиденья, как вижу – он заметил, кто сидит за рулем. Ну, то есть, меня заметил. И тут он как закричит! И сразу схватил свое ружье, целится в меня. А между нами всего несколько метров осталось. Ну тут я и вдарил по газам, – водитель взглянул на распростертое тело так, будто это была картина, а сам он – художник, её автор.
