Зараза 3 - Евгений Александрович Гарцевич

В этот момент в машину жахнули чем-то крупнокалиберным, прошивая ее насквозь. Бух-бух-бух! Из салона только поролон полетел во все стороны, а в крыше появилось несколько новых отверстий.

Я выстрелил в ответ из «кольта», высунул руку из-за угла, быстро отстрелял весь барабан и отскочил от угла. И вовремя — ответным огнем вырвало несколько кусков бетонной крошки.

— Ну, что дипломат, помогло? — я кивнул Лу. — Как там Али?

— Царапина, скоро оклемается. Я не пойму, кто это, но креольский они понимают, слова, видимо, не те подобрал. Тихо…

Теперь стали кричать со стороны музея. Действительно, похоже на креольский — ничего не понятно, но гавкают и крякают злобно. Лу подкрался поближе, чтобы лучше слышать. На лице весь спектр мыслительного процесса — принимает, обрабатывает, сомневается, опять обрабатывает. Я тоже подкрался к углу, но вместо того, чтобы слушать, пальнул на голос и, похоже, попал. И пока там ныкались и вопили, схватил боковое зеркало «ленд ровера» и с хрустом вырвал его.

Ответка из нескольких коротких очередей застала меня уже за углом, обсыпала пылью и прочертила осколком царапину на щеке.

— Зачем? — Дедушка Лу вжался в стену, — Теперь точно не договоримся.

— Сорян, нервируют они меня, — я пожал плечами, а сам подумал, не жажда ли крови паразита делает меня торопливым и безрассудным.

Дед не ответил, только стал трясти пальцем на улицу у меня за спиной и выпучил глаза. Сзади потянулись мертвяки. И в отличие от нас совершенно спокойно пересекли простреливаемую площадь. С крыши даже послышались улюлюканья. Еще и ставки небось делают, уроды.

Первую волну зомби я, как в тире, разобрал из револьвера, ко второй уже присоединился Али. Сидел на земле, оперевшись о стену, слишком медленно передергивал затвор, но лупил без промаха. Дал мне время и на перезарядку, и на манипуляции с зеркалом, которым я пытался рассмотреть, что происходит.

На крыше уже четверо, двое в доте из мешков, еще двое по краям прячутся за ящиками. Крашенного не видно, вместо него какая-то девушка. Перед въездом укрепленные ворота с приличным мотком колючки, за ними торчат верхушки спецтехники: кран и экскаватор с задранным ковшом, внутри которого тоже торчит чья-то макушка. Откуда-то раздался выстрел и зеркало выбило у меня из руки.

Ага, значит, еще как минимум один. Ну, допустим, до ворот я добегу, а вот что дальше — непонятно. По улице стягиваются новые зомби, все-таки умнее они стали — с опаской ковыляют, поглядывая на стрелков на крыше. Но патроны у нас не бесконечные, не уменьем, так числом возьмут.

Я подкрался к Фламинго. С того угла, насколько помню, можно обойти музей. Там пустырь и навалено всякого: и строительный мусор, и деревья, и моя заначка, которую оставлять этим уродам не хотелось, но и окна там тоже, мимо которых еще нужно пробежать. Я выглянул и сначала не поверил глазам, пришлось дергаться снова.

Пустыря не было. Вместо него, забор из рифленых контейнеров и грузовых вагонов, между которыми ворота в виде двух дорожных катков. Два каких-то уродца стояли впритык, а над массивными цилиндрами приварили дуги из арматуры с острыми стальными шипами. Плюс стальные листы закрывали кабины, даже бойницы как таковой не было, только несколько круглых отверстий.

За забором свистнули, и катки с ревом пришли в движение. Сначала левый, потом правый, взбрыкнули и начали сдавать назад. Катки закрутились, не цепляя шипованную дугу.

Я посмотрел на наших. Невольно залюбовался Фламинго — тело на взводе, будто черная пантера перед прыжком, но спокойна. Крутит в руке мачете, готова любого, хоть зомби, хоть человека на части разобрать. Вот только против пуль это не поможет. Выберемся если — тоже ее на огнестрел пересажу, как Али.

Дедушка Лу мастерил белый флаг из своей футболки — уже оторвал кусок и прикручивал его к стволу «мосинки». Ню-ню, дипломат…

За углом послышался новый звук — ревел мотор и что-то тяжелое выдвинулось из лагеря. Я хотел шмальнуть, но стоило высунуться, как руки с «ремингтоном» сами опустились.

— Ну, это уже совсем нечестно, — я сплюнул, глядя на родную «пиранью», медленно проезжающую мимо вагонов.

Я прижался к остывшей в тени стене и прикрыл глаза. Даже тянуться к зову не пришлось. Волна гнева, пущенная злостью, что какие-то уроды не только заняли дом родной, но и угнали «пиранью», пронеслась от онемевших кончиков пальцев к затылку.

Я слышал, что «пиранья» уже близко, что еще пара мгновений и она появится из-за угла. Я чувствовал, что кровь побежала быстрее, что отключается инстинкт самосохранения, что во мне просыпается что-то животное. Наверное, берсерки так в транс входили у викингов.

Татуировка начала пульсировать, стараясь удержать меня в реальности. Нет, рвать зубами броню я не собирался.

Перед глазами проскочила трехмерная модель нашей «пираньи» — вот здесь дверка плохо закрывалась, вот здесь, как раз в бойницу ствол «ремингтона» пролезет, а здесь, если сковырнуть, то… Я построил в голове траекторию — рывок, кувырок, выстрел, проскочить под днищем, выскочить с другой стороны, уходя с линии возможного обстрела.

Пошевелил пальцами, стряхивая искорки, щекотавшие кожу. Я чувствовал, что все получится. Даже благодарен был за то, что эти черти привезли мне мою «пиранью».

— Ладно! Ты знаешь, что нужно делать... — я подмигнул Фламинго, в глубине души надеясь, что она не научилась так быстро русскому, и выскочил за угол.

Все, что было продумано ранее, сразу пошло не по сценарию. Стоило только выскочить из-за угла, как «пиранья» встала, как вкопанная. Только по инерции шатнулась, когда крякнули тормоза, а потом всю округу залил звук клаксона, быстро сменившийся на вопль.

— Кофмоф, фука, фыфой! Не фтрееелять! Катька, брат тфой непутефый фдефь!