в поля на работу, Сильвия швырнула в Джо тарелку. Та, ударившись о косяк, разлетелась в дребезги. Осколки так и валялись рядом со входом. На столе лежал кусок недоеденного, уже черствого хлеба, рядом стояла чашка, из которой пила Джо. В доме температура была такой же, как и на улице, Сильвия не топила печь. Мешок с крупой, не тронутый, стоял на месте. Джо прошла дальше, к комнате сестры, и толкнула дверь. Сильвии не было и там, но матрац был перевернут и изорван, кровать тоже лежала на боку. Ящики тумбочки выброшены на пол. Перья из изорванной подушки усыпали маленькую комнатушку, подобно снегу. Старые, изношенные трусы разбросаны по полу. Джо давно не заходила в эту комнату, а ведь когда-то они с сестрой делили ее на двоих. Очень давно, казалось, в другой жизни, на стене, напротив окна, висел их рисунок, на котором была изображена вся семья. Сейчас его не было, как не было и семьи.
Обстановка комнаты Джо не удивила. Сильвия всегда искала ВОП или талоны, мучаясь от ломки, уверенная, что сестра специально прячет от нее дозу, не желая делиться. В такие дни Сильвия рвала и метала. Буквально.
Прикрыв дверь, Джо прошла к своей комнате. Она почувствовала, что на душе становится спокойно, дрожь отступает, как и отступает страх. А на смену приходит пустота, все та же пустота, что наполняла ее жизнь после смерти родителей и после принятия Сильвией решения уйти вслед за ними. Джо вошла в свою комнату легко, дверь была выломана. Но и это ее не удивило – сестра искала талоны и наркотики. Все, как обычно. На ходу стянула с себя рюкзак, обувь и грязный, подранный рабочий комбинезон, усыпанный пятнами. В тумбочке девушка достала простынь и отрезала от нее полоску ткани. Повязку на руке Джо снимала осторожно. Она принесла немного воды, чтобы промыть рану. На пол выплеснулись кровавые капли, разбавленные водой. Джо вся сжалась от боли, едва удержавшись, чтобы не вскрикнуть, однако тихий стон все же вырвался. Из глаз потекли слезы. Схватив оторванный кусок ткани, она отрезала прямоугольник, свернула его вчетверо, наложила на рану, а оставшейся полоской перевязала руку. Чем сильнее тянула, тема больше и крупнее слезы текли по щекам. Губу Джо искусала в кровь. Юркнув в черные брюки, свитер, Джо достала из тумбочки куртку и надела ее поверх. Сменила ботинки на более удобные и не такие потасканные, даже можно сказать, целые. По крайней мере, ноги теперь будут сухими. Рюкзак девушка набила нижнем бельем и сменной одеждой. Выудила спрятанные от сестры талоны и из черного комбинезона два пакетика ВОП, что добыла, хотя, признаться, была удивлена, что Сильвия их не нашла. Ведь дверь в комнату была выломана.
Ничто не заставило Джо приглядеться, заподозрить хоть малейший намек, что здесь побывала Зачистка. Она видела картину целиком, при этом не обращала внимания на мелочи. Поэтому, когда Джо открыла дверь туалета и по совместительству душевой, ее стошнило на пол. Ее выворачивало и выворачивало. Снова и снова, пока и без того пустой желудок жалобно не простонал. Голова ее закружилась, но все, что она могла – упереться на стену и дверной косяк. Из туалета напирал такой смрад, что глаза резало. На унитазе сидела Сильвия, облокотившись о смывной бачок. Тело ее было, словно решето, усыпанное дырами от пуль. В каких-то местах получилось просто месиво из плоти и крови. Она привалилась спиной с задранным подолом платья. Ноги лежали по разные стороны, и только натянутая ткань изношенных, спущенных до колен, трусов не позволяла им разъехаться. Прямая дорожка пуль была прочерчена ото лба до груди, а дальше, словно стрелок психанул и выпустил весь магазин. Не один. Далеко не один.
Джо буквально впечаталась в стену. Ее тело содрогалось от тяжелых, но тихих рыданий. Трясущиеся руки едва ли могли прикрыть лицо. Ей хотелось убежать, но ноги отказывались подчиняться. Они словно хотели, чтобы она как можно четче запомнила этот запах гниющего тела. Чтобы в память навсегда врезался сине-серый цвет изнеможенного лица сестры, покрытое темными, фиолетовыми и красными пятнами. Чтобы ночами снились открытые, блеклые глаза, потерявшие свойство видеть. Ноги словно примерзли к полу и говорили: «смотри, смотри, чувствуй! Прочувствуй, каково ей было». Слезы текли по щекам, не прекращая бесконечный, мокрый поток.
Она была не готова… Когда-нибудь. Но не сейчас. Но…
Сейчас. Именно сейчас, здесь и так.
Джо сжалась, опустившись на пол. Она хотела исчезнуть, раствориться в воздухе, пронизанным гнилью. Взорваться на миллиарды-миллиарды атомов и уйти в вечность. Поникнуть, увянуть, подобно растению. Но оставаться здесь, в этом доме, который теперь и ее не назовешь, – нельзя. Джо, собрав себя воедино из тысячи осколков, на ватных ногах порыскала в ящике. Она искала спички. Коробок был не полон, но на несколько раз должно было хватить. По крайней мере, хватит, чтобы выполнить задуманное.
Боли в руке она не чувствовала, не обращала внимания на физическое состояние, хотя тело пробивала не хилая дрожь от усталости, стресса, потери… Джо собрала на деревянном столе всю бумагу, простыни, что нашла, и подожгла. Оранжевый огонь с нетерпеливым наслаждением принялся за трапезу, меняя цвет, охватывая все большую площадь. Девушка покинула дом навсегда. И пусть тело не желало слушаться, отчаянно напрашиваясь на отдых, Джо шла вперед. Посреди улицы. Теперь ее не волновали жители Зоны Б и Гнезда, в частности. Она брела, обливаясь слезами и мучаясь от боли. Отнюдь не физической. Ее сердце болело. Ее душа горела, подобно дому, пожираемому огнем. Она и была этим домом. Снаружи – все та же, внутри – испепеляющаяся.
Ее шаги были тяжелые. Грубая подошва ботинок увязала в грязи. Все, что слышала Джо – свое отрывистое дыхание, сопровождаемое густым паром. Огонь жадно принялся выбираться наружу, стремясь завладеть всем так мило предоставленным угощением, до самой крыши. Теперь треск горящей древесины заглушал некоторый кашель и сопение. Из самых темных уголков Гнезда начали выныривать люди, удивленные зрелищем. А ведь в действительности, в эти времена пожар – довольно редкое зрелище!
Джо не думала, перекинется ли жадный огонь на соседние дома. Все, что она хотела – чтобы от ее рода не осталось ничего. Хотела порвать все прутья связи. Оборвать и без того тонкие узы. Покончить с этим.
Она одна. Она завершит свой род. После того, как отомстит, конечно. После того, как собственноручно выпустит пулю в лоб всем, кто стоит за этой системой.
До моста Джо добралась довольно быстро, однако слезы уже успели высохнуть,
