в лицо Стаса. Словно в чем-то удостоверялся. А потом улыбнулся.
Если бы он встретился в темном переулке с Фреди Крюгером и так же улыбнулся ему, то кошмар улицы Вязов убежал бы прочь, зовя на помощь маму.
«Даже Васильев накануне экзамена так не мог» — автоматически отметил про себя Стас.
— В портал его, — коротко бросил «черный плащ» и отошел в сторону.
— Э… подождите, — начал Стас, но тут почувствовал на плече крепкую руку близнеца.
Естественно, студент не сдался без боя. Почему-то близнецы не применяли против него никаких сверхспособностей и пытались справиться посредством одной только физической силы. А вот тут-то Стас, регулярно посещающий секцию дзюдо в институте, имел неоспоримое преимущество. Близнецы на собственной шкуре почувствовали, на что способен борющийся за свою жизнь студент. Но все-таки их было трое, а Стас один и его просто смяли массой. Морщась от боли в поврежденных конечностях, близнецы раскачали и швырнули его в багровое сияние. Стас в последнюю секунду успел сгруппироваться, и падение прошло почти безболезненно. Разве что, когда пролетал сквозь стенку столба, его словно ударило небольшим разрядом тока.
Стас тут же вскочил и попытался выскочить наружу. Однако он столкнулся словно с незримой стеной — пропустивший его с такой легкостью барьер обратно выпускать не пожелал.
«Черный плащ», до этого сохранявший полную неподвижность, поднял руки, и кисти совершили пару резких движений. Стас почувствовал, что его тело дробиться на множество мельчайших частей, много меньших, чем даже атомы.
А в следующий миг он исчез из этого мира.
— Шеф, — к «черному плащу» подошел один из близнецов, — Вы уверены, что это правильное решение?
— Какое? — черные глаза казались самим воплощением холода космоса.
— Ну, — отвел глаза близнец, не в силах выдержать этот нечеловеческий взгляд. — Отпускать их обратно на Землю. Вроде столько сил потратили, чтобы перетащить их сюда… не зря ли?
— Поверь, — снова усмешка. — Не зря… Всё идёт согласно плану.
— Даже потеря перстня?
— Именно. Перстень попадёт к тому, кому надо…
Будучи еще молодой, Молчанова долго выбирала, чем заняться по жизни. В конце концов, после многих неудач она пришла к нехитрому выводу. Те люди, которым нравилось видеть радость и счастье у других, шли работать врачами или учителями. Те люди, которые любили наблюдать страдания других, шли в тюремные надсмотрщики.
Молчанова не относилась ни к той, ни к другой категории. Ей самой нравилось создавать людям страдания. Так как в НКВД Молчанову не взяли, всю жизнь она посвятила партийной работе, «плугом и бороной» взращивая в людях «зерна добра». Больших карьерных успехов она не добилась, но зато наслаждалась, когда одним движением брови меняла настроения целых рабочих коллективов. Молчанова даже отрабатывала перед зеркалом эти движения, доводя до совершенства свою технику воздействия. В пику другим женщинам брови она специально не выщипывала, чтобы люди могли замечать их издалека. Кто-кто даже ехидничал, что по своей густоте они сравнялись с известными на весь Советский Союз бровями Леонида Ильича, но это, конечно было преувеличением.
Молчанова даже не подозревала, что именно с бровями связаны ее неудачи в карьерном росте. Дело в том, что партийные боссы обычно приближали к себе более симпатичных соратниц, с которыми можно было интересно провести время на особых партийных мероприятиях. Молчанова со своими «выразительными» бровями и взглядом анаконды, выслеживающей жертву, под определение «симпатичная соратница» уж точно не подходила.
Но Молчанова не отчаивалась. Как истинный коммунист, она шла по намеченному курсу и никуда не сворачивала. Даже события девяностых годов, воспринимаемые Молчановой исключительно как действия поднявших голову контрреволюционеров, выживших со времен гражданской войны, почти никак не отразились на матерой коммунистке. Ну, разве что, разочаровавшись в погрязших в болтологии товарищах, вышла из партии. Ну а дальше ее жизнь напоминала жизнь многих других российских пенсионерок. Выросшие дети, внуки, дача, сплетни — все как у всех.
Сегодня Молчанова как обычно вышла из подъезда и прищуренным взглядом просканировала дворик. На облюбованной лавке пока никого из товарок-сплетниц не наблюдалось — в поисках новых сплетен Молчанова как самая бодрая и непримиримая из пенсионерок выходила раньше всех. Хотя сегодня она вышла даже значительно раньше обычного. Если не считать саму пенсионерку, двор в это раннее утро был абсолютно пуст.
Надо сказать, что за Молчановой в ее доме закрепилась репутация человека, абсолютно не соответствующего своей фамилии. По трепливости она вполне могла давать уроки даже Жириновскому. Местные бабульки души в ней не чаяли, а остальные в тайне ненавидели. А кое-кто и не в тайне. Но Молчановой все недоброжелатели были до лампочки. Мгновенно заткнуть она могла любого, даже Малахова. Хотя это и кажется невероятным.
— Никого, — довольно произнесла Молчанова, оглядев двор, — Значит, я сегодня первая. Отлично.
Молчанова пожевала губами и по привычке пошевелила бровями. По странному совпадению пролетавший мимо комар тонко пискнул и упал на землю.
«Нет, ну все-таки как точно я рассчитала время!», — довольно подумала старуха.
Вчера Молчанова весь вечер ходила в предвкушении одного замечательного события. Дочь недавно сбросила ей на карточку солидную сумму на разные расходы, и сейчас Молчанова спешила снять хрустящие бумажки в ближайшем банкомате. Пенсионерке сильно не терпелось это сделать, поэтому и вышла она в такую жуткую рань. А также потому, что в такое время наверняка не будет никого из жильцов.
— А то кто знает этих предателей родины!? — непонятно к чему буркнула Молчанова. У нее фраза «Предатели родины» заменяла восклицание типа «Вот черт» или «Блин», — Спите, спите подольше, сонные тетери!
Взгляд Молчановой в последний раз прошелся по двору, выискивая новые темы для сплетен. И неожиданно для самой себя Молчанова заметила то, что не увидела в первый раз — под лавкой лежал массивный черный перстень, словно оброненный кем-то здесь. Молчанова могла бы даже поклясться, что секунду назад его там не было. Тем не менее, бабулька нагнулась и заинтересованно подобрала такую явно дорогую вещь. О том, что это вполне могла быть дешевая стекляшка, Молчанова не подумала.
Черный камень в оправе загадочно переливался, приковывая взор. Казалось, в глубь черной поверхности можно смотреть и смотреть, забыв обо всем на свете. Любуясь бликами на гранях камня, Молчанова прикидывала, как он мог здесь оказаться. Он точно не принадлежал ни одной из ее подруг, иначе она бы знала.
«Наркоманы какие-нибудь ночью тут шастали, типа этих… как их там… готов, кажется? Или готы — это что-то вроде варваров? Или… да ну их с этими буржуйскими заморочками! Что упало — то пропало. Имею полное право конфисковать
