Ленка смотрела на него, потом из ее глаз вдруг полились ручьем слезы, она скривила губы страдальчески и спросила:
— Коль, ты что, меня бросаешь, да? Коль… — и она горько заплакала.
— Да ты спятила! Какой там «бросаешь»? Ничего не бросаю! Мне надо уладить в столице дело кое–какое, опасное дело. Мне себя‑то уберечь от беды надо, а как я смогу это сделать, когда за моей спиной ты стоишь и надо тебя оберегать! Лен, ну ты чо, правда, не плачь, никуда я от тебя не денусь!
Он встал, подошел к плачущей Ленке, взял ее голову в ладони и поцеловал, вначале в один глаз, потом в другой, чувствуя на губах соленые слезы.
— Ну ты глупенькая, ну куда я без тебя? Просто боюсь за тебя очень, времена‑то вишь какие…
— Ну а раз никуда — дак и бери с собой! — всхлипнула девушка.
— Лен, ну я же сказал… — Ленка опять горько заплакала.
— Тьфу ты, ладно, поехали вместе! Но коль словишь пулю в свой круглый задик, тогда не плачь и не жалуйся! Терзаешь меня слезами, засранка! — Колян обнял Ленку. — Ну все, все, завязывай с рыданиями. Давай одевайся, я тоже наряжусь, и пойдем твоих родичей на гулянку звать.
— Правда?! — Ленка взвизгнула и подпрыгнув повисла у Коляна на шее, осыпав его поцелуями.
— Тише ты, тише, у меня еще бочень стреляет, а ты скачешь по мне днем и ночью…
— А мне показалось, что тебе вчера понравилось, когда я по тебе скакала… — Ленка зихихикала.
— Тьфу на тебя, развратница! Соблазнила меня, юного и невинного…
— Ну не такой уж ты и юный, а насчет невинности — врать не мешки таскать. Вот, узнаю, какую бабу за сиськи хватал — ей сиськи оторву, а тебе — то, за что уцеплю…
Они смеясь пошли в комнату, убавив горение конфорок газа на минимум. Еще полчаса Ленка выбирала наряд, стучала каблуками по деревянному полу («Уже подморозило! Чисто! Хочу в туфлях на шпильках!»).
Колян особо не наряжался, но тем не менее надел костюм, купленный для поездки в столицу — надо было создать образ крутого бизнесмена по приезду, а то и говорить никто с ним не станет.
Они вышли во двор. Земля покрылась серебристой дымкой инея, над деревенскими домами струился дымок пара и сгоревшего газа, под ногами хрустел ледок и замерзшая грязь. Ленка героически преодолевала все преграды в туфлях с семисантиметровыми каблуками, практически повиснув на руке Коляна. Из окон домов за ними следили любопытные глаза деревенских, для которых такие события были просто хлебом насущным.
Парочка проследовала к родителям Ленки, потом к Сереге, потом еще к каким‑то родственникам… Колян не мог запомнить эту кучу новоприобретенной родни, ему вообще подобные мероприятия были влом — все эти посиделки, гулянки с чинными тостами и криками горько, но он не хотел расстраивать Ленку и потому покорно сносил все тяготы семейной жизни. У него создалось впечатление, что Ленка созвала всю деревню на гулянку. А, может, так оно и было. Колян и Серега договорились, что смотаются в магазин соседней деревни за водкой и вином — там выбор больше, а Ленка организовала помощь на кухне из соседок и каких‑то сестер непонятно какой степени родства. Колян завел «Жука» и скоро он был загружен несколькими ящиками водки и вина.
— Ну, все теперь, работы в деревне не будет неделю, — подумал Колян. — Напорются все нахрен…
К вечеру стол в большой комнате колиного дома был накрыт, за него уселись гости, нарядные и важные, чинно произносились тосты, текла рекой водка, но и это скоро закончилось. Опавших, как озимые, мужиков уволокли привычные ко всему жены. Колян и Ленка остались одни.
— Завтра бабы придут, помогут мне прибраться. Сегодян не будем, ладно, Коль?
— Да само собой, Лен. Я за сегодня так ухайдакался, что дух вон. Как будто марш–бросок на 40 километров сделал. Давай‑ка спать ложиться — завтра поеду в Город билеты на поезд куплю нам, да и собираться будем.
Они пошли к своей постели, устало разделись и улеглись. Казалось, что сил у них ни на что не осталось, но потом молодость взяла свое и они покувыркались еще с полчаса… впрочем, без особого фанатизма, и быстро уснули, обнявшись.
С утра Колян собрался и, выведя «Жука», погнал в Город. Ленка же осталась прибирать груды грязной посуды и вылизывать их общий дом вместе с хлопотавшими рядом родственницами.
В Городе Колян наменял еще рублей вместо долларов, доехал до вокзала и стал смотреть расписание поездов. Расписание ему не очень понравилось, он стал думать — как ему переправить в столицу драгоценности так, чтобы и не засветиться, и не надорваться:
«Самолет вычеркиваем, ибо досмотр. До поезда еще надо доехать, потом перегрузить в вагон ценности и там с ними мотаться… тоже неудобно. Машина? На «Жуке» ехать за тысячу с лишним километров — нереально. По бездорожью, машина, конечно, идет как по маслу, но на трассе за рулем сдохнешь, пока доедешь до столицы. Так, что‑то ты Колян зарапортовался — почему «Жук»? У меня что, бабла нет? Купить тачку приличную и на ней двинуться. И такую, чтобы менты не особо ныряли с проверками! Надеть костюмчик, галстук, белую рубашку… А в тяжелой машине можно спрятать дофига чего…»
Колян купил в киоске газету объявлений, и начал ее внимательно просматривать. На третьей странице обнаружился хороший трехсотый мерс, двухгодовалый, с автоматической коробкой, новым кузовом и всеми наворотами за пятьдесят тысяч баксов. Он созвонился с хозяином, встретился для осмотра и, не торгуясь, предложил оформить сделку. Счастливый продавец, предполагавший, что сейчас ему начнут сбивать цену, тут же согласился, они поехали в МРЭО, сняли авто с учета и оформили на Коляна. Так что домой Колян ехал уже в черном мерсе. Его мощный движок тихо сопел, всасывая в себя двадцать литров горючки на сто километров и разгоняя двухтонный аппарат до заоблачных скоростей.
Машина в деревне произвела фурор, Ленка в восторге визжала, ерзая по кожаным сидениям. «Жука» Колян пока загнал на стоянку на окраине Города, тщательно заперев его — еще сгодится и не раз. Мерса Колян сразу окрестил «Крокодилом» за мощь и длинный капот, торчащий вперед как крокодилья спина. Серега уважительно похлопал по борту Крокодила — «Дааа… Классная тачка. Только жалко такую бить по нашим ямам…»
Вечером были сборы, Ленка паковала чемоданы, купленные Коляном и пыталась в них засунуть как можно больше барахла, а Колян выкидывал большую часть обратно:
— Не суй ты, купим что надо будет в столице, нечего дребедень всякую в Москву тащить!
После они забрались в постель и половину из оставшегося до утра времени кувыркались, будоража стены старого дома стонами и криками. Разгоряченная, уставшая Ленка уснула, Колян же, выждав, пока ее прямой гладкий носик сладко засопел, поднялся, оделся и пошел в тайник. Там он стал насыпать во взятую с собой сумку украшения, выбирая те, что на его взгляд были особо ценными — с драгоценными камнями, красивой резьбой и явно старинным происхождением. Потом плюнул и стал просто насыпать горстями как придется — эдак полночи проторчишь в сарае. Набранные ценности он переносил к Крокодилу, где старательно прятал их в корпус автомобиля — за обшивку и под сиденья. Этот процесс занимал у него много времени и труда, но игра стоила свеч — слишком много труда и жизней было положено на это золото. Он просто не мог себе позволить халатно отнестись к делу. Закладка в тайники заняла у него несколько часов, приходилось один за другим отворачивать шурупы крепления, выдергивать, притом очень аккуратно, чтобы не осталось следов. Наконец работа кончилась.
