— Предположение или точные данные?
— Агентурная информация содержит сведения о том, что наемники Коршуна были экипированы, как боевики «Монолита». Мы думаем, что это неспроста.
— Вот теперь кое-что стало понятным, — лицо Батюка прояснилось. — Мы как раз искали ответы на некоторые вопросы, похоже, теперь мы их нашли. Я так понимаю, ваша задача помешать Коршуну?
— Для этого у меня недостаточно сил. Мы здесь с разведывательным заданием.
— Понимаю. Нужна помощь?
— Прямая — нет. Мы лишь просим обеспечить нам свободу передвижения на этой территории.
— Такие решения принимает лично генерал Воронин, так что решайте напрямую с ним.
— Именно это мы собираемся сделать.
— Тогда действуйте, — Батюк пожал армейцу руку. — Чем можем, поможем. Можете идти, майор.
Мрачное лицо Ратникова на мгновение просветлело, он кивнул и вышел из кабинета. Мы стояли и слушали, как армейцы покидают здание.
— Когда они появились? — спросил Батюк коменданта.
— Часа за три до вас.
— Воронину доложили?
— Конечно, товарищ полковник. Штаб подтвердил факт операции, начатой ВС Украины.
— Ну, это успокаивает. Теперь, по крайней мере, можно не опасаться появления наемников в самый неподходящий момент, — тут Батюк посмотрел на меня. — Видишь, куда ты влез, Малой? Группа Коршуна, как я теперь понимаю — это именно те панове, кто уничтожил Лоулесса и его людей в Припяти и кто твоего друга Бандуру убил. Надо заканчивать с артефактом. Пеппер, сколько у тебя людей?
— Тридцать пять человек, товарищ полковник.
— А вольные сталкеры на территории есть?
— Если только в деревне, но там сейчас опасно. Ребята говорят, опять кровососы появились.
— Тогда делаем так. Индус, забирай Малого и топайте отдыхать. С военсталами никаких контактов, поняли?
— Так точно, — ответил за меня и за себя Индус. Хлопнул меня по плечу, и я вышел из кабинета за ним следом. Было ясно, что сейчас Батюк с Пеппером будут перетирать что-то особо секретное. Мое чувство собственной значительности начало быстро улетучиваться.
— Ты как, в порядке? — спросил меня Индус.
— Да, — я поднял на смуглого сталкера удивленный взгляд. — А что?
— Что-то видок у тебя задумчивый дюже.
— Я о своем думаю. Так, вспомнил кое-что.
— Пошли в казарму. Вечереет уже, пора на ночлег устраиваться.
Я не стал спорить. На улице быстро темнело, да и день выдался у меня колготной. Поэтому я потопал за Индусом в сторону долговских казарм и постарался выбросить из головы все неприятные для меня мысли. Пусть начальство думает, на то оно и начальство. А я буду отдыхать.
* * *
Именно так я представлял себе это место — легендарную границу между двумя мирами. Той Зоной, которая, хоть и полная опасностей, понемногу открывала свои секреты настырным и рисковым мужикам, называющих себя сталкерами, и той ее частью, куда до сих пор проникали лишь отчаянные одиночки, вроде того же Меченого или моего покойного друга Бандуры, либо разведывательные экспедиции, типа той, что искала в Припяти следы исчезнувших американцев. За этой границей начиналась территория «Монолита». И с той, и с другой стороны на всякого, кто пересекает эту невидимую линию, смотрят через прицел. Потому-то и называют это место Барьером.
От Армейских складов до Барьера было примерно часа два ходьбы. Мы довольно долго шли по пыльной грунтовой дороге, изобилующей ямами и усеянной обломками техники и бесформенными кусками бетона. Потом впереди показался сам Барьер — гигантская баррикада, пересекавшая узкую долину между холмами и составленная из старой техники, грузовых контейнеров, бетонных плит и блоков. Справа и слева от дороги возвышались смотровые вышки с прожекторами и установленными на них пулеметами «Утес», а еще выше по склонам холма я увидел врытые в землю БТРы и огневые точки из спаренных зенитных пулеметов, окруженных мешками с песком. Вправо и влево от Барьера по склонам холмов тянулись ряды столбов, оплетенных колючей проволокой. На баррикаде были хорошо заметны следы от пуль, кое-где ржавое железо автомобилей и контейнеров было оплавлено и закопчено. На колючей проволоке кое-где висели свалявшиеся клочья шерсти. По ту сторону Барьера пейзаж был тот же самый — сосновые рощи, холмы, та же самая дорога, и вроде ничего не было на Той Стороне угрожающего и необычного, но ощущение разделения миров было очень отчетливым. И еще — повсюду были сталкеры из «Долга». На вышках, на самом барьере, на блокпосту возле баррикады. Похоже, Батюк и Пеппер собрали тут почти весь гарнизон Армейских складов.
Сам полковник уже был тут.
— Как настроение, Малой? — поприветствовал он меня. — Готов к встрече?
— Готов, товарищ полковник.
— «Монолит» подтвердил обмен, — Батюк глянул на часы. — Сейчас одиннадцать пятнадцать. Сорок пять минут придется подождать, если, конечно, монолитовцы, окажутся пунктуальными.
Мне было приказано остаться на блокпосте, где я тут же попал под самую плотную опеку пяти долговцев, вооруженных снайперками СВД и штурмовыми винтовками «Гроза». Блокпост был оборудован, как настоящий бункер — бетонированный блиндаж с железными дверями, в котором вполне возможно и выброс пересидеть, несколько наблюдательных пунктов и попутно хорошо оборудованных огневых точек, внешний периметр из мешков с песком, причем усиленный рогатками из арматурин, заточенных до остроты копья — видимо, такие рогатки были дополнительной защитой от мутантов. Понимая, что долговцы не настроены на общение, я уселся на старый оружейный ящик в углу, достал сигареты и решил покурить, благо, долговцы смолили в блиндаже достаточно активно. Чувствовал я себя не очень хорошо — во-первых, в блиндаже было душно, во-вторых, мной все больше и больше овладевало волнение. Одно успокаивало — очень скоро, самое большее через час я отдам Бандуре прощальный долг и буду свободен, хотя… Батюк тут меня в свой штат вписал. Может, стоит попросить об отставке, а потом покончить со сталкерством и отправиться на Большую землю, строить нормальную жизнь?
Я сидел, курил, думал о своем и попутно прислушивался к тому, что происходило снаружи. Было тихо, очень тихо. Сталкеры «Долга», рассевшись за столом, пили крепкий чай из термосов и о чем-то тихонько разговаривали. До меня долетали только отдельные слова и обрывки фраз, но их было достаточно, чтобы понять — разговор не обо мне и не о предстоящей встрече с монолитовцами. За жизнь мужики говорили, каждый о своем.
Я снова подумал о Бандуре. Вот ведь прикол — мы почти полтора года дружили, и я только теперь понял, что почти ничего о Мишке не знаю. Великий знаток Зоны, Бандура очень мало рассказывал о себе. Все, что я знал о Михе, так это то, что ему уже за сорок, что в той, прежней жизни он был простым работягой на каком-то заводе в Днепропетровске, что у него на Большой земле остались жена, с которой он давно в разводе, и сын, которого Мишка не видел лет пять, если не больше. Об остальных деталях своей биографии Мишка никому не рассказывал. И как и почему он в Зону попал, так и осталось тайной.
