Мы то шли гуськом по узким штрекам, то выходили в огромные гулкие пещеры, ощерившиеся клыками сталактитов и сталагмитов, а местами превращающиеся в настоящие колонные залы. Однажды на пути попалось небольшое подземное озерцо с черной, как нефть, маслянистой водой. А потом встретилось такое, что я даже задержался.
Это была небольшая пещера с куполообразным сводом. Одна из стен оказалась идеально ровной, и вся поверхность этой стены была испещрена какими-то причудливого вида символами, составленными из множества узеньких треугольников. Что-то вроде клинописи. По центру стены, метрах в трех от пола, зияло круглое отверстие, к которому вела покатая лестница с выщербленными от времени невысокими ступеньками. В рукотворности всей этой конструкции сомневаться не приходилось. И, будь я археологом, наверняка бы возопил от радости. Еще бы – найти следы древней цивилизации на Аде!
Но я не археолог, а всего лишь старый, измордованный жизнью наемник, к тому же в данный момент слишком занятый спасением собственной шкуры, так что про стену и странные иероглифы довольно скоро забыл. Нашлись дела поважнее.
Началось все с того, что мне в сапог впилась какая-то пакость, похожая на небольшой бурдюк с двумя щупальцами по бокам и присоской на брюхе. Цепко обхватив мою лодыжку конечностями, тварь забилась в ритмичных конвульсивных движениях, наводящих на неприличные ассоциации. Бао, увидев это, заверещал:
– Скорее! Факел!
Сам же отпрыгнул от меня как от прокаженного и выхватил огнестрел.
Я ткнул факелом в присосавшееся ко мне страшилище, и, когда то, судорожно забив щупальцами, отвалилось, Бао пустил в ход винтовку. Не пожалел разрывного патрона. Живой бурдюк разлетелся на ошметки, забрызгав мне все сапоги.
– Тьфу, ну и дрянь! – Я брезгливо потряс ногой. Терпеть не могу подобной живности. – Что, опасная? Ядовитая, что ли?
– Не прокусила? – Присев, Бао деловито осмотрел мой сапог. – Не жжет?
– Да нет. А в чем дело?
– Может яйца отложить. Под кожу. Личинки созревают, начинают есть изнутри.
Меня аж передернуло, и я снова заболтал ногами, как на танцполе, пытаясь стряхнуть с обуви склизкие ошметки.
Подошедший ближе Муха похлопал меня своей невесомой ручонкой по локтю. Я уловил его ободряюще-успокаивающее ментальное послание и тут же остыл. Даже сам удивился. Может, малыш еще и гипнотизер?
Дальше шли медленнее, настороженно оглядывались по сторонам. Во всяком случае, мы с Бао. Муха по-прежнему был невозмутим, хотя ему-то, казалось бы, надо волноваться прежде всего – одежонка такая, что сквозь прорехи проглядывает голая кожа, да и оружия при нем не видно. Беззащитен, как дитя.
Впрочем, несколько раз он останавливался, предостерегающе поднимая руку. В большинстве случаев обошлось тем, что мы, постояв немного, разворачивались и искали другой путь. Но один раз пришлось отстреливаться от какой-то крупной многолапой твари, производящей жуткие скрежещущие звуки – будто клинком по листу ржавого железа. Разглядеть противника толком не удалось – получив отпор, ползун поспешно ретировался, вскарабкавшись по стене куда-то вверх, под прикрытие непроглядной тьмы. Я еще добрые четверть часа держал огнестрел наготове. Все время казалось, что кто-то преследует нас, двигаясь по потолку. Когда попытался расспросить Бао, что это за тварь, тот лишь пожал плечами. Ну да. Ползун – он и есть ползун. Как их тут классифицировать, если даже разглядеть толком не удается.
Муха в очередной раз остановился, наткнувшись на обвалившуюся с потолка глыбу, перегородившую проход. Сбоку осталась небольшая щель, в которую он, наверное, и смог бы пролезть, но только не мы с Бао. О том, чтобы разгрести завал, не могло быть и речи – это был цельный кусок скалы, тонн тридцать весом, если не больше.
Мы вернулись чуть назад, до развилки, подались в другой проход и оказались в невысоком туннеле с почти круглым поперечным сечением – этакая червоточина в скале. Туннель оказался довольно длинным и извилистым. Мы прошли не меньше полутора сотен шагов, прежде чем попалась очередная развилка. Муха, поначалу шедший все так же резво, постепенно замедлял шаг. То и дело он останавливался, будто прислушиваясь к чему-то. До меня доносились его тревожные мысли – видно, передаваемые непроизвольно. Впрочем, вскоре мы с Бао и сами начали понимать причину его беспокойства.
Чем дальше мы углублялись в этот лаз, тем чаще под ногами попадались сгустки какой-то темной студнеобразной массы. Когда дошли до развилки, уже ступить нельзя было, чтобы не вляпаться в эту пакость. Потеки слизи блестели и на стенах, свисали с потолка длинными тягучими соплями. Вся эта гадость источала кислое, едкое зловоние, от которого желудок беспокойно заворочался, так и норовя избавиться от содержимого.
Муха остановился, повернулся к нам. В мозг снова вторгся вихрь быстро сменяющих друг друга образов, изрядно сдобренных эмоциями малыша. Впрочем, основную мысль я уловил довольно быстро. Другого пути наверх не осталось. А там, впереди… Образ огромного, шевелящего тысячами щупалец клубка. Понятно. Гнездо каких-нибудь очередных безымянных ползунов.
Сможем пробиться? Насколько они опасны? Судя по тревожному настрою маленького гуманоида, заварушка предстоит нешуточная. Их там много? Тут ответ пришел странный. Вроде бы и много, но в то же время я уловил образ одного существа. Но огромного.
Я взглянул на Бао, как бы спрашивая его совета. Тот невозмутимо пожал плечами.
Ну да, он прав. Не возвращаться же нам. В лагере нас наверняка уже хватились, ищут. Может, даже в погоню двинулись. Хотя маловероятно. У Джамала осталось слишком мало бойцов.
Я дал понять малышу, что мы будем двигаться дальше.
Уже через полсотни шагов мы чуть ли не по щиколотку увязли в бурой подрагивающей слизи. Хорошо, что вскоре узкий лаз кончился, и мы выбрались в просторную пещеру вытянутой формы. Здесь-то и напоролись на «первое кольцо обороны».
Твари размером с крупную собаку, на четырех длиннющих тонких лапах, похожих на паучьи. Как и у пауков, суставы лап возвышаются над туловищем – плотным, сегментированным, как у гусеницы, покрытым гибкими мясистыми иглами в палец длиной. Нижняя часть каждой лапы почти плоская, зазубренная – настоящая пила. Передняя часть туловища заканчивается хоботком с широким раструбом на конце, полным крючковатых шипов. А может, зубов, кто их там разберет. В центре этой странноватой пасти виднеется шип со скошенным краем – как игла у шприца. Причем сходство с иглой, похоже, не только внешнее, но и в принципе действия. Инъекции, скорее всего, из желудочного сока. Впрочем, проверить это нам не довелось. Мы с Бао уж постарались, чтобы никто из этих симпатяг не успел подобраться к нам достаточно близко. Завалили, пожалуй, с десяток. Остальные ретировались, забившись в расщелины по бокам пещеры, и уже оттуда провожали нас сердитым шипением.
