К подобной ситуации Фабрегас был внутренне готов, сказалась его старая закалка, когда каких-то десять-двенадцать лет назад он сам был обычным бойцом на войне между фалонтскими группировками. Именно с тех времён началось его стремительное возвышение. Но среди его людей – он сам, да ещё его начальник охраны Ксавьер, по кличке Бронелоб, были хоть на что-то годны. Остальные – молодняк, крутые только в собственных глазах, уже начали заметно скисать. Упадок морального духа среди молодняка беспокоил Фабрегаса всерьёз. Одно радовало – вынужденные союзники – Корф и его люди держались молодцом.
На помощь Фабрегас особо не рассчитывал. Подкрепления из верных людей успеет в лучшем случае к самой развязке. Куда вероятней, что первой сюда доберётся полиция. Единственное, что он мог сделать в этот момент, это удерживать сильно уменьшившейся горсткой своих бойцов все лестницы на подходе ко второму этажу. Собственно, лестниц было три – центральная, ведущая их холла, запасная, начинавшаяся в главном игровом зале, и пожарная, та самая, по которой днём шастал Оракул. Надёжно перекрыть их Фабрегас не мог, отчего теперь кусал локти, с опозданием сообразив, что надо было с самого начала сдать первый этаж.
Обнадёженные лёгким успехом, с которым удалось захватить первый этаж, боевики Губастого принялись штурмовать центральную и запасную лестницы. У пожарной их оказалось слишком мало, там завязалась вялая перестрелка. Зато у центральной плотность огня оказалась таковой, что буханья 'Стэрдвиков' и разномастных пистолетов слились в сплошную какофонию. Под прикрытием плотного огня, вверх ломанулась полудюжина отчаянных голов. Первому же из них пуля попала аккурат между глаз, причём выстрел побелевшего от испуга охранника был не прицельный. Ещё один поймал грудью сразу четыре пули, отбросившие его назад на ступени. Третьего двумя выстрелами скосил Бронелоб. А бежавшего за его спиной срезал Кочевник, которому для точного выстрела сильно мешал передний боевик, поэтому разрывная пуля угодила чуть выше локтя, но сотворила из плоти сплошное месиво. Остальные поспешили ретироваться, подхватив потерявшего сознание товарища с изувеченной рукой. На запасной лестнице, где находились Краснов и Оракул, попытка штурма тоже провалилась, но количество людей Фабрегаса уменьшилось на одного.
Кочевник укрылся за перевёрнутым на бок массивным столом, вытащенным в проход из ближайшей комнаты. От позиции до первой ступени было метров пятнадцать. Рядом с ним находился бледный охранник, даром что здоровенный детина, периодически вытирающий потные ладони о брюки. А где-то сзади вдоль стен расположились ещё один охранник и Бронелоб.
После первой неудачной атаки, внизу раздались неразборчивые крики, судя по всему – угрозы и ругань. Следом на этаж полетели бутылки с бензином. Одна, вторая, третья… Четвёртая. Три приземлились где-то на полпути к столу, разбившись с глухим хлопком и звоном разлетающихся осколков стекла. Последняя влепилась в стену, по которой растеклись воспламенившиеся брызги. Судя по зачадившим очагам, бензин в бутылках был смешен с машинным маслом и так быстро, как хотелось бы, не прогорит. А удушливого, воспаряющего вверх дыма становилось все больше и больше. Вскоре стало трудно дышать, запершило в горле и заслезились глаза. Кочевник и, сидевший рядом детина, закашлялись. А когда снизу раздались новые выстрелы, охранник окончательно потерял над собой контроль, начав медленно пятиться, рефлекторно вжимая голову в плечи, когда рикошетирующие пули загуляли по коридору. Кочевник уже хотел схватить его за шиворот, но упустил момент, прижавшись к столу, совсем рядом по стене чиркнула отскочившая от потолка пуля. Охранник же в это время вскочил на ноги и, с воплем: 'Бежим!', бросился прочь от лестницы.
Но далеко он не убежал. Его перехватил Бронелоб, раскроивший ему нос одним мощным ударом. От удара паникёр опрокинулся на пятую точку, а подручный Фабрегаса от души пнул его по ребрам.
– Ты куда, т-тварь? – прорычал он, хватая паникера за ворот рубашки, тыча при этом дулом 'Ланцера' в окровавленный нос. – Н-назад!
Столь радикальное воздействие возымело успех. Ещё бы не возымело! Совсем недавно этот 'боец' был крутым в собственных глазах, ощущая за спиной силу авторитета самого Канальи. Теперь же, когда приходится платить за принадлежность к организации, платить собственной кровью, а то и, чего доброго, жизнью, вся крутость мгновенно испарилась. И переросла в панику. А потом тебя вдруг бьют по морде да тычут стволом. Тогда и дуло калибра 8,89, остро пахнущее пороховой гарью, кажется бездонным колодцем, ведущим в мир иной. От панического приступа у детины не осталось и следа. Всё же нехотя, но он вернулся назад.
Краснов и Оракул, вместе Фабрегасом и двумя телохранителями, обороняли запасную лестницу. Оракул спрятал иглострел, решив, что сейчас от него мало толку, и, склонился над валявшимся рядом убитым охранником, вытащил из его руки 9-мм PF66, производившийся в Сокаре по лицензии Островного Союза. Поискав по карманам убитого запасные обоймы, он нашел только две. В магазине пистолета осталось два патрона из десяти, точнее – три, ещё один в патроннике.
– Эй, лови! – поделился с ним обоймой Фабрегас, державший по PF66 в каждой руке.
Оракул благодарно кивнул, сменил обойму и тут раздался хлопок бьющейся бутылки. За первой полетели остальные – не меньше десятка. А то и все полтора. Очень скоро дым начал выедать глаза, а от жара теперь нельзя было подойти к лестнице близко. Хотя, конечно, подойти можно было, если возникнет желание добровольно стать факелом. Однако боевики пошли на безумие. Мелкокалиберные пули рикошетировали от стен и потолка, уносясь по узким извилистым коридорам. Более тяжелые пули по большей части застревали в препятствиях, как и часть картечи, как и стрелки от 'Стэрдвиков'. Охнув, телохранитель Фабрегаса грузно осел на колени, получив рикошет в живот, и по злому року следующая пуля, отскочившая от стены где-то под самым потолком, впилась ему в шею. Уже мёртвый, он рухнул лицом в пол, успев обрызгать кровяным фонтаном сидевшего рядом на корточках босса.
– Эй, Каналья!!! – крикнули снизу. – Ты там, Каналья?! Ты скоро подохнешь! Вместо ответа Фабрегас сплюнул.
С лестницы повалили почти не различимые в дыму боевики, стреляя на ходу скорее из страха, чем исходя из реальной возможности нанести урон, и каждый держал по бутылке в руке. Под кинжальным огнём они тут же падали, но двое успели таки бросить бутылки, которые разбились совсем близко от оборонявшихся. Осколки стекла ударили Оракула по ногам, не причинив вреда. А вот мгновенно воспламенившиеся брызги задели его, вызвав острую боль. Кроме одежды, несколько мелких брызг попало на пальцы левой руки и под самый подбородок. Вскочив как ошпаренный, а собственно он таковым и был, Оракул заблажил, притирая поражённую кожу, после чего сбросил начавший тлеть пиджак. В горячке, он уже через секунду забыл о боли, затоптал пиджак и вновь одел его. А по лестнице уже подымалась вторая группа.
