– Куда летели-то, часом не в Залив Белого Гуся? Там красота сейчас… – Нирлик мечтательно улыбнулся, пытаясь поправить шедший под грудью Каи ремень. – Не жмёт? Лёд скоро станет, соплеменники на буерах начнут ездить, на лыжах ходить, тюленя промышлять!
– В Медынь, – сухо ответил Вамба, сопровождая слова тяжёлым взглядом.
– Что ж так к востоку взяли?
Северянин оказался не из сообразительных, и продолжал свою возню с ремнями, оставаясь едва-едва в рамках приличия.
– Встретили гобулиную[134] кочёвку на нерест, к Науаль-морю, – объяснил Самбор. – Решили, севером обогнуть будет быстрее, чем пережидать весь тугр[135]. А там через А́стландский перевал.
– Не в срок гобуль на нерест пошёл, не в срок! Гобуль, он ещё четыре года спать… – выражение широкого лица Нирлика из мечтательного ненадолго сделалось слегка обеспокоенным.
– Так наверняка то же извержение и нарушило девятилетний цикл кочёвок, – перебил Самбор.
Нирлик быстро обрёл источник для пополнения мечтательной благости в подгонке пряжки у Каи на бедре.
– Погоди с циклами, – старшину почему-то мало интересовала этология гобулей. – Цто зз прямо церез горы не полетели?
Кая начала подумывать, куда именно двинуть Нирлику локтем.
– У синороплана потолок – в тёплый день с разгона полторы рёсты. Мы уже договорились с шафранными схоластами в Чугуане, что музей его возьмёт, – венед вздохнул. – На место рядом с самим «Тисовым Гусём»…
– Ого! – воскликнул Нирлик. – Приятно, когда у такой маленькой девы такая большая…
На этот раз, на него волками взглянули и Вамба, и Самбор, и, как подобало тому согласно имени, Каллан. Восклицание, впрочем, относилось к вытащенной Каей из-под расшитой накидки кобуре с йотунской перечницей. Скорее всего. Дева взглянула в сторону Вамбы.
– Вот севером и обогнули, – Вамба не без труда оттеснил Нирлика, сам подтянул Кае сбрую, и продел ремень кобуры через одну из скоб. – По правде, мы давно уже собирались в Блотнетлу съездить на поезде через перевалы, потом по навесной дороге покататься, да сперва заучились, а потом горная война началась. Так что, на дерево лезть?
– Не лезть, а клеть, – Мегайро поднял голову, обращаясь к кому-то невидимому наверху. – Бей энне́вму[136].
– «Телите, гобули, телите», – зачем-то запел Нирлик, впрочем, довольно приятным голосом.
«Клеть» с трудом вместила бы троих. Впрочем, движение сооружения, больше похожего на деревянную оболочку для напольных часов с гирями, было плавным и бесшумным.
– Молодожёнов первыми, – настоял старшина.
Нирлик, обратившись к Кае и Вамбе, с улыбкой присоветовал:
– В клеть входите только по слову стволового, у него всё строго, по горняцкому обычаю!
– Да ладно тебе подкалывать, – звонко донеслось с изрядной высоты. – Входите.
– Молодожёны, – повторил Вамба, глаза его алчно зажглись.
– Затворяйте клеть, – донеслось сверху.
Вамба потянул за дверцу в половину высоты клети. Кая с удивлением обнаружила, что от защёлки шёл наверх провод. Загудел электромагнит, щёлкнул засов-ригель.
– Горняки, подъём, – возгласил стволовой.
На высоте примерно трёх дюжин саженей, клеть повисла перед площадкой, опиравшейся на стволы нескольких исполинских сосен. Оставшихся, как им показалось, наедине Каю с Вамбой остановка застала несколько врасплох.
– Горняки, на выход, – сказала стоявшая за рычагами примерно в свой рост девчонка, на вид лет дюжины и трёх. – Не краснейте так, можно подумать, я сама никогда не целовалась. Долговязый, ворота закрой. Клеть на спуск!
– Так ты стволовой? – Кая невольно улыбнулась. – Точно стволовой, а не рукоятчица?
От соучеников по школе, ныне промышлявших рудным делом, она знала, что стволовой работает под землёй, в стволе выработки, а на поверхности, та же работа (управление клетью) считается более лёгкой, с соответствующей разницей в названиях и доле заработка при дележе.
– Кто же ещё? Ствола не видишь? – девчонка похлопала по ближайшей сосне.
– Слушай, пока Самбора нет, втолкуй мне, – негромко сказал Вамба. – Что он понял про сход, и какая связь с тем, что нас сбили?
Кая подняла руку, потрепала астронома по щеке, и начала объяснять:
– Ариамир, новый голова, в сговоре со Стейнгладом углепромышленником. Тот и привёз толпу, что за Ариамира кричала.
– А Стейнгладу какая с того выгода?
– Тройная. Сбор срезали, раз. Управа решает, как он нашёптывает, два. И три, избавился от термоядерной энергии как будущей угрозы его промыслу.
– Всё! Ворота закрой! – крикнула вниз девчонка. – Одно жирное существо неизвестной породы, подъём!
– Ну это мы еще посмотрим. Дай только до Чугуана добраться, мы не то что атомную, а термояд сделаем! – Вамба сжал правую руку в кулак. – А гелиоагерты?
– Если всё небо тучами затянет, что в них проку? Вот, а горняки нас сбили, потому что какой-то… не скажу плохо о мёртвом… принял «Ворона Итсати» за Ариамиров турболёт. Решил, верно, что Ариамир на совет с Осгодом летит.
– Стволовой, стволовой, дядя с лысой головой! – запел Нирлик.
Когда толстый северянин вышел из клети, девчонка молниеносно подскочила к нему и резко дёрнула за два кожаных ремешка, отчего оторочка клобука стянулась, полностью скрывая лицо Нирлика в меху оторочки.
– Вот какой он, северный, хищный, зимний, красивый, толстый, и быстрый, – заключила стволовая, удовлетворённо созерцая содеянное.
Глава седьмая. Окрестности Неровной горы
– Вместо жареного кабана, в пиршественный покой внесли отрубленную голову чёрного быка.[137]
Это был знак приспешникам Кре́хтонов. По нему, за спиной у каждого из пировавших встали по два воина, схватили их, и вытащили во двор замка. В то же время, а предзамке Крехтоны перерезали всю стражу Дубх Глайсов. Пировавших вытащили во двор, и всему клану Дубх Глайс отрубили головы – не только воинам, но и жёнам, детям, коням, и даже волкодаву ярла. Чтобы духи убитых не могли преследовать убийц за предательство, шаман клана Крехтон приказал закопать тела на перекрёстке двух дорог, в цепях, вниз лицом, а Вули ярлу велел пришить голову его же волкодава.
– Нет чтоб тканевой лентой приклеить, – шепнул Самбор.
– Ли́рмонт скальд сложил про то так:
Дун Эйдин замок, вот мой завет:
Проклятье – твой удел.
Придёт расплата за Чёрный обед,
Что Вули недоел.
Слушая рассказ о беде ярла Вули и его рода, Мегайро не смог удержаться от мысленного сравнения давних событий на острове Альба с участью Эрскеренскрага: и там, и там присутствовали предательство, разорение, даже истребление детей и жён, наконец, Тико тоже отрубили голову. На такую драму мог быть способен только облачённый во всё чёрное исконный гутан. Замогильным голосом, Вамба продолжал:
