— Это неважно, — ответил политрук. — Важно узнать, что произошло с их подразделением. Он единственный человек, который может рассказать нам об этом. Возможно, единственный оставшийся в живых.
— Ему сейчас нужен медик, — прошептал Алексей. — У пленного, возможно, обморожение.
— Я приведу его, не беспокойся, — произнес Зайнулов и ушел.
Алексей наклонился к пленному. Тот по-прежнему плакал, размазывая ладонью кровь по подбородку. Дрожь все ещё колотила его. Калинин приложил свой носовой платок к губе немца, из которой шла кровь. Тот поначалу испуганно отстранился, но затем взял платок из рук Алексея и прижал к ране.
Калинин обернулся к солдатам.
— Ему нужна кружка горячего чая! — громко произнес он. — Сделайте кто-нибудь чай!
— Вон чайник на костре висит, — крикнул кто-то. — Пущай сам наливает!
— Дайте кружку, — попросил Калинин.
— Пусть из носика пьет! — гневно сказал кто-то.
Калинин поднялся и ткнул пальцем в первого попавшегося солдата, молодого парня с простым лицом:
— Дай немцу свою кружку!
— Ни за что не дам! — упрямо воскликнул солдат. — Чтобы он к ней своими фашистскими губами прикасался! Да меня потом всю оставшуюся войну будет тошнить!
Калинин повернулся к Приходько и с мольбой посмотрел на него. Не говоря ни слова, Приходько протянул Алексею свою кружку. Калинин принял её с благодарностью, плеснул в неё кипяток из чайника и подал немцу. Тот дрожащими руками поднес кружку к обледеневшим губам и принялся жадно хлебать горячий чай.
— Wie hei?t du?[4] — спросил Калинин.
Немец словно не слышал вопроса. Алексей снова повторил его, но так и не добился ответа. Калинин подумал, что лучше сейчас не трогать пленного.
Подошел медик — пожилой белорус с длинными усами, опускающимися на подбородок. Он попросил у Калинина спирт, чтобы растереть немца. Красноармейцы долго возмущались по этому поводу, особенно когда Алексей отдал медику флягу, и в воздух брызнул острый специфичный запах.
Постепенно солдаты стали расходиться. Время было позднее. Ушли и старшина с Приходько, ушел санитар. Немец лежал возле догорающего костра закутанный в три шинели. От удара прикладом у него раздулась губа и правая часть подбородка. Алексей смотрел на пленного и не мог представить его в образе врага. Его вполне можно было принять за обычного деревенского парня откуда-нибудь из средней полосы России, если не смотреть на чужой покрой шинели и на немецкие знаки отличия.
Немец лежал под толстой сосной. На высоте полуметра кто-то воткнул в ствол топорик, которым рубили дрова для костра.
— Хотите ещё чаю? — спросил Калинин по-немецки.
Немец кивнул.
— Хотите чаю? — снова спросил Калинин.
Немец с недоуменным видом кивнул снова. Это походило на издевательство, Алексею за свои слова было стыдно, но он решил попытаться.
— Я не слышу вашего ответа, — мягко произнес Алексей. — Вы хотите чаю или нет?
— Да, — ответил немец.
Это было первое осмысленное слово, произнесенное им после пленения. Алексей облегченно вздохнул. Некоторые люди от перенесенного шока теряют дар речи.
— Как вас зовут?
Немец вдруг засуетился. Зашевелились руки, скрытые под шинелью.
— Снег! — произнес он. — Много снега!.. Снег ревет!
Политрук наклонился к Калинину.
— Что он говорит?
— Ерунду какую-то, — ответил Алексей. — Что-то про снег.
Он снова заговорил с пленным:
— Меня зовут Алексей Калинин, я учусь в Московском университете и собираюсь стать историком.
Немец вопросительно уставился Калинина.
— Как вас зовут? — спросил Алексей.
— Штолль… — судорожно произнес немец. — Янс…
— Янс Штолль, — повторил Калинин. Кажется, общение начало получаться. — Зачем ваш отряд забрел в лес?
Немец испуганно посмотрел на молодого лейтенанта.
— Ферма… поля…
Алексей мгновение соображал.
— Вы — фермер?
— Да!
— Что он говорит? — снова спросил Зайнулов.
— Видимо, до войны он работал в сельском хозяйстве. Он фермер.
— Фермер? — раздался удивленный голос рядом. Фрол Смерклый приблизился к немцу, внимательно разглядывая его. Немец испуганно забегал глазами.
— Нет, прошу вас… — произнес Калинин, выставляя вперед руки. — Не пугайте его!
— Он такой же крестьянин, как и я? — продолжал удивляться Фрол. — Как же так?
— А что, собственно, тебя удивляет, Фрол? — спросил политрук.
Смерклый замялся.
— Я не знаю… я не думал, что они могут… такими же…
— Ты думал, что немцы рождаются с винтовкой в руках и рогатой каской на голове? — произнес Зайнулов. — Они такие же люди, как и мы. Не по своей воле они начали войну. Их согнали на нее… Ты не думал, что у них могут оказаться такие же довоенные профессии, как и у наших солдат?
Мудрый Зайнулов попал в самую точку. Смерклый действительно ни разу не задумывался, что немцы такие же люди. Они тоже варят сталь и доят коров. У них тоже есть жены и дети.
Новая информация стала потрясением для Смерклого.
— Спроси его, что он выращивает? — попросил Фрол молодого лейтенанта.
— Он боится вас! — произнес Калинин. — Отойдите, пожалуйста!
— Я тоже крестья-нин! — обращаясь к немцу, сказал Смерклый, тыча себя пальцем в грудь. — Фермер!
— Фермер? — переспросил немец. Лицо его просветлело. — Я из региона Вестервальд!
— Что он говорит? — спросил Смерклый.
— Он из региона Вестервальд в Германии.
— Я из-под Вологды! Мы выращиваем пшеницу и коров!
Калинин перевел Фразу Смерклого. В ответ, немец увлеченно заговорил.
— Он тоже занимается коровами, продавая говядину и молоко, — перевел Калинин.
Немец что-то спросил.
— Он спрашивает, чем вы их кормите?
— Как чем? — удивился Фрол. — Летом — травой. Зимой — сеном. Клевер у нас сочный! Коровы его любят.
Калинин перевел, и немец вновь что-то спросил.
— Он спрашивает, какие вы применяете добавки?
— Какие добавки? — опешил Смерклый. — Никаких добавок.
— Он спрашивает, сколько литров молока в день дают ваши коровы? продолжал Калинин.
— Пять-семь литров, — ответил Фрол.
Калинин перевел. Немец улыбнулся и, гордо выпятив грудь, что-то сказал. Алексей подумал, что непросто было добиться улыбки пленного.
— Его коровы дают молока на четыре-пять литров больше! — перевел Калинин.
Смерклый оттопырил нижнюю губу. Глаза его, казалось, придвинулись друг к дружке от удивления.
— Вот это ты приврал, немецкая твоя морда! — без злобы произнес Фрол. — Не может корова столько молока давать! Нет в ней столько!
