– Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, – считал выстрелы. Отпустил из рук Вал с опустевшим магазином и через несколько секунд передернул затвор уже пистолета.
Старик вдруг развернулся и, держась за мебель, шагнул к двери в тамбур. Есть! Попал! На его серой хламиде, в районе бедра появилось алое пятно крови. В царящем грохоте было не слышно, кричит ли он, но человек упал на пол и сразу попытался встать. Со второй попытки мне удалось подняться со стула на ноги, и теперь я шел, сильно согнув ноги, как краб какой-то, только чтобы удержать равновесие, ведь я помогал себе передвигаться только одной рукой, а вторая сжимала пистолет. У Старика все-таки получилось подняться на ноги, и он, сильно хромая, успел скрыться за дверью тамбура.
– Я тебе все равно достану, сволочь! – зло бросил я.
Мне показалось, или поезд действительно стал замедлять ход? Нет, он на самом деле сбрасывал скорость. Это стало ясно, когда оглушительный вой превратился в частый перестук, и пропала бешеная качка. Это хорошо – теперь я точно не промахнусь.
Не задерживаясь, я достиг двери, и пройдя через тамбур, оказался в следующем вагоне. Им оказался обычный, купейный. В пустом коридоре никого не было, а это могло означать одно из двух: либо Старик скрылся в одном из купе, либо он покинул сон. «Созерцал», чтобы проверить обстановку, но, как и прежде, у меня ничего не получилось. Ну и черт с ним! Я опустил взгляд на пол, внимательно всмотревшись в ковровую дорожку. Не сразу, но я различил темные пятна, они тянулись прерывистой линией и исчезали за закрытой дверью одного из купе.
– Что, урод, кровушка идет? Больно, да? Ну ничего, сейчас я сделаю так, что тебе совсем не будет больно…никогда.
Кстати, а где оставшиеся твари? Я точно помнил, что, как минимум, примерно десяток их остался в живых. Как же плохо, что я не мог «созерцать»! Нужно бы выяснить, как Старик проворачивает этот фокус. Выясню, обязательно выясню, вот только найду гада. Заблокирую его, чтобы он не ушел и устрою ему экспресс-допрос.
Единственная закрытая дверь в коридоре как раз и стала той, за которой укрывались капли крови на полу, и она наверняка была заперта – тут и гадать нечего. Я даже не стал дергать ручку, чтобы открыть ее, боясь выдать себя. Капли крови свидетельствовали о том, что человек был еще здесь – если бы он ушел, исчезла бы и кровь. Выходит, он ждал меня и, скорее всего, готовился к схватке, но ее не будет. Я решу проблему кардинально.
Пол под ногами изменил угол, словно поезд пошел в гору. Перестук колес звучал нормально, а не как барабанная дробь или, того хуже, завывание. Бросил взгляд в окно. Снаружи было уже достаточно светло, чтобы увидеть, что пейзаж вокруг изменился до неузнаваемости. Если раньше поезд летел через степь, то сейчас из окна открывался вид на горы, на одну из которых, похоже, поезд и карабкался. Да и черт с ними! Мне сейчас не было никакого дела до окружающего пейзажа.
На миг, на короткий миг, я все же замер в сомнении. Правильно ли я поступаю? Однако тотчас подсознание услужливо подсунуло яркие образы из недавнего прошлого, связанного с моим пребыванием в мертвом городе. А потом я вспомнил и Мишу, и то, как твари в облике аборигенов едва не достали меня, когда я пытался пробиться на восьмой этаж к умирающей девушке из моих снов. Нет, сомневаться нельзя. Нужно действовать, и действовать максимально жестко. А последствия… Что же, я готов к ним. Уверен, я смогу доказать, что поступил правильно. А еще этот гад, который смеет называться Плетущим использовал облик моего ребенка, моей Машеньки. Я до зубовного скрежета стиснул челюсти при этих воспоминаниях. Нет, пощады не будет.
Угол наклона пола стал еще круче, будто поезд не на гору поднимался, а карабкался по стене. Утрирую, конечно, но все равно этот фактор необходимо учесть. При таком наклоне противник вряд ли будет находиться слева, выше, от двери. Я «достал» пластит, стандартный брусок весом в один килограмм. Нет, это слишком много – разнесет, если не весь, то уж полвагона, точно. Мне это не нужно. Разрезал ножом плотную сероватую массу, напоминающую на ощупь пластилин, перемешанный с землей. Полукилограммовый брусок разрезал еще на две части и закрепил их на двери: один – прямо над ручкой, второй – там, где с обратной стороны должен находиться язычок, блокирующий открывание двери. Не мудрствуя лукаво, вставил в оба куска по стандартному детонару, с уже закрепленными в них огнепроводными шнурами. Быстро прикинул в уме необходимую длину каждого и, оставив им по полметра, отрезал лишнее. «Достал» спички, поджег их и поднес огонь к шнурам. Они моментально занялись, и два ярких огонька с шипением заскользили к своим целям. У меня в запасе была почти минута, чтобы выйти из коридора в тамбур.
Стук колес звучал совсем спокойно, как будто поезд еле ехал, да оно так и было. Я выглянул в окно слева. Поезд забрался достаточно высоко в горы, и теперь снаружи открылся действительно захватывающий вид. С серого неба пропали все звезды, а где-то далеко справа, в преддверии скорого восхода, румянилось небо. Пелена облаков скрывала от взгляда подножия гор, оставив открытыми лишь их заснеженные вершины. Если не смотреть вниз, где видна массивная насыпь, по которой проложена железная дорога, и не слышать перестука колес, создавалось ощущение, что поезд ехал не по рельсам, а скользил по воздуху. Однако стоило перевести взгляд на окно справа, как очарование момента исчезло, разбившись о серый и унылый крутой склон, усыпанный крупными булыжниками.
Глядя в окошко на двери, я считал про себя секунды и в последний момент, удостоверившись, что никто из купе не вышел, спрятался за стеной, присев.
– Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят, – закончил я отсчет, приоткрыл рот и крепко зажал уши руками.
Два взрыва прогремели практически одновременно. Пол сильно вздрогнул, а от ударной волны осколками рассыпалось окошко в двери. Сразу потянуло дымом.
Я вскочил на ноги и распахнул дверь, но тут же отступил, захлопнув ее, – дым в коридоре стоял сплошной стеной. Сильный сквозняк – спасибо разбитым окнам – быстро его разогнал. Не став дожидаться, пока воздух очистится окончательно, снова открыл дверь и вышел в коридор. Под ногами захрустело стеклянное крошево, а сильный ветер трепал изорванные шторы.
Я добился своего – двери в купе, в котором скрывался Старик, больше не было. Похоже, начался пожар – что-то горело, чадя черным дымом. Заставил огонь потухнуть и заглянул купе. Сначала я увидел руку – она свисала с чудом уцелевшей верхней полки. Переступив через особенно крупные обломки, я осторожно вошел в купе. А это еще что? На полу, из-под обломков двери, виднелся хатис. Терзаемый смутной тревогой, я поставил ногу на нижнюю полку, схватился одной рукой за край верхней – вторая сжимала пистолет – и подтянул себя наверх.
