— Нет, пожалуйста! — закричала Вивьен, когда чудовище бросилось на нее.
Мелькнула рука и схватила змея за шею, его клыки щелкнули в сантиметре от девочки.
Рассвирепевшая тварь изогнулась и укусила руку спасителя Вивьен.
Аливия ударила змея головой об алтарь из ящиков.
Чудовище забилось, хлеща во все стороны похожим на длинный кнут хвостом.
Аливия приставила ствол серпенты Ферлаха к черепу и нажала спусковой крючок.
Голова взорвалась фонтаном крови и костей.
— Ты не навредишь моей дочери, — заявила женщина.
Агония была невообразимой, ничего подобного Аливия не ощущала за всю свою долгую жизнь. Боль растекалась по ее телу, словно раскаленный электрический заряд. Нечеловеческий метаболизм женщины, мистический и почти бессмертный, боролся с укусом змея, с ядом, рожденным в космическом пламени.
Звуки криков и стрельбы исчезли.
От обезумевших синапсов в глазах потемнело, а мышцы ног свело судорогой. Аливия держалась за ящики, изрыгая пурпурную желчь.
— Мама! — закричал голос неподалеку.
Она подняла глаза, но увидела только размытую тень. Женщина знала этот голос, но не могла вспомнить, чей он.
— Ребека? Это ты? — прошептала она, горло словно сдавило тисками. — Милка?
— Это я, мама, Вивьен.
Аливия кивнула и из нее хлынула пурпурно-черная рвотная масса. Ее грудь вздымалась, словно кузнечные мехи, но ее снова вырвало. Струя отвратительного яда залила ящики.
Женщина сморгнула слезы, услышав тошнотворный треск и влажный звук отделяемой от костей плоти. Она судорожно вдохнула тошнотворный воздух из-за запаха некроза и свежей крови. Никогда в жизни Аливия не была такой слабой, она с трудом удерживала серпенту.
Аливия обняла Вивьен, ее отравленная плоть вспучилась и покрылась пурпурно-желтыми пятнами. Женщина крепко прижала дочь к груди, не позволяя смотреть на происходящий на алтаре ужас.
Укушенные дети менялись.
Невидимый творец их переделал.
Преобразовал.
Раздувшиеся под действием нематериальных ядов тела лопнули, судорожно и с неестественной энергией двигаясь к невидимой цели. Эмпиреи придали новый замысел их плоти, мясо стекало с костей и сливалось в одно нечестивое целое.
Второе пришествие, безупречное рождение кошмара.
Он рос быстро, превращая принесенную в жертву мертвую плоть в одновременно поразительную и отвратительную форму. Изящные конечности обтягивала мягкая розовато-лиловая кожа. Блестящее и гладкое, с когтями, рогами и кошачьими глазами существо, тем не менее, было прекрасным. Его влажный язык обещал в равной степени вершины наслаждения и невероятные пытки. Взращенный в чреве умирающей расы и порожденный запретными желаниями суккуб.
Демон.
И все же существо было незавершенным, а превращение незаконченным. Оно прыгнуло к Аливии. Одна нога была слишком тонкой, переделанная плоть и кости наполовину сформированы. Тварь потянулась к женщине хитиновыми клешнями пурпурно-черного цвета.
Аливия подняла серпенту и нажала спусковой крючок.
Пули пронзили новорожденного демона, оставляя сияющие отверстия в его теле. Тварь завопила от боли и наслаждения. Из ран лился яркий как фосфор ихор, но существо продолжало идти, испытывая нескончаемую муку.
Черные глаза демона сулили экстаз смерти.
— Твоя плоть обещана мне, — сказал он. — Отдай ее.
В пустом патроннике серпенты щелкнул ударник.
— Хочешь ее? — спросила Аливия. — Возьми. Она твоя.
Севериан согнул пылающую руку таллакса вокруг сегментированного нагрудника. По всей длине оружия потрескивал огонь. Киборг боролся изо всех сил, и даже с единственной рукой не сдавался.
Он ударил плечом, космодесантник упал и, кувыркнувшись, потянул за собой противника. Таллакс свалился, и Севериан вывернул его руку назад. Металл лопнул и рука оторвалась.
Севериан поднялся на одно колено и вдавил расширенный конец оружия в шлем противника. Яркий поток света охватил конический шлем. Он потек, словно расплавленный воск, и изнутри хлынули зловонным потоком кипящие амниотические жидкости.
Под треснутым визором завопил бескожий череп.
Заключенный в бронзовый шлем из вплавленных проводов и повышающих агрессивность нейронных шипов таллакс дернулся в последний раз и затих.
Севериан отшатнулся от отвратительного зрелища.
Чувство опасности говорило ему, что в живых не осталось никого способного навредить ему. Таллаксы были повержены, как и те немногие смертные, которые оказались достаточно глупы, чтобы напасть на него.
Севериан повернул в ту сторону, куда направилась Аливия.
И понял, что ошибся.
Там было то, что все же представляло опасность для Лунного Волка.
Аливией завладел демон.
Его когти вошли глубоко в тело женщины, и она почувствовала, как варп-материя просачивается в нее, забирая последнюю частицу того, что обещал демону живой труп.
Их слияние основывалось на боли, но также на обещании.
Силы одержимых были беспредельны, и в груди Аливии ярко пылало стремление завладеть ими. Несмотря на всю присущую человечеству хитрость, никто из его представителей не мог отказаться от подобных сделок, стать выше смертных амбиций и физических желаний.
После всего сказанного и сделанного они по-прежнему оставались людьми.
Но Аливия сумела стать выше этого.
Она была матерью.
Женщина впустила демона, позволив его сущности поглотить ее, а затем захлопнула за ним дверь.
— Назад пути нет, — заявила она.
Севериан медленно шел к импровизированному алтарю с клинками в руках. Аливия парила возле мерзкого творца этой бойни, но в то время как его белесое тело поддерживали цепи, Аливия не нуждалась ни в чем столь прозаичном, чтобы держаться в воздухе.
Ее очертания дрожали, словно два одинаковых негатива пиктера были немного несинхронизированы и пытались перенастроиться. Две сущности боролись за одно тело.
Как и труп Сергара Таргоста на борту «Мстительного духа», Аливия Сурека теперь была вместилищем для зверя варпа.
Но она сражалась с ним.
Севериан увидел в глубинах ее глаз мольбу, волнение под сверхъестественной кожей, которая могла в любой момент лопнуть.
— Прогони. Ее.
Слова были выдавлены сквозь сжатые зубы.
И в этот миг Севериан все понял. Внутри своего тела Аливия сражалась не за то, чтобы остаться человеком.
Это существо внутри Аливии пыталось выбраться.
Аливия увидела понимание Севериана и кивнула.
Лунный Волк, немного повернувшись, размахнулся и выбросил руку вперед. В воздухе мелькнул, вращаясь, гладий Проксимо Тархона и пронзил сердце Аливии.
