Следующие пять дней также тянулись неспешно, всё свободное время я тратил на прокачку Хранилища, управлению големами, пока один, ну и про Исцеление не забывал. Однако и девчатам своим я не забывал выделять время. Ольга к себе так и не подпускала, сказала или ребёнок, или она, так что я отступил, а вот с Ксюшей у нас только всё развивалось. Хотя спать я всё равно к Ольге приходил. Кажется, та плакала в подушку.
И вот с утра пятнадцатого числа я попросил собрать командиров, объявление будет, пришли командиры и с батарей, не только управления дивизионом, когда все собрались, дивизион размещался на окраине города, одна из задач защита города от налётов противника, правда ничего для этого не сделано, только позиции размечены, а так дивизион стоит на территории старых бывших частных складов, штаб размещался в полуразваливающемся здании управления. В одной половине здания идёт ремонт, в другой и размещался штаб. Осмотрев командиров, я сообщил:
- Вы наверняка знаете, что будет война, немцы на нас нападут. У меня есть множество знаемых, у них свои, у тех знакомые контрабандисты, что ходят на ту сторону. Уже месяц как известно, что война начнётся двадцать второго июня в три часа тридцать минут утра. И все это знают, однако товарищи из Политуправления приказывают молчать. Мол, это провокация.
- Я и сейчас это приказываю, не нужно разводить панику, товарищ Туманов, - сказал комиссар дивизиона, старший политрук Зиновьев, вставая со своего стула, что стоял в первом ряду.
- И запретили эвакуировать часть населения и семьи комсостава, - кивнул я, глядя тому в глаза. - Только вот когда война начнётся, все командиры побегут спасать свои семьи. Я это знаю, сам побегу. И мне безразлично что будет с дивизионом, семья роднее, для любого нормального отца и мужа роднее. Не нравится? А так и есть, и тот кто отдал этот преступный приказ, тоже знал что так будет. Значит что, он враг?
- Разойдись, - скомандовал Зиновьев, и повернувшись ко мне, сказал. - Я запрещаю говорить на эту тему и вывозить семьи.
- И что? - пожал я плечами. - Я этот преступный приказ выполнять не буду. Товарищи командиры, ночью самолётом я отправлю жену с её сестрой в Москву, есть двадцать свободных мест. Кто пожелает, встретимся на опушке леса у дороги на Волковыск, у поворота на хутор пана Казакевича.
- А ну за мной, - краснеющим от ярости лицом приказал Зиновьев и повёл в свой кабинет. Командир дивизиона, капитан Лебедев, направился за нами.
Да, почти час оба меня распекали, потом начали общаться с командирами. Многие не ушли, общались, обсуждая что это только что было. Сам я вернулся к работе, сделав себе командировочное удостоверение, нужно съездить в Минск, выбить печатную машинку. Сейчас это редкость и дефицит, так что поездка уважительная, но когда я на подпись принёс командировочное Лебедеву, тот зарубил идею, велел так запрос отправлять, привезут. Не понимает человек, что без личного присутствия, и некоторых мелких подарков, просто так нам никто не выдаст этот дефицит. Там на выдаче тоже не дураки сидят. Плюнул на это дело. До темноты досидели, собирая вещи, девчата с хозяйкой попрощались, сам я остаюсь, мои вещи тоже на местах лежат. Зиновьев засаду устроил, именно на меня, его пропаганда сработала. Никто из командиров не решился последовать моему совету. Мы объехали место засады, и на поле, отойдя от машины, чтобы девчата не видели, достал «Дуглас» и земляной голем прошёл в кабину, закрыв дверцу. Будет пилотировать. Сам я перегнал машину, и пока девчата устраивались в салоне, выбирая места поудобнее, там мягкий свет горел, занёс вещи. Убрал «Эмку» в Хранилище, прошёл в салон, моторы уже ревели, прогреваясь, и почти сразу, я только сесть успел, машина пошла на взлёт. Тут лететь всего ничего, едва тысяча километров, через три часа будем на месте. Ну и уснул в кресле, пока летели, девчата тоже дремали.
Прилетели в час ночи. После посадки я отошёл в сторону и достал «Хамви». Ту же «эмку» доставать я не хотел, а девчата в машинах не разбираются. Подогнал к самолёту, устроил девчат, те удивились, с интересом изучая салон, он необычен по дизайну, сказал, что это армейская американская бронемашина, мне одолжили по случаю. Ну и перегрузив вещи и убрав самолёт покатил в сторону Москвы. Тут километров десять. Мощный движок машины легко тянул его, преодолели ручей в брод и так выбравшись на шоссе въехали на улицы столицы. Если бы не ночь и плохое освещение улиц, у «Хамви» горели две фары и прожектор, долго бы мы не покатались, остановили бы полюбопытствовать откуда такой гигант квадратного вида. А ехал я к общежитию детдома, там нас примут даже ночью. Так и вышло, я стучался в дверь пока нам не отрыли, выделили койки в резервной комнате, я туда вещи отнёс и убрав машину в Хранилище, вскоре уснул, попросив разбудить меня в восемь утра.
Утром я одел форму, девчата ещё спали, и покинул общежитие, незаметно достал «эмку», сделав это на улице, когда никого не было, и покатил искать дома на продажу. Нужен риелтор, или адвокат, это их специфика. Ну некоторых. Нашёл такую даму, между прочим, редкость, когда женщины такой спецификой занимаются. Тут без острых зубов не выживешь, тот ещё гадюшник. Она и предложила пять домов на выбор, что подходили к описанному мной желанию. С ней я также договорился о помощи в получении паспорта для Ксении. Заехав за девчатами, те уже покушали в столовой общежития, деньги я им оставил, ну и забрав их, все вместе начали объезжать адреса. Один домик, на холме, с видом на реку, настолько понравился сёстрам, что те сказали, только он. Дальше я выплатил хозяевам аванс, дом жилой, и началось оформление. Благодаря адвокату заняло это всего два дня, и Ольга стал хозяйкой дома, так ладно это, мы купили ещё один дом, выбирал уже я, оформив на Ксюшу. Паспорт она как раз получила, это неимоверно быстро, тут обычно месяц ждёшь. Дом под сдачу, адвокат обещала помочь, небольшая денежка, но в карман капает. Я познакомился с участковым, попросил присмотреть за семьёй, тот обещал одним глазом приглядывать. Девчата обживались, на обеих я открыл счета в сберкассе, по пять тысяч положил, Ольга начала задумчиво на меня поглядывать, откуда такие деньги. Хозяева съехали, я доплатил чтобы быстрее покинули дом, и живность забрали. Поэтому пришлось свою живность покупать на Птичьем рынке. Да и запасы в погребе и подполе я оставил. Купил женский велосипед Ксюше, обрадовал ту до радостного визга. Патефон и швейную машинку в дом, это обязательно. Ну и харьковский холодильник поставил на кухне. В общем, так эти трое суток и прилетели, пора возвращаться, что я и сделал, проведя замечательные дни с девчатами. Ксюша от меня не отходила, наши бурные ночи могли разбудить кого угодно. Ольга пообещала, после рождения малыша, я буду весь её, отработаю за все потерянные дни. Ну и вот лечу обратно, на связном «Мессере». Он топлива тратит меньше. Так и прибыл на место.
Не разбудив хозяйку, я прошёл в снятую комнату, и раздевшись, вскоре отбыл ко сну, а утром, после завтрака, свежий и бодрый, как ни в чём не бывало пришёл на службу. И пяти минут не прошло как меня дёрнули к Лебедеву. Там и Зиновьев был.
- Ты где был? - со злостью в голосе спросил комдив.
- Отъезжал по семейным обстоятельствам. Вам должна была принести записку от меня хозяйка дома, с просьбой дать отгул на три дня.
- Была записка. Где твоя жена?
- В Москве. Вот решила сменить место жительства. Не понравилось ей тут.
- Ты издеваешься? Ты вывез её! - крикнул Зиновьев. - Я слышал шум моторов самолёта в ту ночь, как вы взлетали.
Посмотрев на истеричного политрука, никогда его таким не видел, но и знакомы мы недавно, я пожал плечами и ответил:
- Ну да, вывез.
- У тебя был приказ.
- А вы не понял? - спросил я, переводя взгляд с одного на другого и обратно. - Плевать я на него хотел. Семья мне дороже. На карьеру если что, мне тоже плевать. Не понравилась мне служба, бардак в дивизионе знатный, да ещё исправлять даже в своей сфере деятельности не желают, по рукам бьют. Это я о вас, товарищ капитан. Если бы не скорая война, я бы выслужил ценз и сразу же подал приказ об увольнении. Ноги бы моей не было на этой службе.
