было команде, которая находилась внутри?
– Ого, а я его знаю! – палец Александра показывает на стоящего справа пожилого мужчину.
Он тоже разглядывает фотографию, к нам подходит Вячеслав.
– Ещё бы ты его не знал, это же Семён Алексеевич. Какой же он древний, если тогда был пожилым…
– Да нет, я не о том, – взволнованно говорит Александр. – Я же видел его во сне. Я был в этом танке. Я видел, как он уничтожал перевертней…
Я давно не видел Александра таким взволнованным. С тех пор, как я привез вести о Юле, о «его» Юле. «Моя» Ирина – с усмешкой вспоминаю я. Похоже, нам везет одинаково… И в то же время… Я тоже помню этого человека – он приснился мне в бою с двумя оборотнями. Может, это какой-нибудь дальний родственник?
– Ну, чего уставились? – звучит в дверях голос охотника и я невольно вздрагиваю.
«Договор!» – голос похож на тот, что перекрыл стенания метели.
В руках охотник держит широкое блюдо с нарезанным хлебом, колбасой, сыром. Утренние бутерброды. В другой руке он держит черное трико, которое вскоре оказалось на мне. Вытянутые колени говорят, что носят его в основном дома и часто. Маловато, но что поделать. Не садиться же за стол голым? Не комильфо, как сказала бы наша преподавательница по английскому языку.
– Да вот, знакомого увидел, – отвечает Александр. – Очень похож этот человек на вас, я его во сне видел.
– В каком сне? – прищуривается Семён.
– Да вот в этом, где экипаж Колобанова справился с двадцатью танками.
– С двадцатью? – недоверчиво косится Вячеслав.
– Вообще-то их было двадцать два, и ещё противотанковые… – задумчиво поправляет Семён Алексеевич. – Забывает молодежь славные деяния предков. Эх. Значит, видел перевертней?
– Да, мне тогда много снов снилось. И везде похожий на вас человек участвовал, и у Колобанова, и у Давыдова, и в Осовце… – отвечает Александр. – Он показывал, как уничтожать перевертней.
Старик кивает в сторону кухни, и мы проходим за ним. Кухня небольшая, в углу двухкомфорочная плита, рядом баллон с газом. Кухонный комод, выкрашенный синей краской, прячется под цветастой клеенкой. Пожелтевшие занавески покачиваются от налетающего ветерка. На улице светит солнце, кричат петухи, под окном кто-то хрюкает. На обычном столе дымятся тарелки с борщом. В каждом красном прудике выделяется белый шлепок сметаны.
– Берите и пойдем в комнату, – командует Семён Алексеевич.
Борщ восхитителен, каждый съедает по две порции. Тетя Маша возвращается с покупками как раз ко столу. Она тоже не отказывается от добавки. Охотник под конец завтрака возвращается с закипевшим чайником и достает из серванта те самые, голубоватые чашки.
– Так значит, перевертней говоришь, во сне уничтожали? – прихлебывая ароматный чай, спрашивает охотник.
– Да, и везде этот человек фигурировал, – отвечает Александр, делая королевский бутерброд.
«Королевским» он назывался у студентов-общажников, делался в основном в понедельник, когда из дома привозилась колбаса и сыр. В другое время на хлеб клалось масло или дешевый паштет.
– А теперь сны видишь? – снова щурится охотник.
Непонятно, то ли он сощурился от удовольствия, то ли парок попал в глаза.
– И теперь вижу, – вздыхает Александр, – только не перевертни снятся…
– А кто? Девки голые? – подталкивает Вячеслав. – Знал бы о таких снах – ни за что бы не лег рядом спать.
Александр качает головой. Его глаза не отрываются от чашки с чаем. Чувствуется, что ему неприятно говорить о своих сновидениях.
– Нет. Лучше бы голые… Вместо перевертней мы с этим человеком, – Александр мотает головой на фотографию, – мы убиваем берендеев.
Мы переглядываемся с Вячеславом. Вряд ли охотнику будет сниться, как он с берендеем пьет чай за одним столом, но чтобы так.... Зря мы тогда не стали заострять внимания на его словах. Ох и зря…
– Возможно, тебе кто-нибудь из моих предков снился, – отвечает Семён Алексеевич. – Мне тоже частенько снятся разные дела. Убитые из снов взывают. И ведь ласково так взывают, вроде как и правы они, кричат, что мы всего лишь пища. А пища не должна убивать едоков.
Я вздрагиваю от его слов. Не сомневаюсь, что пожилой охотник это заметил – не даром же так хитро ухмыляется. Тетя Маша тоже смотрит на меня. Лицо Вячеслава же остается каменно-спокойным. Александр не поднимает глаз от чашки.
– Спасибо за хлеб-соль, хозяин! – обращается тетя Маша к Семёну. – В другое время обязательно поболтаем с тобой. Сейчас же не досуг. Не знаешь, случаем, куда подевался Сидорыч с Людмилой?
Охотница кивает нам на стоящую посуду, и мы понимаем этот намек. Тут же убираем всё на кухню. Краем уха прислушиваемся к разговорам. Вячеслав моет посуду, я вытираю, Александр складывает в комод. Вытертые чашки мы возвращаем обратно в сервант.
– Давно их не видел. Я уже говорил этим двум, – старик кивает на Вячеслава с Александром, – что я с берендеями особенной дружбы не вожу. Видел краем глаза учеников Сидорыча, да и всё.
– Ладно, спасибо и на этом. Эх, Алексеич, дела творятся нехорошие. Дочь Пастыря задумала отца воскресить, вот и ищет последнюю кровь.
Старик переводит взгляд на Александра.
– Его что ли? Тогда чего он сам в пасть лезет?
– Нет, не его. Дочку Сашкину. От Людмилы, – медленно говорит охотница.
– Вот это да-а, – протягивает старый охотник и вперяет свой взгляд в тетю Машу. – Последнюю кровь перекинуть на берендеев – это не каждый додумается. Опасную игру ты затеяла.
– Иначе они давно бы его оживили, Семён. Я не могла иначе, – почти шепчет охотница.
В комнате на минуту всё затихает. Каждый думает о своём. Раздается жужжание мух, гудением бас-гитарной струны обозначается полет заблудшего шмеля. Я ловлю себя на том, что постукиваю пальцами по колену. Пауза затягивается. Глаза Семёна Алексеевича смотрят вдаль, куда-то за окно.
Неизвестно, сколько бы ещё протянулась неловкая тишина, если бы не шмель. Крупное тело летит в сторону старого охотника и тот, не глядя, подхватывает на лету насекомое. Словно заправский аконтист или метатель дротиков, одним движением кисти, Семён Алексеевич выбрасывает шмеля в окно. Тот пролетает точнехонько между колеблющимися занавесками и слышится стук о забор, словно виноградиной попали в доску. Спустя несколько мгновений доносится обиженное гудение.
– Эти пятеро ещё живы? – охотник смотрит на тетю Машу.
– Их осталось двое. Если бы напали скопом, то растерли бы нас по земле, как улиток. Один раз они уже напали все вместе, и тогда я не смогла справиться. Если бы не отец Александра…
– Вовка? Так он жив?
Мы с Вячеславом знаем ответ и стараемся не смотреть на Александра. Ему и так
