Вообще, судьба играет кораблями. Авианосец «Беарн», корабль еще не старый, от введения в строй ему всего лет пятнадцать, перед самой капитуляцией Франции ушел в США за новыми самолетами. Купили их, кстати, за бешеные деньги – на борту авианосца в США отправились без малого двести тонн золота. Вот только возвращаться кораблю оказалось уже некуда, пока шла приемка груза, Франция пала.
Командир «Беарна» увел корабль на Мартинику, рассчитывая там отсидеться, но подоспела британская эскадра. Англичане как раз в тот момент проводили операцию «Катапульта» и оставить без внимания авианосец никак не могли. Тем не менее, захватить авианосец им не позволили американцы. Точнее, британцы сделали вид, что поддались на дипломатические уговоры, но всем было ясно, что в реалии они просто были уже не в состоянии оспаривать мнение своей бывшей колонии. И остался «Беарн» на Мартинике. Не очень надолго.
Как только Великобритания пала под натиском тевтонских орд, американцы наложили лапу на авианосец. Немцы (точнее, французы, но все знали, с чьей подачи они поют) на дипломатическом уровне возмутились, но как-то не слишком убедительно. Скорее, просто чтобы выразить свое неодобрение. Откровенно говоря, одной из причин этого было нежелание раньше времени лезть в драку по столь ничтожному поводу, как тихоходный авианосец, не вписывающийся в концепцию нового германского флота. И остался корабль у американцев, чтобы спустя не такое уж и большое время схлестнуться с эскадрой Альянса.
Весь план боя Кузнецов построил на том, что сейчас испытывающие острый дефицит авианесущих кораблей американцы не смогут позволить себе терять даже один такой корабль. Стало быть, на съедение они «Беарн» точно не отдадут и будут защищать его до конца. А следовательно, окажутся связаны тихоходным кораблем по рукам и ногам. Увы, проверить правильность умозаключений советского адмирала могло только время, тем более что, хотя американские моряки трусами не были, но и бороться за корабль ценой собственной жизни в их привычку не входило.
Нимиц начал бой в уже отработанном тихоокеанском стиле, подняв в воздух около двух сотен самолетов – почти все, что находилось на его авианосцах. В принципе, это давало неплохой шанс нанести противнику серьезный урон, сбить ход, а может, и потопить кого, после чего добить уцелевших огнем корабельной артиллерии. Действуя в привычной ему стремительной манере, адмирал начал поднимать самолеты сразу же после того, как самолет-разведчик обнаружил русские корабли.
И, возможно, все бы у него получилось, если бы не два нюанса. Во-первых, Кузнецов был не дурак и хорошо понимал, какую угрозу могут нести самолеты. Результаты боев на Тихом океане он тоже изучил, хотя, конечно, возможности по сбору информации там были весьма ограничены. А во-вторых, помимо этого его просвещал адмирал Лютьенс, который из прошлой истории помнил, как целые эскадры топили куда меньшими силами. И потому русские оказались готовы к такому повороту событий. Ну и, кроме того, у них имелось небольшое преимущество – они уже знали, куда направляется противник, и смогли обнаружить его первыми.
Для американцев мессершмитты, заходящие, как обычно, со стороны солнца, оказались неприятной неожиданностью. Тем не менее, они сработали грамотно, как можно плотнее сбив строй и готовясь встретить атакующих сосредоточенным огнем. Численное преимущество было на их стороне, причем большое, в два с лишним раза, и шанс отбиться они имели. Однако и немецкие летчики держали кое-что в запасе, и зашли они с козырей. Да так зашли, что американцы вновь оказались к такому развитию событий совершенно не готовы.
Густо висящие под крыльями РС-82, так хорошо показавшие себя в Панаме, могли использоваться и против самолетов. На Халхин-Голе русские уже применяли их, превращая маленькие И-16 и даже морально устаревшие бипланы И-15 в грозу дальневосточного неба. Точность у неуправляемых снарядов, конечно, была аховая, но их было несколько сотен, а идущие строем самолеты куда лучшая мишень, чем одиночная машина. И в результате потери американцев оказались ужасающими. Более половины самолетов горящими комками посыпались в океан, и это стало для американцев настоящим шоком. Они не были трусами, умели воевать, но к ситуации, когда боя, собственно, не было, когда их просто убивали, оказались не готовы. Многие стали отчаянно сбрасывать бомбы, чтобы облегчить самолеты и уйти или, как пилоты «Корсаров», вступить в бой уже в истребительной ипостаси. Другие продолжали упорно тянуть вперед, намереваясь дотянуться до русских кораблей. А мессершмитты тем временем вновь набрали высоту и повторили атаку. Правда, уже не столь эффективно, большинство успели полностью расстрелять свои эрэсы, но все равно до цели добралось лишь десятка полтора американских самолетов, а к кораблям сквозь плотный огонь зениток пробился и вовсе всего один, да и тот положил бомбы далеко от борта «Советского Союза». И все же, несмотря на очевидный успех, немцы потеряли почти четыре десятка машин.
Однако контрудар они смогли нанести. Пока авианосцы противника принимали на палубы уцелевших в этой бойне, в воздух поднялись двенадцать свежих, не участвовавших в бою мессершмиттов. Последний резерв, под крыльями которых висели все те же многострадальные эрэсы. И удар их оказался сколь неожиданным, столь и успешным.
Одним из главных недостатков американских авианосцев было слабое бронирование покрытых деревом палуб. И в них выпустили ракеты спикировавшие мессершмитты. Эффект получился потрясающий.
Легкие авианосцы «Принстон» и «Монтерей» типа «Индепенденс», только-только вошедшие в строй, шли первыми в строю. Для кораблей это был первый поход, и для «Принстона» он же, как оказалось, последний. Двенадцать самолетов несли девяносто шесть ракет, из которых на флагмана обрушилось три четверти, и удар их оказался страшным.
Сами по себе ракеты были не в состоянии пробить даже двухдюймовую бронепалубу, но авианосец принимал самолеты, на палубе находился боезапас, были выведены шланги с топливом… Все это немедленно взорвалось, да так, что деревянный настил попросту сорвало, а металл разворотило вдребезги. Пламя рванулось вниз, а еще через несколько секунд полыхнули танки с авиационным бензином.
Со стороны результат смотрелся феерично. Корабль даже не горел – он плавился, а над ним, кажется, до небес поднималось колышущееся марево раскаленного воздуха. Экипаж погиб в первые же секунды – от взрывов, от огня, задохнувшись. Потом не выдержал напора пламени изнутри и холодной воды снаружи корпус, стыки броневых плит начали растрескиваться, и вода хлынула внутрь. Над кораблем взметнулось облако пара, а еще через четверть часа он затонул, оставив на поверхности воды огромное пылающее пятно.
