Ладонь у Элики оказалась теплой и какой-то уютной, а когда их руки соприкоснулись, они оба вздрогнули.
— Знаешь, Элика, мне столько хочется тебе сказать. Я ведь с того самого мгновения, когда увидел тебя в первый раз, только о тебе и думаю. Где у вас тут парни со своими девушками гуляют? — неожиданно для себя добавил он.
Элика тихо рассмеялась:
— Нет, ты действительно герой, Дариус. И Ториан мне об этом успел рассказать, да и сама я сразу догадалась. Это когда я успела твоей девушкой стать? А если у меня уже есть парень?
Почему-то сейчас, когда она была так близко и когда он держал Элику за руку, ее слова Дариуса нисколько не смутили.
— Был парень, теперь уже только был. Потому что я тебя никому не отдам.
Элика промолчала, осторожно высвободив свою ладонь из руки Дариуса.
И он совсем уже готов был услышать: «А ты меня-то саму спросил?» — когда она сказала совсем другое:
— Нет у меня никакого парня. А у тебя там, где ты живешь, есть девушка?
«Теперь уже нет, да и была ли? — подумал Дариус. — Наверное, все же нет».
Гулять по Лоринту было абсолютно негде, не за частокол же в самом-то деле, ночью выходить, и потому они сидели на ошкуренном, давно высохшем бревне, которое и годилось теперь только на дрова, и разговаривали.
Разговаривали обо всем, что приходило в голову. Почему-то и Дариусу, и Элике казалось, что знакомы они очень давно, затем на какое-то время им пришлось расстаться, и теперь, при встрече, им было нужно многое сказать друг другу. Дариус снова держал Элику за руку, и она уже не делала попыток ее освободить. И даже когда он осторожно обнял ее за плечи, девушка лишь придвинулась к нему поближе.
Элика слушала рассказ о тех местах, где ему приходилось бывать, а Дариус каждый раз сбивался с мысли, когда смотрел на ее такие манящие губы, но поцеловать все же так и не решался.
Волшебство закончилось, когда Элика спросила:
— Дариус, а когда вы уходите из Лоринта?
Когда он ответил: «Через два дня», — оба надолго замолчали.
К тому времени небо затянуло облаками, подул холодный ветер, принеся с собой сырость близкого дождя, да и сам дождь не заставил себя долго ждать. Элика зябко повела плечами, а у Дариуса не было на себе ничего, что можно скинуть с себя и прикрыть девушку.
— Мне пора домой, Дариус, — тихо сказала, почти прошептала Элика. — Да и дождь сейчас разойдется.
Дорван лишь печально вздохнул, соглашаясь.
Возле самого порога дома Дариус спросил, взяв ее пальцы в свои ладони:
— Элика, мы завтра встретимся?
— Зачем? Чтобы через день расстаться навсегда? — ответила девушка и попыталась освободиться.
Дорван мягко, но решительно удержал ее руку в своей:
— Знаешь, ты мне, наверное, не поверишь, но я не хочу с тобой расставаться, не хочу — и все. Я понимаю, что нам придется уйти из Лоринта, но все равно не хочу, совсем не хочу.
Элика подошла к двери и уже взялась за ее ручку, затем вернулась, приподнялась на носках и поцеловала Дариуса в щеку. После чего ловко увернулась от его рук и исчезла в доме.
Дариус еще долго стоял, прижав ладонь к щеке, словно боясь того, что он уберет руку и поцелуй исчезнет. Потом пошел по улице, вспоминая подробности встречи с Эликой и жалея о том, как много ему хотелось ей сказать и как мало получилось.
Дождь уже разошелся не на шутку, заставив его ускорить шаг до быстрого, а затем и вовсе побежать.
На полпути к отведенному ему и его людям дому Дариуса догнал Ториан. Хохотнув, друг пожаловался, что у сеновала крыша здорово протекает, хотя дело к самому сенокосу, и потому им с Миаллой пришлось расстаться значительно раньше, чем они на то рассчитывали.
Едва они успели растянуться на лежанках, как за окном стих шум дождя. Ториан ругнулся злым шепотком, а Дариус тяжело вздохнул: и стоило ли дождю начинаться вообще?
Проснувшийся Галуг невинно поинтересовался: чего это Ториан такой злой пришел? Уж не из-за того ли, что нужных волос не успел насобирать?
Тор пообещал утром оторвать ему уже не руку, а язык. Причем удачно так совпало, заявил он, что лекарю Солу требуется человеческий язык для снадобья, чтобы поскорее поднять Тацира на ноги. И таким образом он, Ториан, сразу два добрых дела сделает.
Невидимый в темноте Бист, как оказалось, тоже не спавший, серьезным голосом подтвердил, что о снадобье из человеческого языка он знает.
— На моей родине, — с легкой грустью сказал он, а Бист всегда говорил с грустью, когда вспоминал о родине, все уже давно это заметили, — перед казнью всегда вырывают язык, потому что у трупа он теряет все свои лечебные свойства.
Затем оба они в полный голос заржали, потому что Галуг внезапно начал похрапывать, делая вид, что уже спит. Угомонились они только после того, как поняли, что Галуг решил упорно молчать в ответ на их вопросы. Ториан даже предположил, что Луга сам себе язык откусил из вредности, чтобы он на лекарство не пошел.
Дариусу все не спалось, и он, глядя в потолок, раз за разом думал о встрече с Эликой.
Вспоминал свои слова, то, что она ему отвечала, как при этом на него посмотрела. Сейчас Дариус жалел о том, что так и не решился ее поцеловать.
Он уже засыпал, когда за затянутым бычьим пузырем окном послышался едва слышный шорох. Затем за стеной что-то коротко звякнуло, и сон мгновенно улетучился. Миг, и гонорт стоял рядом с окном, прижавшись сбоку к стене.
Окно выходило на огораживающий Лоринт частокол, до которого не больше десятка шагов по заросшей высокой травой земле.
Снаружи явно находились люди. Но кто они и почему там оказались?
«Дом гостевой, и земля между ним и частоколом не используется, да и темновато там для грядок или еще чего-нибудь — вечная тень. Что бы это значило?» — напряженно размышлял Дариус.
Затем от входных дверей донесся едва слышный стук, как будто по двери слегка ударили чем-то деревянным, и время понеслось вскачь. Кто бы они ни были, они пришли сюда явно не с добрыми намерениями.
Неслышным прыжком Дариус оказался у лежанки, которую занимал Ториан, и дважды хлопнул друга по плечу. В доме стояла едва ли не кромешная мгла, но глаза за время вынужденной бессонницы почти успели привыкнуть к ней, и потому гонорту удалось рассмотреть, как Ториан бесшумно сел на постели.
Мгновение — и рядом с ним уже стоял Бист, и только Галуг продолжал посапывать. Тычок Ториана, судя по звуку, угодил ему куда-то в бок, после чего Луга присоединился к остальным. Снова едва слышно звякнуло, но теперь уже внутри дома: вероятно, Галуг схватился за арбалет.
Дариус приблизился ко всем вплотную, и тихо, на грани слышимости, прошептал:
