— Нет, — мотаю головой. — Республиканец в чистом виде. И… — совсем было собираюсь развить мысль, но вспоминаю, с кем говорю. И заканчиваю нарочито нейтрально: — Но мы что-нибудь с этим придумаем!
— А что такое «Второй Воздухоплавательный отряд»?
4
Пока спускались на первый этаж, я успел вкратце ввести девчонку в курс дела.
Причем — что характерно — заслуга была не столько моя, сколько ее собственная. Она практически не задала ни одного вопроса не по существу. Все, что она хотела знать, сводилось к трем вещам: чья власть? грозит ли что-нибудь им с братом? действительно ли они свободны? Интересный феномен, однако…
Тем временем мы достигли, наконец, уровня земли, гремя шпорами протопали по коридору в другой конец башни (ну здоровенная же дура!) и тюремщик, все так же не говоря ни слова, принялся снова греметь ключами. И так же молча («Это что — бунт?» (с)) отворил дверь и встал у косяка.
Н-да…
Как-то наверху обстановка получше смотрелась — и обои и штукатурка. А здесь… Пожалуй что как раз то самое классическое Средневековье: голый камень и мебель стиля «полный аскетизм». Они его что, нарочно в таких спартанских условиях держали — как Ихтиандра в бочке? (Других сравнений эта сырая и душная каморка у меня не вызвала, да к тому же заметный запах болезни, витавший в комнате… Что-то не похоже, что у его величества банальная простуда… Так что дальше мне стало не до шуток.)
— Луи! — вскрикнула Мария-Терезия (блин, ну вот как эту пигалицу называть?) и с порога бросилась к дальней стене. Где на грубо сколоченной кровати, накрытая одеялом, скорчилась маленькая фигурка. От которой в нашу сторону видны были только глаза. Заполненные испугом. И… темные пятна на подушке… Очень нехорошего вида пятна.
Первым побуждением у меня было схватить девчонку и оттащить — поскольку туберкулез болезнь инфекционная. Но было уже поздно: принцесса обнимала и целовала брата, говоря ему что-то успокаивающее, а мальчишка вцепился в нее тонкой рукой и тоже в ответ что-то бормотал, с явным трудом и прерывисто дыша… Да и не поднялась бы у меня рука разлучить их сейчас, честно говоря…
Ступор у меня, в общем, приключился. Натуральный.
Порка мадонна! Черт бы подрал все эти эпохи войн и революций! И что тут можно сделать, если в этом времени эта штука не лечится?! Да и тем более я понятия не имею, чем его лечить вообще! Там сложный комплекс какой-то, многопрепаратный. Который, понятное дело, в этом времени взять неоткуда…
Развернувшись, я шагнул к замершему у косяка тюремщику (ведь не пошел дальше двери, зараза!) и с наслаждением сгреб его за грудки:
— Когда это началось?!
— С фе… враля… — просипел вертухай, с перепугу позабыв про революционный календарь. — Господин генерал!.. Мы докладывали Конвенту! Но никто никаких мер не принял!
— Его нельзя здесь оставлять! — заставил меня оторваться от чужого ворота голос Шарлотты. Ну просто зачудительное состояние — когда НИЧЕГО не можешь сделать! Убил бы кого-нибудь!
— Да, конечно, — согласился я и снова повернулся к тюремщику: — Где у вас тут ближайшее приличное помещение? Сухое и чистое!
— Е… есть такое! — с готовностью сообщил тот. — Тут неподалеку, на первом же этаже… Это же, видите ли, гражданин генерал — арестная камера… Для особо опасных заключенных… ых!.. — Он осекся, перехватив мой взгляд. — Я покажу, покажу!..
— Ну так показывай!
Я развернулся, подошел к кровати и взял мальчишку на руки. Правда, это оказалось непростым делом… Поднять его удалось только с помощью Шарлотты, в которую он вцепился мертвой хваткой и не желал отпускать. Так мы и понесли его из камеры — в четыре руки, можно сказать.
5
По коридору в другой конец башни. Там действительно оказалась вполне приличная комната. (Тоже явно приспособленная под тюремную камеру, только никем не занятая. И вообще, в Тампле, как я понял, в настоящий момент других заключенных не было.) Я рявкнул на тюремщика, и он тут же развил бурную деятельность — торопясь убраться подальше с моих глаз. Появились какие-то женщины, с обликом прислуги. С бельем и приличной одеждой. С кухни притащили корыто и горячую воду и под руководством и с непосредственным участием Шарлотты короля (блин!..) вымыли, переодели, уложили в чистую постель и даже напоили куриным бульоном и немного вином.
Я все это время не знал, чем мне заняться. До такой степени, что даже принял несколько курьеров от Флеро и Беррюйе, которым приказал ввести в городе осадное положение, комендантский час и патрулировать улицы. Одновременно Флеро — написав-таки ему приказ на присвоение бригадного генерала (семь бед один ответ!) — я велел приготовиться к разворачиванию бригады в дивизию — все равно нам имеющимися силами было никак не обойтись. Отправил пакет Роньону — с требование немедленно начать формировать правительство… Депутатов Конвента распорядился пока так и держать в Тюильри до моего появления — переживут. Не маленькие…
И все это время перебирал в голове хоть какие-то способы справиться с этой дрянью… Ведь было же что-то такое, народное? У Бальзака, например, в «Шагреневой коже» про то, что жить в хлеву помогает… Про горный воздух, в котором бациллы не живут… Про собачий жир, наконец… Но все это было не то — скорей профилактика, чем реальное средство для лечения.
— Может, за священником послать? — предложил добросердечный Мюрат, для такого случая позабывший свою революционную антирелигиозность.
Ну, понять его можно было: мальчишка выглядел совсем плохо. Однако все же на умирающего не походил. Потому со священником я не стал торопиться. А вот за доктором послал. Хотя диагноз и без доктора был ясен. Но все же — вдруг ученый человек что подскажет толковое?
Пока все это крутилось — наступил вечер.
Во дворе Тампля зажгли факелы. (Смешно — но влезший в это дело термидорианский полк никуда не ушел. Точнее — не ушел целиком. Оставив один батальон. Но полковник Дюруа — так, оказывается, звали этого мужика — клятвенно заверил, что завтра второй батальон придет на смену товарищам. Блин — чего делается!..) Ну — такое вот тут освещение — не центр города, чего вы хотите… Хотя пара фонарей все же на улице нашлась. Масляных. И местные фонарщики запалили их исправно… По всем закоулкам потек запах горячей смолы. Доктор закончил осмотр и — как я и подозревал — не сообщил ничего полезного. Кроме разве того, что у мальчика все тело в шрамах. От старых многочисленных побоев. И чахотка в крайней стадии. А так же — явно психические отклонения. И что перевозить его куда-либо в таком состоянии крайне нежелательно. Ну — революция, чо…
