Между тем они остановились у входа в какой-то подвал или нечто в этом роде. Архимандрит придирчиво оглядел гостей.
– М-да, – насупился, – хлипковато вы одеты. Да мы ненадолго, только посмотреть.
По длинной широкой лестнице они спустились под землю. Сразу повеяло холодом. Рузин и Борзенков поежились.
– Студено? – участливо вздохнул отец Иоасаф. – Ничего, мы быстренько.
Распахнул тяжелую дверь, и сразу стало еще холоднее.
– Это что? – поежился Борзенков.
– Ледник, – пояснил архимандрит. – Сиречь холодильник. Причем без использования электричества.
Войдя в просторное, с высокими потолками помещение, члены Верейской городской администрации были поражены открывшимся их взору зрелищем. Тут и там рачительные руки монахов устроили деревянные стеллажи, на которых лежали пласты мяса и жира. В двух дальних углах на невысоких помостах находились штабеля брикетов замороженной рыбы, а также целые туши ракоскорпионов и трилобитов. На каждой из них стояло монастырское клеймо с указанием даты забоя животного.
– Ничего себе стратегические запасы! – восхитился председатель Совета. – И когда только успели?
– Долго ли умеючи? – смиренно потупился архимандрит. – Как вы знаете, даже в новой резиденции Патриаршей, что в Новом Иерусалиме, механизмы на артефактах имеются. Ну и нам, смиренным, стало быть, не в ущерб. Еще после первой Катастрофы, когда Москва погибла, решили поднапрячься. Старые подвалы значительно расширили и переоборудовали и силами послушника, инженера по… – архимандрит чуть запнулся, – особой технике, сделали морозильник на «ледорите».
«Надо же, – подумалось Рузину, – и здесь попы обскакали!»
Василиса вот только-только поставила вопрос, чтобы сделать движок на артефактах хотя б для пары тракторов и сеялок…
– А этого мастера вы поселку не одолжите? – деловито осведомился Борзенков, вероятно, тоже вспомнив просьбу главной «аграрии».
– Увы, – покачал головой батюшка, – сей человек ко стезе монашеской оказался еще не готов и нас покинул. Ныне, по слухам, в Зеленограде оружие на чудесах Зоны мастерит.
– Владыко!.. – ворвался в морозильник монах средних лет. – Там, там…
У него не хватило воздуха, чтобы закончить.
Архимандрит нахмурился:
– Что стряслось, брат Спиридон?
– Там шлюпка вернулась, владыко… Беда…
Обитель имела собственную пристань с неплохим лодочным парком. Рузин насчитал по крайней мере штук десять или двенадцать яликов. Некоторые из них были оснащены моторами.
Внушительная толпа рясофорных и послушествующих обступила один из таких парусников. Подойдя к нему, Рузин увидел, что на берегу возле лодки лежат двое молодых иноков с посиневшими лицами. Вокруг них хлопотал монах с походной армейской аптечкой в руках. Он подносил к носам хворых ватку, остро пахнущую нашатырем, легонько похлопывал их по щекам, пытаясь привести в чувство. Наконец один из них открыл глаза.
– Что стряслось, брат Сергий? – приступил с расспросами владыка. – Где остальные, где улов?
– Мор-с-ской з-змей, – с видимым усилием пробормотал инок, – н-на нас нап-пал…
И вновь потерял сознание.
Лишь через несколько часов, придя в себя, иноки смогли поведать, что с ними произошло.
* * *
Они даже толком не успели отойти от берега. Сергий управлялся с парусами, а брат Марк возился с сетями. И вот тут…
Сергий не испугался, ибо просто не успел испугаться, парализованный невероятным, невозможным зрелищем. Из моря, буквально над согбенной фигурой брата Марка, восстал горб коричнево-багровой плоти. Одутловатый цилиндр, разворачивающиеся канаты чудовищных извивающихся щупалец. Вытянутые щупальца раскинулись во все стороны…
Таким он и остался в памяти молодого монаха – грозно вылезающим из воды с разинутой пастью, увенчанной чудовищным и нелепым для морской твари клювом. Мантия трепетала под раздутой головой. Глаза размером с большую тарелку уставились на мир. На него. На брата Марка.
Кракен был огромен, а показался замершему Сергию вообще исполинским.
«Брат, берегись!» – хотел закричать он, но крик застрял в глотке.
А масса щупальцев вознеслась вверх над головой по-прежнему не замечавшего опасности монаха.
Трудно сказать, почему чудище не нападало. Может быть, на поверхности гигантское головоногое было начисто дезориентировано. Да и с людьми оно, возможно, до этого не сталкивалось, и сейчас его инстинкты молчали.
Но когда Марк наконец увидел его и рванулся к другому борту, то же чутье безошибочно сработало.
Оба охотничьих щупальца головонога, длиннее остальных, увенчанные треугольными «ладонями», устремились в сторону отмеченного зрительными синапсами движения.
Брат Марк коротко взвизгнул, когда напоминавшее высоковольтный кабель длинное темно-пурпурное щупальце подсекло ему ноги, а потом поволокло в море…
В тот краткий миг он попросил небеса об одном: пусть сознание покинет его прежде, чем «руки» чудища подтащат его к распахнувшемуся клюву. А еще он увидел бегущих по берегу мальчишек, что-то громко орущих и размахивающих руками. Будто крик маленьких человечков, по сути, букашек для монстра, может испугать морского исполина.
«Не думал, что пригодишься!» – такова была мысль Сергия, когда он надавил на спусковой крючок «ППШ».
Пах-та-тах-тахтатах!
Монахам и священникам оружие носить не пристало, но от диких зверей и врагов веры отбиваться не запрещается, тем более что многие мутанты смахивают на порождения Ада.
Оружия в обители было и в самом деле немного, в основном пожертвованное сталкерами, но им всегда снабжали братьев, выходящих в море на промысел. Ибо уж больно суровое оно, Новомосковское-то море. И заповедь «не убий» на его просторах соблюсти трудно. Тем более если тебя самого могут убить в любую минуту.
В течение считаных секунд два десятка пуль вонзились в мягкое тело кракена, который, несмотря на всю свою силу и мощь, был всего лишь мягким моллюском.
Разлетелись брызгами оба огромных глаза монстра, и, охваченный болью, он отпустил свою жертву, чтобы наотмашь хлестнуть «руками».
И попал. Длинные хлысты рванули было упавшего Сергия… и опали…
С полуразмозженным мозгом и выбитыми глазами кракен жалко сипел через сифон, выплевывая смешанные с голубой кровью струйки воды. Но все еще был жив и очень опасен.
Пошатываясь и прихрамывая, брат Марк поднял с днища лодки длинный багор и несколько раз воткнул его в пустую глазницу чудища…
Тварь возопила и попробовала перевернуть лодку, что ей не удалось, дернулась раз, другой, погрузилась в пучину и больше не всплывала.
Наблюдавшие за драмой с берега трое мальчишек, пасших общественных гусей на недалеком лугу, с полминуты оторопело взирали вниз на потрепанное суденышко. А потом один из мальчишек вдруг завопил:
