Задняя лапа кабанихи неестественно вывернулась в коленном суставе. Из него брызнула кровь, части сочленения вылезли наружу сквозь толстую шкуру, покрытую длинными, колючими щетинками. Вероятно, одна из пуль всё-таки попала в колено. Кабаниха упала, так и не успев развернуться в мою сторону. Я подскочил и почти в упор, прицельно, раздробил суставы ещё на двух конечностях твари.
Теперь она не опасна, если, конечно, не подходить к ней слишком близко. Только бьётся в конвульсиях и визжит, скотина, очень громко. Я огляделся, ожидая появления других кабанов — обычно они охотятся небольшими группами.
Других не было. Значит, самка либо отбилась от своей группы, либо она — единственная выжившая из бывшей группы, либо где-то рядом её логово с детёнышами. По большому счёту, мне всё равно. Главное, что поблизости нет других кабанов. Мне — гораздо меньше проблем.
Я приблизился к визжащей монстрической твари спереди. Увидев меня в поле зрения, кабаниха задёргалась ещё больше, хотя, казалось бы, куда дальше, и злобно захрюкала вперемежку с визгом. В общем, всячески попыталась достать меня и взять реванш. Но её страстному желанию не суждено исполниться — я нахожусь от её клыков на безопасном расстоянии.
Было жаль тратить патроны, но и оставлять кабаниху вот так подыхать тоже не хотелось. Лучше пристрелить её, чтобы не мучилась. Даже если я её не убью, за меня это сделают другие существа, причём куда менее быстрым, зато более мучительным способом.
Оставшиеся в магазине патроны «ушли» в голову кабанихи. Все. До единого.
Ещё одна тварь, стёртая с лица Зоны моей рукой, мертва.
Всё-таки я ещё слишком человечен, а это вредно для выживания.
В подавленном состоянии я отыскал винтовку, вколол себе обезболивающее и залез на другое дерево. Ствол предыдущего, служившего мне наблюдательной вышкой, сильно потрескался. Не хватало ещё, чтобы под моим весом оно обрушилось вместе с горе-тарзаном. Мне и так повезло, что после падения в «трамплин» я ничего себе не сломал.
Только бы поскорей дождаться появления цели и первым из всех успеть прикончить этого Несси. Если он ухитрился многим перейти дорогу, то наверняка в охоту за ним вступят наёмники. А я, при всём моём четырёхлетнем опыте, всё-таки не в состоянии с ними тягаться. Было бы это мне по зубам — стал бы одним из них. Наверное… Хотя вряд ли. Недаром же предпочитаю оставаться вольным сталкером. Так я решил.
Это решение вряд ли будет пересмотрено. У меня есть достаточное основание испытывать уверенность в этом.
…Очнувшись, я сразу пожалел об этом и захотел снова потерять сознание, чтобы не мучиться. Настолько жуткая боль пронизывала мою бедную головушку. С огромным трудом приподнялся на локтях и осмотрелся, едва не сблёвывая от сильнейшего головокружения. Я по-прежнему находился на складе артефактов. Сгрудившиеся вокруг меня «долговцы» глядели недобро. Точнее, кто враждебно, а кто с презрением.
— Проснулся, сука! — сказал один из них и безжалостно врезал мне ногой под дых.
— Не на-адо… — выдохнул я, когда новая боль, пронзившая грудину, позволила хоть что-то говорить. — Я ничего плохого не делал!
— Ха-ха! — издевательски хохотнул тот, который стоял около двери. — Ага! Конечно, ты ничего не сделал.
Мои глаза беспрерывно слезились, пульсирующая жуть в голове мешала сосредоточиться, поэтому я не смог рассмотреть «долговцев». После удара ногой в челюсть сознание снова помутнело, хотя не совсем потерялось во тьме. Помню, что меня подхватили под руки и куда-то поволокли.
Позже, на допросе, я узнал, в чём меня обвиняют. Оказалось, что в убийстве двух «долговцев» и в продаже артефактов каким-то «левым» покупателям. Коротко говоря, полный залёт.
Я категорически отказывался признавать свою вину и всё пытался объяснить Крылову, что, дескать, этих преступлений совершить не мог, так как после стакана самогона полностью вырубился. К сожалению, генерал верил не мне, а уликам. Во-первых, «долговцев» пристрелили из моего пистолета; во-вторых, в ту ночь я дежурил на складе, а следовательно, имел доступ ко всем хранившимся там артефактам.
Официальная версия была такая: я взял хабар и, по-тихому замочив двух охранников на блокпосту, продал арты кому-то за территорией базы.
Отыскались свидетели. Трое: Садко, Шпачек, Анаболик. Они божились, что видели, как я выходил со склада с рюкзаком на плечах, затем убивал охранников, а потом снова вернулся на склад с целью прикинуться жертвой ограбления.
Я рассказал, что это после самогона, принесённого Садко, меня вырубило. Крылов внимательно выслушал обвиняемого, но улики смотрелись куда убедительнее. Садко и его подельники выскочили сухими из «самогона». Возможно, будь я в группировке старожилом, а не новичком, генерал бы и поверил моим словам… Но Садко и его дружбаны, подставившие меня, — молодцы, надо отдать должное их хитрости. Правильно выбрали жертву.
Три месяца жизни на заводе «Росток» мне втемяшивали в голову три непреложные, не подвергаемые сомнению истины.
Первая: «Долг» — самая лучшая группировка, так как преследует высокие, общечеловеческие цели.
Вторая: Зона — гнусная язва на теле Земли, которую следует искоренять и с порождениями которой следует бороться.
Третья: Крылов — нормальный мужик.
Насчёт непреложности первых двух истин я не уверен до сих пор, а вот что касается третьей… Мне кажется, что любой другой вожак на месте генерала тотчас приказал бы казнить преступника. Однако Крылов поступил иначе. Несмотря на многочисленные протесты «долговцев», он принял решение помиловать меня. Впрочем, когда генерал вынес окончательный приговор, даже протестующие охотно согласились с его решением. Назначенное мне генералом наказание было далеко не гуманным.
Сперва меня отхлестали кнутом на глазах у всей базы, а затем буквально выперли с территории завода. Без оружия, без снаряги, даже без воды. Изгнание. В Зоне подобное наказание считается хуже смерти. Последними словами Крылова, которые я услышал, были: «Если выживешь, поздравляю, ты крутой мужик, но не вздумай приходить сюда!»
Я выжил. Хотел разыскать Садко и его товарищей, но те исчезли. Должно быть, получили за ворованные артефакты большие деньги, в одночасье разбогатели и покинули Зону. Хотя я тешил себя надеждой, что они исчезли по другой причине. Например, стали очередным перекусом для мутантов.
Самое плохое заключалось в том, что я, с позором изгнанный из «Долга», повсеместно «прославился» приписанными мне преступлениями. В Зоне слухи расходились и расходятся быстро, а с такой репутацией мне нельзя было подойти ни к одному костру. Чтобы хоть как-то откреститься от дурной «славы», первым делом следовало как можно быстрее сменить имя, избавиться от опозоренного прозвища «Дум». Так и случилось.
