– Стойте!!! Не нада-а-а!!!! Я же не убива-а-а-а-а…
Пи-и-им!
На то, чтобы достать игольник и выстрелить, у нее могло уйти меньше времени. Но она не торопилась, вновь играя на публику. На сей раз публикой был не только я, а еще и Кампосы, и бандиты, и вся планета, которая к вечеру узнает о произошедшем. Десяток «быков» дона хефе позаботятся об этом, а возможно, и гвардейцы. Вначале на уровне слухов, потом с подтверждением экспертизы гвардии, которая обнаружит тело, потом…
Этих «потом» может быть много. Но второй своей цели, пусть и не главной, но весьма важной, корпус достиг: завтра Венера поймет, что ангелы – не ряженые девочки. Эти девочки могут судить, могут убивать, и им плевать на такие условности, как закон. Неплохая карта в рукаве того, кто стоит за этой организацией!
Наша страна – традиционная феодальная монархия. Да, у нас космодромы, планетарные информационные сети, наши корабли могут устроить апокалипсис, уничтожив миллиарды людей, но это не изменит сути. И ангелы только что это продемонстрировали. Адолат Музафаров и Феликс Сантьяго – два имени, с которых началось возрождение корпуса, реставрация его влияния. А первый камень с обрыва сорвался тогда, когда один отчаявшийся парень-с-района постучался в Восточные ворота и попросил принять на службу. Пути высших сил неисповедимы, но у них определенно хорошее чувство юмора.
– Бенито Кампос. – Катарина обернулась к Толстому. Только сейчас невозмутимый дон Виктор напрягся. – Ты виновен в попытке убийства Хуана Шимановского, находящегося под защитой корпуса королевских телохранителей. Но твой отец, уважаемый человек, поручился за тебя и выкупает твою вину. Ты свободен, но помни, второго раза не будет.
Бенито вымученно кивнул. Только тут я заметил, что он не в себе. Его трясло, по лицу текли слезы.
Перед ним в трех шагах лежало распластанное тело с дырочкой во лбу, которую и медикам трудно найти. След от вошедшей в черепную коробку иглы, вскипятившей мозг. Глаза Музафарова были раскрыты, лицо выражало мольбу и отчаяние. Напрасную мольбу.
Толстый плакал не по Музафарову, плевать на него. Он наконец понял, что существуют игры, в которых не спасет положение папочки, понял, что он такой же смертный перед лицом вечности, как и остальные. Право сильного? Только теперь он осознал, что это такое.
– Иди.
Его вытолкнули. С этой стороны подхватили бандиты, и, дабы не дать позорно разрыдаться при свидетелях, начальник охраны быстро-быстро утащил его в центральную машину.
С меня тем временем сняли наручники, легонько толкнули в спину. Я сделал несколько шагов по направлению к Катарине, но один из бойцов схватил меня за руку и также потащил к машине. Уже садясь в «либертадор», я услышал:
– Спасибо, сеньоры! Всего вам…
Через минуту она влезла внутрь. Сидевший со мною боец, перехватив игломет, вышел наружу. Еще через несколько минут мы тронулись следом за бандитской колонной.
Ехали в полном молчании, но недолго. Через пять минут машина остановилась, и мы вышли наружу.
– Садись.
Перед нами стояла помятая, но не менее красивая от этого «эсперанса». Люк ее по жесту моей спутницы поехал вверх.
– Мне надо еще кое-что уладить.
Я покорно сел.
Из первого «либертадора» вылез мужчина, судя по манере держаться командир. Он поднял забрало, и они о чем-то поговорили с моей спутницей. После чего та пошла к своей машине, а оба «либертадора» двинулись дальше.
– В казармы? – лаконично спросил я, кивая на отъезжающую колонну.
– Да, – так же лаконично ответила она, активируя двигатели. – Ты хочешь у меня что-то спросить?
– Давай не сейчас? – попросил я, привычно приваливаясь к боковой подушке кресла. Сколько раз я вот так в полусне ехал в этой самой машине с «тренировки»? Много-много лет назад?
– Как хочешь. – Она безразлично пожала плечами.
Действо закончилось, последний «либертадор» покинул арену, остался лишь остывающий труп прямо посреди площадки. Его найдут завтра утром рабочие, сообщат, подтянется гвардия. Но это мало заботило сидящего в машине и внимательно наблюдавшего за действом человека. Как, впрочем, и покинувшие место сделки стороны.
– Габриель, сворачиваемся, – сообщил он командиру собственной группы, отвечавшему за операцию. – Все хорошо.
– Так точно, сеньор, – ответил боец и принялся раздавать команды по внутреннему каналу.
Изображение дернулось, дроид, с которого оно велось, полетел на базу. Другие изображения с камер на винтовках и шлемах снайперов задергались, угасая. Правильно, операция окончена, пора по казармам. Человек перешел на выделенный шифрованный канал и вновь связался с Габриелем.
– Дай ребятам дополнительные выходные, заслужили. То, что ваша работа не понадобилась, совсем не значит, что вы ее не выполнили.
– Так точно, сеньор, – вновь ответил боец после паузы. – Что-то еще?
– Разумеется. Наш разговор. Ты понимаешь, должен остаться между нами.
На том конце напряженно вздохнули.
– Да, сеньор, понимаю.
– Спасибо, Габриель. За понимание.
Он отключился. И переключился на начальника собственной охраны.
– Трогай, поехали.
– Так точно, сеньор, – ответила Даниела. От ее голоса человек непроизвольно скривился. Лучше бы у него было больше таких, как Габриель, и поменьше таких, как Даниела. Первый – его боец, патриот Венеры, в преданности которого он не сомневался. Вторая – ангел, человек Мишель. Шавка, преданная лишь своему корпусу. Официально он не может отказаться от нее, ангелы обязаны охранять его, члена королевской семьи. Да-да, так и есть, они в разводе с ее величеством почти двадцать лет, но он не перестал быть членом семьи до сих пор. И любые разговоры с Леей по этому поводу заходят в тупик.
Мишель никогда и ни за что не откажется от почетной обязанности охранять его. Лучшего решения для содержания рядом своих соглядатаев просто не существует.
Он скривился. Гадючник! Какой же гадючник эта гнилая планета! Сколько лет он здесь, но так и не научился любить ее! Впрочем, кривит душой, он не любит «верх» Венеры, этот змеиный клубок, а не саму планету. К той как раз относится тепло, хотя так и не принял некоторых местных ценностей. Теперь еще и проблемы с Мишель, мало ему остальных. Ну куда она лезет?! Не понимает, что это не ее поле? Не ее война? Он обреченно вздохнул.
Операцию задумала и полностью провернула Мишель, опустив Виктора ниже плинтуса. При этом подняла на ноги всю планету, разрекламировала и растиражировала новости про себя, любимую. А самое страшное, привлекла внимание. И к себе, и к пацану – теперь его не спрячешь. Остается либо форсированный этап проекта, либо…
