Благо, хоть света хватало — в небе колыхались «люстры» осветительных ракет.
Трудно сказать, какая эффективность была у нашей стрельбы. Ни одна «монка» от нашей стрельбы не сдетонировала (слава Богу, на самом деле).
А грузовику снова удалось завестись! Невероятно!
Из пробитых баков хлестала горючка. Протекторы были измочалены. Мой бронежилет поймал с дюжину осколков — спасибо, малопредставительных.
Но мы ехали! Мы вырвались! Ну по крайней мере — ползли!
И, главное, ни одна «монка» не взорвалась, пока мы преодолевали последние метры полосы отчуждения.
На крыше кунга затарахтела «Гроза». Это означало, что Тополь видит врага, которого не вижу я. Давай, брат, давай! Вали супостата, в капусту его, в грязь, в бога мать душу!
Бампер с треском обрушился на кустарник. Поганые метлы веток покуражились надо мной вовсю, но смахнуть меня, жизнелюбиво вцепившегося и в ручку двери, и в стойку зеркала заднего вида, не смогли.
На закуску грузовик влетел в «трамплин». И вот это оказалось куда круче каких-то несчастных противопехотных мин! Удар гравитационного молота сломал передний мост машины, как спичку, грузовик конвульсивно содрогнулся — точно кровосос, добитый контрольным в голову из РПГ-7.
Я с любопытством естествоиспытателя осознал, что лежу на спине, сжимая в побелевших пальцах ручку от двери кабины и разбитое зеркальце заднего вида.
Тополь, давясь матюжком, свалился куда-то в траву справа от меня.
Два салабона…
Точнее, три салабона…
Ну кто так по Зоне ходит? На грузовике! Кто?!!
А вот мы сейчас узнаем, кто…
Сплевывая кровь и утирая расквашенный нос рукавом куртки, я поднялся. Руки сами, помимо сознания, сорвали с плеча автомат, щелкнули предохранителем, заметались по кармашкам разгрузки в поисках гранаты для подствольника.
А вот ноги — тоже помимо сознания — понесли меня в обход грузовика, полюбопытствовать, кто же все-таки был водителем.
Когда выяснилось, что третьим «салабоном» был Лодочник, я даже не очень удивился.
Вряд ли хоть один француз или военсталкер, зная о минных полях, отважился бы кататься по ним на грузовике. Это только нам, русским, в капонирах не сидится!
В ту ночь было полнолуние.
Ночное светило, желтое, как эдамский сыр, поднялось над верхушками деревьев и раскатало на зыбкой поверхности реки лунную дорожку.
Запыхавшиеся и мокрые от пота мы выбежали на пристань.
К счастью, катер Лодочника покачивался на воде целый и невредимый. Рядом с ним были припаркованы два гидроцикла и крупный глиссер, покрытый камуфляжными разводами, поверх которых шла надпись рублеными буквами: UNFOR.
Лодочник шустро вскочил на водительское сиденье и жестом пригласил меня и Тополя присоединяться.
Нас просить два раза не надо было.
— И куда теперь? — спросил я Лодочника.
— Как куда? — удивился тот. — Тем же маршрутом назад, если вы не против!
— Я против! И притом — категорически! — рявкнул Тополь. — Сейчас весь Периметр поднят по тревоге. Одних «Скайфоксов» вышлют полную эскадрилью! У всех установка — и комара из Зоны не выпускать. Не говоря уже о катерах. Мочить будут так, что наших костей потом с лупой не найдут…
— Да ну прямо, — недоверчиво процедил Лодочник.
— Костя дело говорит, — поддержал я Тополя. — Ты его слушай. И мне тоже эта идея не по душе. Давайте лучше на тот берег переправимся и в старом схроне Кабула до утра пересидим. Кабул, конечно, потом выступать будет. Но как-нибудь уладим. «Деньги не Бог, а милуют», как говорили наши славянские предки.
— Убедили, — легко согласился Лодочник, и наш катер, взревев мотором, отвалил от пристани.
— Куда к схрону-то плыть? — спросил он. — Вверх или вниз?
— Вниз.
Я с нетерпением ожидал, когда же Лодочник включит свой хваленый стелс-режим. Очень уж хотелось показать Тополю чудеса техники, настоянные на «цветах зла». Однако вместо того, чтобы бесшумно воспарить над водами Припяти, наш катер закашлялся, пробормотал что-то невнятное и позорно заглох.
Нас сразу же начало разворачивать и сносить течением.
— Йопэрэсэтэ, — пробормотал я, выглядывая за борт. — Что случилось?
— Да какая-то падла бензин слила, — зло прошипел Лодочник, глядя на приборную панель.
— Я даже знаю, что падлу эту зовут сержант Огюст Трюшон, — сообщил Тополь. — Самый видный клептоман Речного Кордона. Он у меня однажды списанный костюм химзащиты украл… Что он с ним делать собирался — ума не приложу! Впрочем, этот дегенерат даже колья для палаток ворует. У него в тайнике их полсотни нашли.
— И как вы это терпите? Точнее, терпели?
— Как терпели? Плохо. Били в основном. Аккуратно так, чтобы следов не оставалось… Да только не помогало.
— А перевести этого Трюшона куда-нибудь в другое место слабо?
— В том-то и юмор, что перевести его некуда было. Его нигде уже терпеть не могли. Поэтому на Речной Кордон и сослали… Дальше плыть-то некуда французскому солдату, продолжателю славных традиций д’Артаньяна и Луи Детуша. Только в тюрьму. А в тюрьму жалко идиота сажать из-за спичечного коробка, у них же во Франции либерализм, социальная защита христианских меньшинств…
— Ну тогда в дурку! — взволнованно предложил Лодочник, как будто у нас не было более актуальных тем.
— В дурку дорого. В армии его держать значительно дешевле. Тем более что боец он нормальный. Стрелок — так просто один из лучших.
— Эй, братва, кончайте ток-шоу, — вклинился я. — Лучше скажите, есть у нас весла или что?
— Одно где-то было… Если ваш Трюшон его не прибрал.
Весло нашлось. И даже два. Правда, поганые, крошечные. Но кое-как мы все же догребли до западного берега. Какое счастье, что Припять — не Днепр!
Тополь, поскольку был в высоких сапогах, спрыгнул в воду первым и подтащил катер к берегу. Когда я спрыгнул, было максимум по щиколотку. Бр-р. Ненавижу холодную воду!
А вот Лодочнику, похоже, холодная вода была в кайф. Вовсе не спеша выбираться на берег, он остался у борта катера и принялся рыться в своей спортивной сумке, которую поставил на пассажирское сиденье.
Я так понял, эту сумку анфоровцы забрали с борта катера как ценный вещдок, но Лодочник, убегая из опорного пункта, умудрился и ее в суматохе вызволить точно так же, как я вызволил свои пожитки. Что ж, парень не промах!
— Эй, Лодочник, ты чего там возишься? — спросил я, опасливо озираясь. Ночь, черный лес, зловеще шепчет сухой камыш… Стрельба на Речном Кордоне вдруг оборвалась, как отрезало, и от этого над всей Припятью начала расползаться совсем уж запредельная жуть…
