От Тайной Стражи в префектуру поступил подарок: человек, который, может быть, причастен к убийству тайного агента Мероя.
Инспектор Нонор только разложил на столе плетенку с домашними пирожками и поставил на жаровню чайник, как с грохотом и топотом ему, а заодно всему второму этажу сообщили эту радостную весть. Пришлось все убирать обратно.
Присланный вместо Мема новый секретаришка куда-то запропастился. Впрочем, Нонору было безразлично. Толковой помощи с этих малолеток все равно не дождаться. Зато со своим секретарем приперся Дин. Он расследовал другое убийство – смерть трактирщика с Веселого Берега – и уже полностью был готов сдавать дело в архив, поскольку сапоги у задержанного были заметные, наследил он возле трактира много, по собранным со свидетелей приметам всяко получалось, что он виноват, да и отнекиваться он не собирался. В ответ на любые вопросы пожимал плечами, а это вполне можно было расценивать, как признание вины.
Однако когда пойманного злодея привели и два тарга – северянин-преступник и столичный инспектор – посмотрели друг другу в глаза, Нонора ожидало разочарование. Тарг-то тот был тарг, да с клеймом родового слуги на щеке. Где-то на улице слугу макнули физиономией в лужу, краска размылась, и из-под потеков грязи и грима проступили светло-розовые полосочки фамильного герба и вензель. А значит, если господин не прикажет говорить о себе и своих делах, слуга об этом не проронит ни слова. Ну, допустим, имя господина можно выяснить по клейму, но допроса опять не получится. Везет же Нонору на молчальников – и сегодня, и вообще.
Вместо составления протокола Нонор долго разглядывал привязанного к допросному стулу слугу, потом спросил одну-единственную вещь:
– Ты в грязь-то поперек дороги нарочно упал, чтоб от своего господина внимание отвлечь?
Слуга одобрительно глянул на Нонора: надо же, столичный червяк, а понимает, – и показал глазами: «А разве я мог по-другому?»
– Ну, все с вами ясно, – сказал, ни к кому особо не обращаясь, Нонор и завинтил крышку на чернильнице. – Подождем, пока поймают твоего господина.
– Это все? – удивился Дин, удобно усевшийся нога на ногу и настроенный слушать дельную и долгую беседу опытного инспектора с предусмотрительно обмакнутым мордою в лужу подследственным.
– Хозяина его ловить надо, – объяснил Нонор. – Этот без хозяйского распоряжения даже непотребного звука не издаст, хоть на куски его разрежь.
Дин кровожадно ухмыльнулся:
– А может, разрезать?
– Разрезать? Попробуй. Забирай его себе, если хочешь. Мне со слугой говорить не о чем. Он против меня рождением не вышел.
Тут Нонор взял с сейфа тряпочку, которой в его кабинете вытиралась пыль, и стер с лица слуги остатки маскировки. Герб был незнакомый, изображал то ли кошку, то ли рысь, вписанную в вензель «Ар-И».
Дин полюбовался на клеймо и скривил физиономию. Хлопнул в ладоши. Пришли двое из его десятка и забрали слугу. Вместе с допросным стулом.
Надо признаться, Нонору версия Тайной Стражи, будто Мероя убили северяне, околачивавшиеся на Веселом Бережку, не казалась верной и хоть сколько-нибудь подходящей под высмотренную им модель отношений Чаячьего острова с внешним миром.
Конечно, у северного господина могли банально кончиться деньги или случиться любая другая финансовая неприятность. Но добывать деньги воровством, да еще воровством из храма? Даже если он знал, что в храм наведываются богатые дамочки. Для северянина-единобожца это стало бы возможно, если бы произошел конец света, и ни днем раньше. Скорее северянин решился бы на простейшую «кражу с криком» – уличный грабеж.
На человека, имеющего тесные отношения с Царским Городом, тарг-хозяин тоже не казался похожим. Когда в Столице хотят сделать заказ наемному убийце, к высокорожденным не обращаются. Человек, имеющий личный герб, исполняет либо собственную волю, либо волю главы клана, если его земли присоединены к клану. Судя по зверю в клейме, они присоединены. Внутренняя организация клана устроена по военному образцу, так что целенаправленно убивать без приказа большого хозяина малый хозяин не может. Если малый хозяин кого-то убивает, значит, это случайность. Или приказ. Следовательно, и поймав малого хозяина, без одобрения главы клана ответа не дождешься.
Мерой, конечно, мог наступить северному господину на любимую мозоль. Но тогда разбирательство последовало бы немедленно, и северяне гнались бы за Мероем сами, а не наоборот. И оружие не совпадало. Северяне вооружены были по саврскому образцу, а Мероя убили воровским стилетом. Что же касается следов, то со следами вовсе была беда. Вокруг трупа агента набродили в чем-то грубовато-растоптанном, в чем ходит по весне всякий человек в городе, но северяне-то были обуты во вполне отличные от городской обуви военные сапоги...
А вот повод убивать Мероя у северян был. Господин Мерой занимался на Веселом Бережку тем, что собирал доносы: о неблагонадежных гражданах – в частности, и о столичных умонастроениях – вообще. Место для подобной деятельности там было благодатное. Под хмельком да рядом с девочками даже очень строгие и воспитанные люди могли расслабиться и не в ту сторону протянуть язык. И в последнее время по Столице пошел скверный слух, будто государь Аджаннар ненастоящий, а настоящий скоро сыщется, и не где-нибудь, а на Севере, и вот тогда северяне установят Справедливость не по фальшивому и продажному столичному образцу, но по своему истинному северному оригиналу. Распускали эти слухи сами же северяне, и среди столичных бездельников находились такие, которые эти слухи размножали и поддерживали. То, что империя Тарген Тау Тарсис всего лишь на треть Север, а на две трети Юг и Центральные провинции, северянами в разговорах об истинной, грядущей с Севера справедливости почему-то в расчет не бралось, а уж государю Аджаннару и подавно не понравилась бы новость, будто он ненастоящий. Да и не для того Тарген сорок с лишним лет ждал своего императора, чтоб через год заявить: этот государь неправильный, хотим другого. Император – не чулок, чтоб сегодня хотеть синий, а завтра красный в желтую полосочку. Происходили от императора новшества, которые не нравились Нонору, но происходили и те, которые нравились, например, повышение жалованья и грядущий пересмотр чиновничьих рангов, которого при республике столько лет ждали зря. Поэтому инспектор Нонор, как тарг не северный, но столичный, был в этой истории на стороне императора и закона и против тех, кто распускает об императоре мерзкие слухи. От этой печки Нонор и решил танцевать.
* * *
Мем приплелся в лицей, уже совершенно утратив представление о времени, месте и сообразности собственного существования. Плюхнулся в одежде на кровать, закинул на спинку ноги и долго смотрел в потолок. Особенно радужных картин будущего перед его мысленным взором не рисовалось. Он просто думал: «Ух ты!.. Вот это да!.. Это же надо!.. Бывает же!.. Здорово!..» Если учесть, что восьмую часть стражи назад ему чуть всерьез не отрубили голову, то настроение, в котором пребывал сейчас Мем, было прямо-таки неприлично, неоправданно, бездумно хорошим.
