Олег Рыбаченко - Проповедь в аду

Маршал небрежным жестом выразил согласие. Когда чудо-оружие перестало действовать, с удивительной скоростью возобновилась связь. На гигантских голограммах вспыхнула проекция вселенской битвы. Сражение уже догорало, жалкие остатки космического флота конфедератов отчаянно пытались вырваться из тройного кольца. Их осталось мало, едва ли десятая часть от первоначальной численности. Некоторые звездолеты "выбросили белый флаг", послав сигнал, что сдаются на милость победителя. Военнопленным все-таки быть лучше, чем покойником, тем более что иногда проводятся обмены, невольников выкупают за деньги, ресурсы, оружие. Правда, в Великой России подобная традиция не распространена. Наоборот, родственников сдавшихся в плен ждет суровое наказание. Исключения редки.

Российский флот легко добивал жалкие остатки миллионного флота. Вот последние корабли трепыхались, словно бабочки в паутине, и зависли обломками. Лишь спасательные капсулы продолжали парить в космосе.

Радужные размышления Максима прервались, когда на голограмме вспыхнуло красное пятно. Похоже, противник сумел-таки высадить десант. Иначе чем объяснить встревоженный всплеск кибер-сканеров?

— Ну, это уже не проблема. — Рассудительным тоном произнес Гульба. — Пошлем пару сотен эролоков.

Маршал показал кулак.

— Получат свое конфедераты. Мне надоело сидеть, как жабе на пне. Я принял решение атаковать противника лично. Подать мне эролок "ястреб-16".

Максим отдал приказ через плазмо-комп и выбежал из украшенного портретами Суворова, Жукова и Алмазова кабинета. Только эти написанные маслом полотна оживляли спартанскую атмосферу, царящую в бункере. Олег сухо прокомментировал:

— Эх, молодость…

Маршал несся по узкому извилистому коридору. Затем, поняв, что на своих двоих придется долго скакать, он пересел в лифтовой модуль и уже на приличной скорости домчался до ангара.

— Жаль, — пробурчал Максим, — что пространство нуль-перехода, воспетое в романах, до сих пор не открыто нашими учеными.

Маршал вбежал в бункер и уселся в тяжело вооруженный истребитель с шестью лазерными пушками. Управлять машиной легко — это по силам даже начинающему пилоту. Главное — руки держать на сканере.

Машина плавно отрывается от гипертитанового покрытия и скользит к выходу. В принципе, эролок может взлететь и вертикально, для его посадки не нужны большие палубы или ровная поверхность, а уж маневренность машины лучше любой бабочки. Максим невольно залюбовался полетом. Под брюхом эролока мелькали крыши домов, внизу струились реки, они искрились в лучах двойной звезды. Поля, усыпанные плодами невероятных размеров и форм. Такие чудеса творила биоинженерия и мягкий климат планеты Сталинград. Особенно потрясающей была трехметровая клубника: по некоторым данным она омолаживала организм. Максим был весьма удивлен столь высоким уровнем развития сельского хозяйства на отдаленной планете. Лишь в столице он видел подобную природную роскошь. Надо сказать, что большую часть пищи для военных делали на специальных фабриках из углеводородистого сырья. Это было не так вкусно, зато обходилось дешевле. В отличие от древних времен с нефтью и аммиаком не было проблем. Недра множества миров содержали залежи некогда дефицитного топлива.

Трошев хитро щурится. Прогресс есть прогресс, и может, со временем, его потомки достигнут такого могущества, что воскресят своего предка. Во всяком случае, на войне всегда есть шанс погибнуть. И если уж тебя аннигилируют, то лучше со славой.

Маршал прибавил скорости.

Тысячи дагов и небольшое количество людей отчаянно отстреливались от наседавших эролоков. У десантников помимо обычных лучеметов были портативные зенитки и ракеты "земля-космос-земля". Поэтому российские самолеты несли потери. И, тем не менее, своим гиперплазменным огнем они выжигали целые полосы во вражеских шеренгах.

Максим развернул эролок и на бреющем полете открыл огонь сразу из шести пушек. Обычный боекостюм не может выдержать залпа тактического истребителя. Дагов просто разрывало на части. Был, конечно, риск прямого попадания, особенно опасны переносные ракеты "земля-космос". Но на бреющем полете они не так страшны, а вот бластер на максимальной мощности мог причинить неприятности. Правда, и скорострельность такого оружия падала до десяти выстрелов в минуту с запасом стрельбы на тридцать пусков…

Максим легко управлял эролоком и, двигаясь почти вплотную к земле, едва не задевая брюхом конфедератов, продолжал огневую зачистку местности. Даги, не выдержав напора, стали разбегаться, а часть из них, побросав оружие, пала ниц. Воздев растопыренные ладони, они просили пощады.

Маршал завелся.

— Никакой пощады.

Максиму стало весело, и именно в этот момент мажорного настроения его сбили.

Взрыв сотряс эролок, истребитель начал разваливаться. Сработал кибернетический спасательный модуль, выбросив пилота. Если не считать небольших царапин и легких ожогов, маршал легко отделался. Приземлился он практически в самое пекло. Уцелевшие конфедераты направили на него лучеметы, открыв огонь на поражение. Трошев выстрелил в ответ, срезал двоих, но был тяжело ранен. Его бы добили на месте, но командир дагов узнал маршала и скомандовал.

— Прекратить! Этот человек нам нужен.

Даги были послушны своему начальнику, а вот люди — нет. Пришлось отключить их ударами по голове. Максим даже раненый отчаянно сопротивлялся, успел завалить еще троих, но был скручен. Теперь военачальник дагов, генерал Люцерна, мог чувствовать себя уверенней. Через волновой гравиопередатчик он проорал:

— Слушайте меня, россияне. Только что я схватил маршала Трошева. Если хотите, чтобы ваш командир остался жить, выполните наши условия.

Сидящий у голограммы Олег Гульба всплеснул руками. Как глупо его друг и командующий Максим попал в плен. И все из-за дурацкой горячности. Не дело, чтобы главнокомандующий вел себя, как простой солдат, сломя голову бросаясь в схватку.

— Скоро ему стукнет сорок, а ведет себя словно мальчишка. И за что ему вручили маршальские погоны… — Проворчал генерал галактики. Добавив еще несколько крепких украинских словечек, Олег отдал приказ блокировать район и как можно скорее подтянуть группу быстрого реагирования, специализирующуюся на освобождении заложников.

Боевиков осталось меньше тысячи, и это из двух-трех миллиардов нападавших. Трошев был хладнокровен. Если надо, он готов пожертвовать жизнью. Когда даги, сунув ему, сканер и громкоговоритель, потребовали дать приказ разоружиться, маршал проорал:

— Не сдавайтесь! Пусть лучше они убьют меня, чем хоть один конфедерат выйдет на свободу.