Рядом всхлипнул соперник. Ага, так тебе и надо.
Наверху щёлкнула дверь. Не сговариваясь, они поднялись со ступенек, и, ковыляя и стараясь не охать, взбежали на площадку выше, откуда открывался обзор сквозь лестничный просвет. Из двери на площадку вышел давешний следователь.
Следователь остановился и принялся охорашиваться. Поправил галстук, пригладил волосы. Волосы торчали в беспорядке мокрой щеткой.
— А я и не знала, что ты умеешь краны чинить, Зуйков, — промурлыкал женский голос, от которого у обоих наблюдателей по телу побежали крупные мурашки, и на площадку выплыла рыжая девица.
— Случая не было, — ответили ей, а она засмеялась так, что у Викентия скрутило внизу живота. Ох, и стерва.
— Возьми салфетку, вытрись. Волосы мокрые, — девица нагнулась, заботливо отряхивая полицейскому брючины, при этом в вырезе блузки открылось такое, что у свидетелей этой сцены, что наблюдали сверху, не пропуская ничего, захватило дух. Девица перекинулась с брюк на пиджак, затем зачем-то полезла полицейскому под рубашку, и парочка слилась в страстном поцелуе.
Мужик в клетчатой рубашке прикрыл рот ладошкой, брат Викентий одобрительно ухмыльнулся. Дело налаживалось.
Потом девица ушла, оставив следователю салфетку, тот в последний раз пригладил волосы, и, поддёрнув пиджак, поскакал вниз по лестнице, сияя как медный таз. Они проводили его взглядами.
— Ну что, выгорело дельце?
Мужичок глянул на Викентия:
— О чём вы?
— Радуйся, дядя, я сейчас не в форме. Так что иди пока. Торгуй опиумом для народа.
— Шли бы вы дальше, — сухо отозвался мужичок, и они принялись спускаться по лестнице, косясь друг на друга, как два кота.
Глава 22
Господин Рихман, владелец и бессменный руководитель корпорации «Ананас», взобрался в салон личного вертолёта. Облегчённо вздохнул, сложил руки на животе и закрыл глаза. Разговор с главой комитета конгресса закончился на мажорной ноте, и она ещё трепетала в кончиках пальцев Рихмана. О, то был пир души. Глава был очень любезен, но не это главное. «Ананас» выдвинулся в тройку лидеров, и уверенно шёл к тому, чтобы стать первым в гонке за госзаказ. Не надо никому объяснять, что это значит.
Господин Рихман открыл глаза. Они делали круг над долиной, где располагались корпуса производства. Дальше, отделённые обширным участком леса, тянулись квадратики коттеджей. Блестела в свете дня стрела автомагистрали, и строчки железнодорожных путей казались игрушечными.
Вертолёт заложил виток, медленно описывая широкую дугу по краю леса. Пилот знал привычки хозяина, и давал господину Рихману возможность полюбоваться в который раз видом принадлежащей ему собственности. Так думали все, и в этом была доля истины. Но на самом деле ему просто нравилось летать. Нравилось видеть землю в высоты птичьего полёта, и именно там, в пустоте неба, господина Рихмана осеняли блестящие идеи, сделавшие его лидером в среде конкурентов.
Они вышли за пределы леса, и теперь плыли над магистралью. Юркая чёрная тень двигалась вслед за вертолётом по земле, причудливо искажаясь. Господин Рихман уткнулся лбом в стекло, жадно вглядываясь в проносящиеся по полотну дороги автомобили. Радость распирала его, он принялся насвистывать мотив игривой песенки и оглянулся в порыве поделиться эмоциями. Секретарь смотрел перед собой, положив руки на подлокотники кресла. На коленях его лежал коммуникатор в футляре тонкой кожи, выполненный в виде папки с документами. В углу футляра блестела благородным металлом эмблема корпорации — чешуйчатый ананас с бодро торчащим сверху хохолком листьев. Модная штучка.
— Почему человеку всегда мало? — благодушно спросил господин Рихман. Сейчас этот вопрос казался ему риторическим. Секретарь не ответил. Он выглядел манекеном в элегантном костюме и даже не моргал. Господин Рихман наклонил голову к окну. Ему показалось, что внизу что-то блеснуло. Над землёй поплыли маленькие кудрявые облачка, относимые ветром в сторону леса. «Странно, почему облака так низко летят», — подумал он, зная, что пилот обычно ведёт машину невысоко, так, как нравится хозяину.
Непроизвольно оглянулся назад, открыв рот для вопроса. Увидел движение в районе кресла, где сидел его секретарь. В то же мгновение его ухватили за плечи и рывком поставили на ноги.
— Мы падаем, — услышал он над ухом низкий голос секретаря, сейчас он звучал так, словно тот глотал звуки.
— Пилот… — прохрипел перехваченным от неожиданности голосом господин Рихман.
— Он мёртв.
— Боже… — господин Рихман почувствовал, как дрогнула машина, их повело вбок, и он увидел, что в сверхпрочном стекле дверцы, сквозь которую он так любил иногда смотреть, преодолевая страх высоты, на проплывающую внизу землю, появились две дырки. Тут же по стене салона побежали трепещущие языки пламени. Машина опять вздрогнула, потом господин Рихман всем телом ощутил, как замирает винт на хвосте. Секретарь открыл дверцу, обхватил шефа одной рукой, как ребёнка, и шагнул к самому проёму.
— Парашют, — проскрипел шеф, задыхаясь, глядя остановившимся взглядом вниз. Ему казалось, что он видит страшный сон, и тот тянется невыносимо медленно.
— Это бесполезно, — ровно ответил секретарь. Сзади загудело, что-то треснуло, в спину дохнуло горячей волной. Потом господина Рихмана вышвырнуло в пространство, и он завопил, не слыша себя, захлёбываясь ледяным воздухом, ставшим жёстким, как бетон.
Люди на дороге, глянувшие снизу на элегантную игрушку-вертолёт, с тихим стрёкотом проплывавшую в небе, увидели, что машина изменила курс. Вертолёт закачался, ныряя носом, его повело в сторону, словно в борт ему ударяли невидимые волны. Потом отъехала в сторону дверца, и в проёме показался человек. Зрители ахнули, закричали, указывая друг другу на фигуру, балансирующую на краю пропасти. Воздушная машина качнулась сильнее, её начало крутить вокруг оси, потом, неслышно для зрителей внизу, глухо ахнул и раздулся огненный клубок, мгновенно охватив корпус вертолёта. Из пламени вывалилась фигурка человека, и, вращаясь в воздухе, стала падать на землю.
Люди заорали, кто-то бросился вперёд, к предполагаемому месту падения, многие вытащили коммуникаторы и принялись снимать редкостное зрелище, кто-то просто визжал, стоя на месте и размахивая руками. На дороге образовалась пробка, машины стояли вереницей, толпа людей толкалась у обочины, крича и тыча руками в небо.
Окутанный пламенем, как диковинной шалью, вертолёт, крутясь и оставляя за собой ядовито-чёрный шлейф, стал падать. Его успело отнести в сторону от дороги, и он рухнул у кромки леса, взметнув тучу земли и выбросив клубящийся гриб едкого дыма.
Водитель грузовика, первым заметивший крушение и успевший опередить остальных, подбежал к телу, лежавшему на земле, как сломанная кукла. Это был человек в хорошем костюме, теперь смятом и засыпанным землёй и песком. Водитель наклонился, с острым сожалением разглядывая торчащие прядки седых волос и выглядывающую из ворота тонкой рубашки шею. Человек был уже немолод. Водитель осторожно перевернул его на спину, отметив, что следов крови и видимых повреждений нет, и нигде не торчат обломки костей, как ему уже случалось видеть за свою нелёгкую шофёрскую практику. Человек повернулся лицом вверх. Открылся ворот рубашки, стянутый перепачканным в земле галстуком. В пыли сверкнула бриллиантовая заколка. Водитель вздрогнул, отдёрнув руку. Человек пошевелился, тихо простонал и закашлялся. Потом открыл глаза и взглянул вверх.
— Не двигайтесь, — предупредил потрясённый водитель, таращась на человека, родившегося в рубашке. Он ещё не видел, чтобы кто-то мог выжить, упав с высоты пятиэтажного дома. — У вас всё в порядке?
— Боже мой, — прохрипел человек, не отрывая глаз от голубого неба. — Боже мой. — Его затрясло, и водитель, всё ещё не веря своим глазам и принявшись ощупывать руки и бока потерпевшего, почувствовал, что тот весь заледенел.
— Как холодно, — прошептал упавший с неба, обхватил себя руками и затрясся, поджимая ноги в измаранных брюках к животу.
