Данилов ни с кем не разговаривал, впрочем, никто и не набивался к нему в собеседники. Это была толпа одиноких. Катастрофа не сблизила их, а развела по разные стороны баррикад, причем число этих баррикад приближалось к числу идущих.
Можно было по пальцам пересчитать сплоченные группы, которые повстречались Саше за время его одиссеи. Половина из них состояла из смуглолицых брюнетов с гортанными резкими голосами, а в другой половине, несмотря на славянскую внешность, угадывалась общая порода. Те и другие смотрели на своих попутчиков надменно и вызывающе.
Они выжидали, еще не решались действовать открыто, еще не были уверены в том, что закон ушел навсегда. Данилов напрягался всем телом, когда проходил мимо них, и старался выглядеть как можно беднее. Это было нетрудно. На его глазах еще никого не убили и не ограбили, но нескольких горемык, неудачно засветивших свое «богатство» в виде хорошей еды или полезных в походном быту предметов, вежливо попросили поделиться:
— Зема, ну зачем один такую тяжесть прешь? Давай пособим.
И они не отказались. Сами отдали свои рюкзаки, чтобы получить их назад порядком облегченными.
Волки уже сбивались в стаи, а «добропорядочные» граждане пропадали поодиночке, равнодушно глядя на творящийся рядом беспредел, лишь бы он происходил не с ними.
Раненых и обожженных в толпе попадалось много, но все же меньше, чем он ожидал. Это было тягостное зрелище. По пропитанным кровью и сукровицей бинтам можно было понять, что самыми распространенными травмами стали ожоги лица и поражения глаз. Чуть реже встречались ожоги и переломы рук. Саша почти не заметил тяжелораненых; особенно тех, кто не способен был идти сам.
Чтобы отвлечься от созерцания бесконечного потока, Данилов поднимал глаза к небу. Над головой от горизонта до горизонта раскинулась картина, завораживающая своей противоестественностью.
Откровение не врало. Небо свернулось, как свиток, звезды осыпались с него, как плоды смоковницы. Александр знал, что там, в вышине, витали облака праха и пепла. Это они, преломляя лучи солнца, пропускали к земле холодный свет. Но от такого объяснения на душе не становилось легче.
К середине дня небеса расступились и над головами людей появилась полоса синего неба с фиолетовыми краями, протянувшаяся с запада на восток. Она то сжималась, то разливалась широким потоком, а примерно в пять часов вечера с ее западного края выглянуло багровое солнце. Оно светило почти сорок минут, а потом скрылось, но не за горизонт, а за тучу из пепла.
На ночь Саша счел за лучшее удалиться от толпы в ближайшую лесополосу. Парень догадывался, что рискует наткнуться там на хищников четвероногих, выгнанных катастрофой из своих логовищ, но посчитал, что опаснее двуногих они быть не могут.
Перед тем как устроиться на ночлег, он долго смотрел на странный закат без солнца, ворочаясь на жесткой травяной подстилке. Под вечер небо стало иссиня-черным, но свет еще проникал через несколько дыр в этом занавесе, окрашивая все вокруг в странные и причудливые тона.
Он уже засыпал, когда пришла ночь. Теперь над его головой сквозь прорехи в покрывале, наброшенном на мир, проглядывали непостижимо далекие звезды. Их свет был слаб, но он напомнил Данилову о том, что вселенная все еще на месте. Но вдруг исчезнут и они?
Утро было серым и пасмурным.
Не сговариваясь, люди тронулись в путь в половине седьмого, не тратя много времени на сборы. Солнце не выглянуло до самого полудня.
Людей было так много, что они сделали бы дорогу практически непроходимой для транспорта, если бы тот еще существовал в заметном количестве. Изредка их обгоняли автомобили. Одни долгими сигналами просили дать дорогу, другие прорывались на полной скорости, распугивая людей. Вторые чаще достигали успеха. Беженцы уступали путь неохотно, и на глазах Данилова не раз и не два машины застревали в местах дорожных заторов, там, где толпа становилась плотнее всего. Обычно им уже не удавалось тронуться с места. Стоило машине остановиться, как человечьи спины смыкались со всех сторон. Кричи, жми на клаксон, ругайся, угрожай — бесполезно. Добьешься только того, что твоему авто проколют шины, а тебя самого вытряхнут из салона и отметелят.
Видел парень и мотоциклистов — несколько маленьких групп и одну ораву человек в двадцать, которые с ревом пронеслись мимо, лавируя в людском потоке на своих юрких «железных конях». У них, как он заметил, было больше шансов прорваться и не присоединиться к массе безлошадных.
Но иногда проходили часы, а на шоссе не было заметно никакого транспорта, кроме навеки замерших скоплений железа, обреченного ржаветь и гнить под ударами непогоды. Так же, как радиация убивала живое, электромагнитный импульс губил технику. Его жертвами стали не только высокотехнологичные устройства, такие как навигационные компьютеры, — взрыв не пережила и вся электронная начинка современных автомобилей, вроде системы впрыска и подачи топлива, без которой самый навороченный из них немногим отличается от груды цветного лома.
Все же Данилов подозревал, что дело не только в ЭМИ. Только законченный самоубийца мог ездить по дорогам в эти дни. Даже если очень повезет, уедешь не дальше первой засады или первого поста, что почти то же самое. А как теперь отличить сотрудников органов, пусть даже и бывших, от бандитов, напяливших форму?
Слишком уж хорошая приманка — движущаяся цель, ведь по логике вещей у человека на колесах должно быть нечто такое, чем можно поживиться. Это раньше от тех же ребят с полосатыми жезлами можно было отделаться малой мздой; теперь им могла приглянуться твоя машина, твои вещи, продукты и даже твоя жена или дочь.
Менты, рэкетиры и дезертиры, просто лихие люди из придорожных селений, раздобывшие винтари, а то и автоматы. «Тяжело в деревне без нагана». Кто помешает им использовать право сильного?
Данилов вспомнил, как сам вчера едва не влетел. Он тогда путешествовал один, и так случилось, что первым признаком цивилизации на его пути стал блокпост, оборудованный на бывшем стационарном посту дорожной инспекции.
Дорога была перегорожена бетонными надолбами, сужавшими ее до одной полосы. Шлагбаум опущен. Массивный, железный — протаранишь разве что на грузовике, да и то водитель расшибет голову почти наверняка. Рядом на обочине стоял темно-зеленый УАЗ.
До этого случая Саша не раз видел похожие заграждения, но все они были брошены. А на этом имелись люди. Приглядевшись, парень заметил среди пожухшей зелени движение фигур в камуфляже. Впрочем, нет. Некоторые были явно в гражданском.
Пост был распложен с умом — за крутым поворотом дороги, прикрытый от взглядов водителей зелеными насаждениями по ее краям. Если бы Данилов ехал на машине, то ему не миновать бы встречи с ними, но пеший мог обойти их с любой стороны и не бояться быть замеченным — вокруг были достаточно густые заросли.
