Только теперь Антон Казимирович понял, что Фролов не шутит. И что он, Краснобай, едва вырвавшись из лап одних кредиторов, угодил на крючок к новому. А из когда-то услышанного про Фролова выходило, что хватка у этого мужика бульдожья. И охрана у него хорошая, даже лучше, чем у Жабиных. Значит, никакого другого выхода, кроме как попытаться как-то выполнить задание Фролова, не оставалось.
– Только не надо смотреть на меня, как на говно, – процедил сухо Владимир Михайлович, слегка багровея то ли от духоты, то ли от обиды, – в долговой яме тебе было бы куда херовее, не правда ли? Ты умный мужик, придумаешь что-нибудь. Не так уж много я требую. Ну что, по рукам?
И Антон, поколебавшись секунду, протянул Владимиру Михайловичу руку.
«Кажется, я знаю, кто его устроит», – подумал он.
Этим вечером у Лены и Гриши только и разговоров было, что о госте из Большого метро. Святослав ушел по делам, оставив влюбленных наедине. Он о визите купца тоже слышал, но обсуждать этот вопрос не стал, сказал только: «Подумаешь, гость дорогой заявился». Оставлять Лену и Гришу вдвоем отец не боялся, зная, что жених его дочери человек надежный.
Пока Лена считалась невестой Гриши, общее жилье им не давали. В каморке, которую занимал Самсонов, девушке не хватило бы места, но администрация обещала уладить вопрос сразу после свадьбы, так что влюбленные ждали дня бракосочетания, назначенного на конец сентября, с удвоенным нетерпением.
– А ты быстро идешь на поправку, молодец… – прошептал Гриша, нежно обнимая подругу, зарываясь лицом в ее густые рыжие волосы. – Я думал, после такого долго пластом лежать будешь.
– Это все папа, – отвечала Лена с теплой улыбкой, – если бы не он, еще долго хандрила бы.
– Ну, я тебе хандрить точно не дам, – усмехнулся Гриша, подхватил Лену на руки и закружил.
Комнатка была настолько крохотной, что ноги Лены то и дело задевали то за стену, то за шкаф, да и Гриша пару раз чуть не упал. Но влюбленные не обращали на это внимания. Смеясь от счастья, они кружились по комнате, точно в вальсе.
– Не урони смотри! Я тяжелая, – прокричала Лена, смахивая с лица растрепавшиеся волосы.
– Ты легкая, как пух, – отвечал Гриша, бережно опуская девушку на кровать. А потом и сам улегся рядом. Несколько минут они молчали, смотрели друг на друга, думали каждый о своем. Потом начали болтать о том, о сем. И как-то незаметно разговор зашел о госте из метро, которого сопровождала Лена. Она оказалась на Новочеркасской случайно – ходила проведать Эдуарда.
– Каков он из себя, этот купец? – поинтересовался Самсонов.
– Ну, такой. Красавчик. Возьми любой стереотип про жителя богатой станции – и это будет про него.
– Толстяк, что ли? – усмехнулся Гриша, представив себе мужика с большим пузом и двумя подбородками.
Лена фыркнула.
– Сам ты толстяк. Не думаю, что даже на богатых станциях люди могут себе брюхо отрастить, не та в метро жизнь. Этот купец, он такой… Красавчик – лучшее слово. Хорошо одетый. Гладко выбритый. И волосы аккуратно уложены.
Гриша слегка помрачнел и посмотрел на подругу с легким неодобрением. В ее словах он уловил какие-то странные нотки, напоминающие восхищение.
– Ты чё, Лен? – заговорил сурово Самсонов и добавил, увидев растерянность в глазах подруги. – Красавчиком его называешь! Обычный хлыщ с крутой станции, который шастает по окраинам и девок пялит. Для этого ему и нужен проборчик аккуратный.
Девушка сняла руку Гриши, лежавшую у нее на животе. Юноша попытался снова обнять Лену, но она отстранилась, отодвинулась на край кровати. Села, сложив ноги по-турецки, и молча уставилась в стену.
Тон, которым говорил Гриша, ужасно не понравился Лене. В первый раз он ее на полном серьезе, без тени шутки в голосе, ревновал. Лена почувствовала, как к горлу ее подкатывает комок.
– Ты сам чё, Гриш? Ты за словами вообще следишь? – проговорила она, изо всех сил стараясь не дать обиде вырваться наружу. – Первое: очень я ему нужна, а уж он мне – тем более. Смазливый козел, не больше того.
Гриша, совершенно сбитый с толку отпором, который получил от невесты, смог только пробормотать что-то невнятное. Он не ожидал, что так сильно оскорбит Лену, и сейчас лихорадочно подбирал слова, которые могли бы ее успокоить, но не находил.
– Второе. Еще раз скажешь при мне слово «пялить», обижусь серьезно. В нашем доме таким словечкам не место. И пора тебе запомнить, мой внимательный друг, – добавила Лена, поворачиваясь к Грише, – что слово «красавчик» в моем лексиконе – это не комплимент, а почти ругательство.
Самсонов видел все яснее, что дела плохи, и между ними в первый раз намечается серьезная ссора. Нужные слова в голову, как назло, никак не приходили. Поэтому Гриша вылез из-под одеяла, нежно, но крепко прижал к себе Лену, так, чтобы она не могла вырваться из его объятий, и начал покрывать поцелуями плечи, шею, волосы девушки. Даже гипс поцеловал. И лишь пять минут спустя Самсонов произнес тихо-тихо, едва слышно:
– Прости меня, Лен. Я дурак.
– Ничего, – проговорила Лена, почти справившись с остатками обиды. – Проехали.
Так они сидели долго, с полчаса, не нарушая молчание, а потом забрались обратно под одеяло. Лена лежала, положив голову на грудь Грише, он неторопливо перебирал ее волосы, целуя по очереди каждую прядь, и повторял снова и снова, точно заклинание: «Лучшая. Самая лучшая. Ты у меня самая лучшая». Гроза прошла, мир был восстановлен.
– Так что там рассказывал этот парень, гость из метро? – произнес Самсонов спустя еще некоторое время, окончательно убедившись, что Лена готова к продолжению беседы. – Что там нового?
– Да вымирает метро, – вздохнула Лена, переворачиваясь на спину, – он в разговоре с лейтенантом назвал десятка два станций, на которых никто не живет. И еще, говорит, война скоро. Проклятых веган с поморцами.
– Не веган, а веганцев. И не с поморцами, а с приморцами, – аккуратно поправил ее Гриша.
– Ну да. И мне почему-то кажется, что он не врет, – Лена замолчала, а потом спросила с волнением в голосе: – Как думаешь, если «зеленые» с Альянсом сойдутся, кто победит?
Можно было спокойно ответить что-нибудь нейтрально-успокаивающее, вроде: «Да все нормально будет» или «Поживем – увидим», такой ответ размышлений не требовал. Но и Лену, Гриша это отлично понимал, точно бы не успокоил.
– Думаю, никто, – заговорил, наконец, Самсонов, решив не врать и не отнекиваться, а выложить все прямо, как на духу. – Как ты вообще себе представляешь войну в метро? Тут же куда ни плюнь – кабели важные, системы жизнеобеспечения. Прострелят трубы, разрушат коммуникации, взорвут турбины – и кто это все восстанавливать будет? Война все соки выжмет из людей. Так что, думаю, не будет в этой войне победителей.
