– Ладно, ладно, сейчас уедем, – с улыбкой по‑обещал Жук между тем и с той же улыбкой вмазал собеседнику между ног насосом. Тот побелел и бухнулся на колени, а затем скорчился на асфальте, хватая воздух ртом в болевом шоке. Шквал тут же пнул носком в живот начавшего разворачиваться к нему приятеля наглеца. А Мормышка врезал хуком впавшему в ступор третьему.
– Это за мусорное ведро, мудак! – с хрустом добавил он тому по колену берцем, так что тот брякнулся спиной на растрескавшийся и вздутый старый асфальт. – Это тебе, козел ты драный, не мусорное ведро! Это – полноприводный плавающий автомобиль‑транспортер малой грузоподъемности «ЛуАЗ‑967». Состоял на вооружении ВДВ, использовался для эвакуации раненых, подвоза боеприпасов и военно‑технического имущества, а также для установки отдельных видов вооружения, – с чувством процитировал он. – Уразумел?
Бритоголовый амбал зашевелился и попытался сделать подсечку. Мормышка, разозлившись, что называется, со всей дури вмазал ботинком в лицо. Хлынувшая кровь и хруст подтвердили, что нос у урода сломан. Для надежности сталкер добавил еще и в пах.
Чувство опасности кольнуло Шквала, и он увидел еще троих, бегущих в их сторону. Впереди длинный, круглоголовый и рыжий, как кот. Второй крупный, но рыхловатый и с усами. Сталкеры редко носили усы. Считалось почему‑то, что за усы может ухватить и утащить Матушка‑Смерть – персонаж зонного фольклора, в которого почти никто не верил, но которого тем не менее уважали.
Задержался взгляд Шквала на последнем. Невысокий, какой‑то нескладный, напоминавший накачанного, точнее перекачанного, подростка с маленьким подбородком и злым прищуром. Тощий и вместе с тем жилистый, с особой волчьей статью, какая выдает бывших урок. Чутьем Шквал понял – это главный в кодле. А начинать во всяком деле надо с главного. Остальные сами разбегутся!
Но первым начал именно тот. Поддел сапогом груду песка, намереваясь ослепить своего противника или хотя бы отвлечь внимание.
Но это только в кино такой прием проводят без проблем. В песке оказался кирпич, и нога у нападавшего подвернулась. Споткнувшись, он потерял равновесие, и сталкер ударил с поворота сложенными в замок руками по костлявому затылку. И мгновенно вырубил худосочного недоноска.
Тот так и остался лежать. Шквал угодил ему точно в один из нервных узлов: глаза у бандюгана закатились, и даже щеки обвисли. В этот момент сталкер как‑то холодно и отстраненно подумал, что, если тот и сдохнет, совесть не будет его мучить ни на ломаную копейку.
Двое оставшихся наклонились над товарищем, обалдело рассматривая результат всего одного удара. Их поверженные приятели громко стонали, но в драку не лезли, видимо, уловив, что сегодня явно не их день.
Усач неуверенно поднял бейсбольную биту – единственное разрешенное в Двориках оружие. Бита, что может быть нелепее в Зоне?
– Брось палочку, чувак! – с самой, что называется, людоедской ухмылкой нежно промурлыкал Мормышка. – А то отберу и засуну в… продолжение спины. Я таким дрыном мутантов забивал, было дело, а кто вы против мутанта? Даже не мыши против кота…
– Это «гидры», я про них слышал, – проговорил вдруг длинный, пятясь задом, даже не лапая нож на поясе. – Пошли, братва, тут нечего ловить, нас на дьяволов местных нанесло…
Охая, отморозки потащились в машину, судорожно взревел мотор, и джип мигом исчез.
– Уроды… – Мормышка сплюнул, поддел ногой брошенную биту и перевел взгляд на всхлипывающую девчонку, державшуюся за бока. – Ну что? Жива?
– Жива… – растерянно произнесла та. – Я Ксения.
– Хорошее имя, – задумчиво произнес Жук.
– Я… спасибо, дяденьки… я, если хотите, на все согласная… – всхлипывая, процедила та. – Только отпустите.
И Мормышка, забыв обо всех условностях, шагнул к ней, крепко беря за руку. Девушка прижалась к нему, ее била нервная дрожь.
– На все? – усмехнулся Жук. – Тогда, Ксенька, пообещай нам, что больше не будешь садиться в машины с незнакомыми мужчинами. Особенно если они на сталкеров похожи…
Ксения шмыгнула носом. Она восхищенно смотрела на этих людей, которые показались ей сначала почти такими же страшными, как ее похитители, а потом вдруг оказались добрыми и неплохими людьми. А Шкал вспомнил, что у его товарища в Смоленске сестра возраста этой девчушки.
Они ехали по грунтовой дороге. Ксения, свернувшись калачиком, дремала. А Шквал думал, как теперь отправлять эту глупышку домой и еще о том, что сегодня он с товарищами сделал доброе дело.
Мир от этого лучше не стал, как пишут в плохих романах. Он остался таким, каким был, ничего‑то в нем не изменилось. Но вот эту девушку они спасли.
Ну да, понятое дело, словами и проповедями мир к лучшему не изменишь. А вот железякой по башке и берцем по тестикулам когда‑никогда и можно…
Добравшись спустя четыре часа до дому, они сдали Ксению с рук на руки слегка оторопевшей Тамиле. А Шквал доковылял до койки, рухнул на одеяло и провалился в сон, едва сомкнув веки. В сон глубокий и черный, как бездонный колодец.
Не снилось в этот раз Шквалу совершенно ничего. И не беспокоили его ни шум‑гам сходившихся ближе к вечеру посетителей кабака на нижнем этаже, ни страстные стоны за стеной в комнатке у Жука, куда неутомимому морпеху удалось заманить в дупель пьяную туристку.
Глава 10
Новая Зона, поселение Дарьино
Шоссе резко закончилось полуразрушенным КПП и свернутым в спираль шлагбаумом, за которым ржавела «Хонда» со спущенными шинами. Дальше, за изгибом асфальтовой ленты, покачивал зелеными вершинами сосняк, и краснела металлочерепица.
Бур въехал на хранившую следы былой роскоши парковку, махнул сонному охраннику с автоматом, оставил «УАЗ» и нырнул в лабиринт переулков.
День выдался ветреный, уже прохладный, хотя и ясный – редкость в Зоне. Блекло‑синее вечернее небо ранней осени быстро темнело, золотясь закатом. Скоро уже сократятся дни; стылое солнце заставит сиять по утрам иней на пожухшей траве. Нырять станет заметно труднее, даже с химическими грелками под гидрокостюмом больше десяти минут не просидишь под водой.
У мусорной кучи билась, словно попав под напряжение, чья‑то мохнатая тушка: не разобрать, кошка, а может, собака, а то еще какая местная зверушка вроде кроликовой мыши – одного из немногих безвредных мутантов Новой Зоны. Сбоку к ней приникло непонятное существо покрупнее. То ли совокуплялись, то ли одно ело другое.
Пересекая почти целехонький внешне коттеджный поселок, Бур часто оборачивался, как будто чувствуя спиной взгляд, но позади никого не видел. Лишь глухие высокие ограды, за которыми таращились выбитые окна, ослепшие навсегда. Должно быть, если пошарить по домам, многое можно найти даже сейчас.
