Скворцов выстрелил в «пароварку». Один раз, второй… После третьего попадания цилиндр раскололся. Наружу хлынула кипящая вода, псевдолабораторию сейчас же заволокло паром.
Кто-то из стервятников заверещал, покрываясь волдырями, кто-то не удержался на ногах и рухнул в кипяток, кто-то поспешил дать деру в известняковый коридор. А кто-то с перепугу кинулся на егеря. Скворцов ударил рукоятью револьвера одного — так, что в стороны брызнули осколки гнилых зубов, толкнул на остроконечный вырост колонны второго, выстрелил в грудь третьему. Запрыгнул на агрегат, внутри которого продолжало биться сердце, сломал руку, что снова пыталась ухватить его за штанину, метнулся на сталагмит.
Реми потеряла егеря из виду. Она хотела перебраться на другую сторону каменной колонны, но почувствовала, что на лодыжке сомкнулись сильные пальцы, и вздохнула с облегчением.
— Эндрю… О Иисусе! Нам нужно…
Пальцы принадлежали Кемпнеру — капитану-мяснику. Людоед материализовался из пара — здоровенный, косматый, полностью сбрендивший. На латунных звездах искрились капельки воды.
Реми судорожно вцепилась в известковые наросты. Вжала голову в плечи и застыла, словно кролик под взглядом удава. Кемпнер сверкнул глазами. Не отпуская лодыжки Реми, он потянулся вверх.
— Раз! Лягушка пошла погулять! — прохрипел капитан надтреснутым голосом. Перехватился, притиснул Реми к сталактиту так крепко, что она лишилась возможности вздохнуть. — Два! Золотого сверчка захотелось поймать!
Кемпнер уже висел за ее спиной; щекотал спутанной бородой шею и плечи Реми.
— Три! Длился недолго лягухин поход! — он вынул из-за пояса обломок ножа. — Четыре! — просипел, касаясь губами волос на ее голове. — Сама забрела она к полозу в рот!
Скворцов ударил Кемпнера кулаком в ухо. Людоед скривился, будто ахнул стакан медицинского спирта; по бороде и покрытой коростой шее потекли струйки крови. И в этот момент Реми вновь обрела волю.
Завопила так громко, как только могла, оттолкнулась от сталагмита руками и ногами. Соскользнула на полметра ниже. Обломок ножа рванулся вперед, срезал с головы Реми лоскут кожи и вонзился в известняк.
Реми отчаянно взвизгнула, забилась, точно в припадке, силясь скинуть с себя капитана. Скворцов протянул руку и всадил пальцы в рану на спине Кемпнера. Сжал кулак, ощущая, как сминаются в ладони складки пропитанного кровью кителя, а вместе с ними — кожа, слой подкожного жира и мышечные волокна.
— А-а-а! — заорали в три глотки Скворцов, Кемпнер и Реми. Егерь отвел руку в сторону, неожиданно легко оторвал Кемпнера от Реми и сталагмита. Разжал кулак, стряхнул людоеда, как стряхивают с пальцев раздавленного комара. Кемпнер упал, брякнулся об каменный пол пещеры, словно мешок с навозом. В следующую секунду неподвижного людоеда накрыло клубами густого пара.
— Ты как? — Скворцов прижал Реми к себе, стараясь не пачкать ее кровью Кемпнера.
— Я… я… — Реми захныкала, по грязным щекам покатились крупные слезы. — Что он со мной сделал, Эндрю?
Скворцов осторожно раздвинул ее волосы.
— Царапина, детка. Уф! — выдохнул он так, словно с плеч свалилась непосильная ноша. — Слава богу! Всего лишь царапина!
— Точно? — Реми заморгала, ей казалось, что Кемпнер, по меньшей мере, снял с нее скальп.
— Точно-точно, — егерь вымученно улыбнулся. — Взобраться сможешь?
— Наверное. Попытаюсь.
— Давай! — Скворцов погладил ее по спине. — Здесь становится слишком жарко.
Судя по звуку, кипящая вода из расстрелянной «пароварки» била фонтаном. Из-за горячего тумана уже ничего не было видно, кроме сталагмита да трупов нескольких стервятников, что плавали в кипятке у подножия известкового столба.
Отступать было некуда. Дышать в разрушенной псевдолаборатории с каждой секундой становилось труднее.
Скворцов помог Реми добраться до горловины, а ей вновь пришлось тащить егеря за руки, выслушивая попутно поток отборной брани.
Потом они лежали вповалку, глядели на свечение свода. Из горловины, через которую они выбрались, валил пар — точно из гейзера. Неподалеку шелестело волнами озеро электролита. Из жидкости торчали ребра массивного скелета. Судя по размеру, он мог принадлежать одному из тех гигантов, что Реми видела в болотах у подножия Большого барьерного рифа.
«Как, интересно, — подумала она, — столь объемистое животное забрело в пещеры и на такую глубину?»
— Эндрю?..
— Я не знаю, как это возможно… — егерь будто читал ее мысли; он все еще не мог отдышаться и говорил отрывисто. — Разве только… оно родилось здесь…
Он повернулся к Реми, подпер голову рукой.
— Испытательный стенд. Я думаю. Оно создает и проверяет новые виды. На жизнеспособность. На эффективность. Эх, детка, поймать бы какого-нибудь говоруна из церкви Господа Вседержителя за задницу и устроить ему экскурсию. Сюда. Пусть полюбуется мастерской Вседержителя!
Реми поджала губы: ей не очень нравились миссионеры Сирены, но и богохульства были ей неприятны.
— Ты видела, как я Кемпнера, а? — егерь неожиданно рассмеялся. — Как котенка! — он пихнул ногой дружка-иглокожего, который торопился по своим делам; скинул его в курящую горловину. — Если бы узнали ребята с Немезиды… — Скворцов больше не смеялся, он сел прямо, часто заморгал глазами. — Я экзобиолог. После аспирантуры — в звездную пехоту. Сержантские нашивки сразу дали. За то, что писал без ошибок. Драться и стрелять потом научили. Если бы ребята с Немезиды знали! — он размазал рукавом слезы. — Я уделал самого Кемпнера-мясника! Ребята бы, мать их, проставились! С Немезиды ребята! Которых мы эвакуировали на тележках и в пакетах, как продукты из супермаркета!
— Эндрю, прекрати! — Реми ударила егеря кулачком по колену. — Уймись! Без тебя тошно! Зачем я полетела вместе с папа́! Идиотка я, идиотка! И чего мне дома не сиделось?..
— Реми! — тут же услышала она голос папа́. — Кроха, я же здесь!
Второй раз ее было не провести. Реми прижалась к Скворцову, а егерь обнял ее за плечи. Забубнил что-то глупое и оптимистическое. Было непонятно, кого он утешает: Реми или же себя.
— Кроха, я ведь за тобой пришел! Где ты, я тебя не вижу! Выходи, милая, вертолет долго ждать не будет!
Она не могла понять, откуда доносится голос. Из-за озера? Из-за нагромождения камней, что в десяти шагах от них? Из неосвещенного прохода в соседнюю пещеру? Из-под обжитого колониями бактерий свода?
— Твоему старому и толстому папа́ пришлось отправиться за дочкой в эдакую ослиную дыру, а ты не выходишь. Что же ты, кроха? Со мной, кстати, О’Ливи. Этот грамотей тебе действительно нравится?
