Ледяные гвардейцы не теряли самообладания. Они пробивались сквозь ряды противника, полагаясь на скорость и внезапность. А еще на огонь лазганов, которыми они отстреливались с обеих сторон. Перешагивая через трупы предателей, Анакора вдруг увидела, что один из них жив, и тут же почувствовала, как рука в перчатке схватила ее за ногу. Она споткнулась и, вытянув руки, чтобы сохранить равновесие, ударила по руке еретика другой ногой. К счастью, враг был ранен и терял силы. Застонав от удара, он отпустил ее.
Анакора увидела, как Палинев остановился и повернулся в ее сторону, готовясь прийти на помощь. Она решительно встряхнула головой, показывая, что не нуждается в ней и не хочет, чтобы он рисковал из-за нее жизнью. Именно этого она боялась после того, как Пожар открыл ее секрет остальным, — ее волновало не столько то, что другие подозревают ее в предательстве, сколько то, что ее считают слабой.
Палинев, казалось, понял намек и, остановившись на секунду, чтобы выхватить лазган из рук мертвого предателя, побежал дальше. Анакора догадалась, что ему нужен источник энергопитания, и решила последовать его примеру — подобрать пару лазганов с трупов врагов, прежде чем догонять товарищей. Вынув из одного аккумулятор, Анакора бросила его Пожару, который, похоже, нуждался в нем больше, чем другие.
И тут их накрыла вторая волна предателей: враги атаковали вальхалльцев с обеих сторон, захватив в клещи. Пожар отреагировал первым: он ворвался в ряды предателей с левого фланга, бешено размахивая лазганом, который держал в одной руке, и за ним последовали почти все остальные бойцы. Анакора, оказавшись в гуще рукопашного боя, встала спиной к спине с Михалевым, и они вместе били врагов ножами, штыками, даже кулаками. Но врагов с каждой секундой прибавлялось, и вскоре они почти задавили вальхалльцев своей численностью.
Из всех воинов только Палинев не бросился в атаку. Не дожидаясь, когда новоприбывшие предатели заметят его, он скользнул в темный коридор, поднял свой снайперский лазган и старательно выбирал цели, пока восемь его товарищей сражались с более чем двумя десятками гвардейцев-предателей. Ледяные гвардейцы действовали сплоченной группой, распределившись так, чтобы каждого за раз могли атаковать не более чем двое предателей. Еретики толкались и мешали друг другу; стреляя в ледяных гвардейцев, они иногда попадали в своих. Палинев в этом не участвовал.
Один предатель сильно ударил Гавотского в подбородок. Сержант пошатнулся, но выстрел Палинева пробил еретику голову, прежде чем тот успел воспользоваться своим преимуществом. Враги даже не успели понять, что в них кто-то стреляет из укрытия, как Палинев сразил выстрелом еще одного предателя на периферии боя, а потом еще двоих, пытавшихся в замешательстве найти невидимого снайпера. Наконец еретики обнаружили, где он скрывается, и открыли огонь по коридору. От попадания лазерных лучей над головой Палинева посыпались осколки каменной кладки, но он, по крайней мере, знал, что четверо или пятеро предателей теперь отвлечены от боя с товарищами.
Он толкнул плечом находившуюся рядом дверь и проскользнул в другой жилой комплекс. В этот момент в коридор, где он был секунду назад, влетела осколочная граната. Взрывная волна сорвала с петель дверь и прокатилась по коридору, едва не сбив Палинева с ног. Ледяной гвардеец, остановившись у окна, занял новую позицию, уложил несколькими выстрелами еще одного предателя и, не ожидая, пока противник прижмет его огнем, бросился к другому окну.
Из другого окна Палинев увидел, что ряды врагов поредели. Их превосходство уже не было подавляющим. Некоторые еретики оторвались от противника, решив, что выгоднее вести обстрел из лазганов с отдаленной позиции.
Баррески бросился сразу на двоих. Они направили на него свои штыки, но танкист, включив силовой кулак на правой руке, одним точным ударом выбил оружие сразу у обоих. Следующий удар силовым кулаком пришелся предателю в живот, и тот рухнул, корчась от боли и кашляя кровью. Второй вцепился в Баррески и стал срывать с него силовой кулак, но вальхаллец схватил врага за бронежилет и небрежно швырнул его через плечо. Предатель, неуклюже растопырив конечности, описал дугу и с грохотом врезался в стену.
Пожара, порядком отставшего от остальных, — из-за раненой руки он не успел вовремя поднять лазган — два предателя прижали спиной к балконным перилам, угрожая сбросить с высоты десяти этажей. Палинев открыл по ним огонь и умудрился сразить одного наповал, попав между лопаток.
У Палинева сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда он увидел, что Пожар опрокинулся через перила, прихватив с собой оставшегося предателя. Палинев выскочил из окна и побежал по улице, боясь не успеть. Он знал, что здесь укрыться негде, но понимал, что остальные товарищи слишком заняты боем с предателями, и он — единственная надежда Пожара.
Его внезапное появление застало еретиков врасплох. Они, как и товарищи Палинева, были слишком заняты боем. Добежав до балкона, Палинев увидел, что Пожар ухватился здоровой рукой за перекладину, а предатель все еще висит у него на поясе и пытается стащить его вниз.
Палинев понимал, что стрелять рискованно, и все же аккуратно прицелился, стараясь не вспоминать о том, какой опасности подвергается сам. Лазерный луч поразил гвардейца-предателя в лицо, тот отпустил пояс Пожара и с истошным воплем полетел вниз.
Обернувшись, Палинев увидел, как один из врагов двинулся на него с ножом. Ледяной гвардеец успел шагнуть в сторону и перебросил противника через плечо. Предатель полетел с балкона туда же, куда только что свалился его приятель.
Гавотский долгое время не имел понятия, где находится. Кроме полковника Стила рядом слева и Блонского справа, других товарищей он не видел, сколько перед ним гвардейцев-предателей не считал и даже не думал, как отсюда выбраться.
Все, что он мог делать, — это продолжать сражаться: размахивая лазганом и орудуя штыком, уворачиваться от направленных в него ударов. Гавотский всегда гордился тем, что несмотря на свой возраст оставался почти таким же сильным, каким был в молодости, и участь врагов, попадавших под его удары, подтверждала это наилучшим образом. Поверженные предатели падали один за другим, пополняя груду трупов, скопившуюся возле ног вальхалльца. Остальным врагам становилось все труднее добраться до него.
И вдруг, к его удивлению, не осталось никого. Осмотревшись вокруг, Гавотский понял, что они это сделали — ледяные гвардейцы прорвались через оцепление, и хотя позади, несомненно, оставалось еще очень много врагов, путь вперед на данный момент был расчищен. Гавотский приказал остальным следовать за ним.
