Подумать только, а ведь он мог быть таким…
Конечно, для эвтанаторов подбирают тела, более годные по физическим параметрам, чем маленький худощавый артист, но ведь Эрих мог создать и Лорэлая… другим.
— Кто ты? — проговорил эвтанатор без особого интереса, не глядя на собеседника, обращаясь в невежливой фамильярной форме — как к сородичу. Лорэлай слегка поморщился от его голоса — глухого, сиплого и сдавленного. При воскрешении часто повреждаются голосовые связки. Эрих объяснял, что из-за предсмертных спазмов гортань «склеивается», нелегко аккуратно разделить окоченевшие мышцы. Что ж, Лорэлаю повезло и в этом…
— Ты не знаешь меня? — удивился певец вопросу боевого зомби.
— Нет, — просто ответил зомби.
— Не лги! Ты ведь был в «Гранд Опера». Секьюрити Краузэ, — Лорэлай ухмыльнулся. — Ты не мог не заметить меня.
— Мог, — отозвался зомби. — Я следил за безопасностью хозяина. Посторонние факторы не замечаю.
— Ах, ну да. Ты ведь идеальный охранник. Настолько, что едва не убил того, кого предполагалось охранять, — съехидничал Лорэлай, делая пару шагов в сторону от Мортэма. На всякий случай. Эвтанатор, впрочем, не пошевелился.
— Ну что ж, давай познакомимся. Твоё имя мне известно. А я — Лорэлай. Или Дива, — Лорэлай осторожно шагнул к нему, заложив руки за спину. — Надеюсь, ты не против моего безобидного любопытства?
Зомби не отвечал и не шевелился. Вампир приблизился к нему на расстояние вытянутой руки и медленно прикоснулся к нему, изменив тон голоса:
— Прости, я не хотел тебя обижать. Конечно, тебе плевать на оскорбления и извинения. Но… Кхм…
Бархатистые пальцы осторожно погладили зомби по впалой щеке. Какой он… странный на ощупь.
— Что он с тобой сделал? — прошептал Лорэлай.
— Уходи, — без интонации прохрипел зомби, но не пошевелился и не изменился в лице. Лорэлаю стало не по себе. Самую малость. Так, сочувствие его тоже не берёт. Не пора ли выложить козырь?
— Мортэм, не гони меня, — проговорил Лорэлай чуть дрогнувшим голосом. — Посмотри на меня. Ведь я такой же, как ты…
— Нет. Ты другой.
— Но я ближе тебе, чем кому-либо! — с жаром воскликнул певец. — В этом доме только я один могу понять тебя.
— Что тебе нужно? — интонация едва обозначила вопрос.
— Поговорить с тобой. Мортэм, это ужасно, что они сделали с тобой. С нами со всеми. Посмотри… Ты — машина. Я — игрушка. Но ведь мы — люди! Такие же люди, как они! Мне невыносимо смотреть на тебя… такого. Ты ведь солдат. А не…
Лорэлай умолк и, придерживая подбородок Мортэма кончиками ногтей, заставил посмотреть себе в лицо. Пустой стеклянный взгляд. Но, кажется, в нём что-то блеснуло.
— Мортэм. Ты ведь не должен был оказаться здесь. Не только у моего Хозяина, но и вообще… здесь… Разве это не преступление, отнимать сыновей и братьев у родных и близких и превращать их в…
— Что тебе нужно, — кажется, в его голосе уже звучит настойчивость.
Этот мертвец, который способен мыслить как живой человек. Что он такое?… Мортэм мог неким наитием почувствовать его. В телах обычных зомби оставалось немного крови, засохшей на стенках вен и кристаллической, но она всё-таки разносила по телу инъекции. У Лорэлая своей крови не было вовсе, что-то чужое, заменитель, псевдо-кровь, обман. Мортэм невольно и вяло сравнил Лорэлая с пиявкой. Скользкой чёрной пиявкой.
— Мы с тобой — одно… — с нажимом проговорил Лорэлай, наклоняясь к Мортэму и едва не коснувшись губами его лица. — И я прошу тебя о помощи.
— Ты не можешь отдавать приказы, — безразлично констатировал факт Мортэм, и аккуратные отполированные ногти впились в его кожу.
— Посмотри на меня, Мортэм! — рявкнул Лорэлай, оскалившись, взбешённый очередным напоминанием о том, ЧЕМ он стал, — посмотри на меня и на себя. Мы мертвы. Мы могли бы покоиться в мире, забыться вечным сном, но этот человек вообразил себя выше Бога и сотворил из нас… такое! Тебя превратили в живой труп, послушный прихоти любого, не смеющий пикнуть без ИХ разрешения, не имеющий права на собственную волю. На собственную память! А я… Я — кукла в душной коробке, которую пятнадцать лет держат взаперти и которая рано или поздно поистреплется, наскучит, и её выбросят на помойку! Мне невыносимо не иметь права даже на ревность! Ты… Ты… Да, ты красив. Эрих всегда любил такие правильные черты. И я должен смириться. Должен сидеть тихо и смирно, пока он тебя… кхм… Пока он с тобой.
Показалось, будто эвтанатор едва заметно нахмурился.
— Я хочу, чтобы ты исчез отсюда, не скрою, — проговорил Лорэлай, — но Эрих не позволит этой криокамере долго пустовать. Твоё место займёт следующий мёртвый красавец. И ему на смену придёт новая игрушка. И это будет продолжаться долго. Слишком долго. Конечно, век Хозяина короче, чем мой или твой. Но я даже думать боюсь о нашей участи после его смерти… Поэтому мы должны быть быстрее. Нам нужно освободиться, пока права собственности на нас не передали новому Хозяину. Или пока Комитет не предписал нас уничтожить, как никому не принадлежащее и опасное имущество. Освободи нас обоих, Мортэм!
— Не имеет смысла, — тускло отозвался зомби.
Он показался Лорэлаю монолитным айсбергом или подводным камнем, опутанным водорослями.
— Неправда, Мортэм, — вампир старательно заглянул в пустые глаза зомби. — Ты не тупой кусок мяса. Ты… мыслишь, — он невольно припомнил любимое изречение Эриха, — и ты помнишь.
Он отметил — зомби стиснул сильнее узкие губы. Лорэлай опрокинул на него чашу яда своего вкрадчивого голоса.
— Эта грязь, что он сделал с тобой, с солдатом… Его отношение к тебе… Почему ты не защищался?
— Он мой Хозяин. Я не могу защищаться, — пробубнил зомби. — Не имею права.
— Чушь! Ты не такой, как прочие, именно по этой причине Эрих и притащил тебя сюда, обменяв на пятерых своих лучших телохранителей. Ты не имеешь права, но ты умеешь свободно выбирать, на что ты имеешь право, а на что — нет. Почему? Скажи мне, почему?!
Мортэму нечего было скрывать, и он ответил ровным голосом:
— Хозяин пригрозил отнять у меня память.
— О твоей семье? — произнёс Лорэлай так неожиданно и резко, что Мортэм вздрогнул. И вдруг вскинул лицо.
— Что тебе известно?
Лорэлай плавно отстранился от него и произнёс:
— Мне известно, что ты нарушил все мыслимые директивы и запреты именно из-за своей семьи. Так не бывает, но у тебя получилось. Подобная преданность своей семье, пусть и посмертная, достойна похвалы…
Вдруг он опустил лицо и вмиг помрачнел.
— Но тебе больше незачем подчиняться ему, Мортэм. У него нет больше этого козыря.
