В продолжение всей речи Тарантул угрожающе смотрел на Стайса, все время держа руку у пистолета. Но потом он изумился и оглядел подельников. Вся стая смотрела на него, и не во всех взглядах он видел преданность.
Большинство откровенно потешалось. Тарантул вдруг подумал, что может кончить, как Шепелявый. И внезапно сменил гнев на милость.
– Вот храбрецы какие затесались к нам! Ну-ка, братцы, а не примет ли кто предложение? Не найдется ли у нас ловкача, что не побоится выйти против молодого хвастуна?
– Ты, Тарантул, тут главный, – ехидно высказал один, – тебе и брошен вызов. Все по закону.
Все вдруг притихли. Назревала смена власти. Надоевший всем коварный и непредсказуемый Тарантул мог слететь с высокого насеста.
– Я требую, чтобы все было честно! – вдруг отважно выступил Мосик. – Никакого оружия, кроме ножей.
– Все по закону! – одобрили бандиты.
– Стайс, – шепнул партнер, – ты не думай, что он слабак. Тарантул – тварь подлая и хитрая.
Стайс не ответил. Он скинул камзол и рубашку. И все увидели сильное и тренированное тело. Краем глаза Стайс заметил, что девица смотрит на него, не отрываясь. Вся банда расположилась кругом.
Стайс и его противник, Тарантул, сошлись с ножами.
– Сейчас, щенок, ты увидишь, какого цвета у тебя кишки, – зловеще пообещал атаман. Но Стайс увидел в его глазах страх.
Он немало имел боев и с более опытными противниками и не с одним. Атаман не был серьезным бойцом. Он мог бы победить в схватке с любым из своих подельников. Но не с человеком, прошедшим такую выучку, как Стайс. Он погонял Тарантула по кругу, как собаку, чтобы потешить публику. Нож в руке атамана оказался не более, чем игрушкой. Потом, после очередного подлого выпада, Стайс выбил у Тарантула оружие из руки.
Потом началось то, что он и сам бы назвал истязанием. Он планомерно гнал противника по кругу, не давая ни упасть, ни остановиться. Спасти Тарантула могло одно – просить пощады. А тот был упрям. Его подельники свистели и смеялись над ним. Стайс короткими ударами, почти незаметными для глаз наблюдателей, выбивал из противника дыхание. Тарантул был весь истерзан. Его лицо заплыло, он шатался. Но Стайс его недооценил. В запасе у атамана было еще одно жало. Он не мог дотянуться до противника. Но, оказавшись рядом с пленницей, он выхватил из сапога тонкий острый нож.
– Вот твой приз, пащенок! – прошипел он разбитыми губами. И полоснул лезвием по прекрасному лицу.
И не понял, что произошло. Лезвие не располосовало безупречный лик. Не обезобразило ни лба, ни щек. Тарантул вздрогнул и повалился ничком наземь.
– Что с ним? – засмеялись разбойники. – Никак споткнулся?!
Атамана перевернули. И удивленный Стайс увидел, что лезвие глубоко, по рукоятку, вонзилось в левый глаз противника. Тарантул умер.
– Упал и сам себя пронзил! – восклицали бандиты. Их потешила кончина главаря. Был Тарантул, и нет его! Вот хохма-то!
– Стайса в атаманы! – закричали все. Чевинк взглянул на девушку. Она с восхищением взирала на него.
– Сынок, ты молодец! – Мосик подошел и хлопнул его по плечу. – Хорошая работа.
Он выглядел, как именинник. Странное дело, его и поздравляли, как победителя. К Стайсу никто не посмел подойти. Он надевал одежду, поднесенную партнером. И даже не вспотел.
– Выпивку несите! – крикнул Мосик. – Празднуем победу! Выбрав момент, он тихо спросил партнера:
– Надеюсь, ты не собираешься оставаться с ними? Мне бы не хотелось принять эстафету от Тарантула.
– Придумай повод, чтобы смыться. Девушку возьмем с собой.
– Эх, молодость! – вздохнул Мосик.
– Дело прежде всего! – провозгласил позднее Мосик в кругу пирующих. – Сначала мы получим бабки. Мы со Стайсом отыщем старичка, к которому сосватана девица. Не думаю, чтобы он согласился отдать нам выкуп. Старички, особенно богатые, скорее предпочтут приданое без невесты, чем невесту без приданого. А нам сгодится как одно, так и другое. Тянуть не станем до завтра. Седлайте наших лошадей и еще одну для нашей пленницы. И мы немедленно займемся делом. Денежки поделим. Все по-честному. Никто не будет обойден.
Мосик и трезвого бы оболтал. А с пьяными договориться – работа для новичка. Поэтому спустя совсем немного времени, их троих проводили до дороги.
* * *
– На этот раз нам повезло! – радовался Мосик. – Ну, барышня, вы свободны! Нам налево, вам направо.
Девица вдруг повернула к Стайсу внезапно побледневшее лицо и проговорила дрогнувшим голосом:
– Господин мой, не оставляйте меня одну на дороге. Я уверяю, мой жених заплатит за меня. Или отвезите меня обратно к дяде. Не пройдет и часа, как я опять попадусь каким-нибудь мерзавцам. Неужели вы позволите мне пропасть после того, как столь храбро спасли меня от смерти и, что еще страшнее, унижения?! Прошу вас, рыцари, найдите для меня еще немного времени, и доставьте меня в безопасное место!
Она смотрела на Стайса своими огромными глазами, и он вдруг понял, что они бездонны, как ночное небо. Он не успел еще ничего сказать ей, как Мосик снова взял слово:
– Право, барышня, не стоит беспокоиться. Какую сумму вы назначите нам за услугу? Я думаю, что сотни галеманов будет вполне достаточно. Она улыбнулась.
– Вот и прекрасно. – Мосик принял улыбку за согласие. – А теперь давайте поспешим. А то довольно скоро до разбойников дойдет, что мы не сделали для них ничего хорошего, кроме того, что прикончили их главаря и увезли добычу.
Они пришпорили коней и втроем помчались на запад. Туда, где высоко взошедшее солнце уже освещало крыши и шпили большого города. Там и жил престарелый женишок.
– Скажи твое имя, девушка.
– Мать назвала меня Гвендалин.
* * *
Мосик надвинул шляпу на нос и старательно ссутулился на лошади.
– Боишься встреч с семьей? – посмеялся Стайс. – На ком ты тут женился? Надеюсь, не на дочке бургомистра?
– Брось шуточки шутить. – кисло отозвался Мосик. – Если бы я тут был женат, так я бы и не прятался. Все гораздо хуже. Я тут продавал апокалипсисы. И наобещал, что в один прекрасный день, если можно его назвать прекрасным, снизойдет на город тьма. И выйдут в тот день на улицы его жители и бросят свое золото идолам. Но не дадут спасения им идолы их, ибо в тот великий день идолы и сами разобьются. И бросят золото в канавы и будут попирать ногами изумруды и алмазы, бериллы и топазы, рубины и яхонты. Ибо в тот великий день спасутся те, кто в белом балахоне взойдет на гору, наевшись чеснока и держа в руках березовые ветви.
– И что же произошло? – смеясь, спросил Стайс Чевинк. – Пока они спасались с вениками на горе, мародеры обчистили дома?
