С трапперами вообще не любили связываться — никто и никогда. Трапперы же с прозвищами Орёл, Ворчун и Самурай втроём стоили трёх прайдов. А по мстительности — десяти. Вот и стоял их дом вот уже шестой год — нетронутый, разве только стекло на втором этаже треснуло и требовало замены. Ладно, ещё полгода постоит, не вывалится.
Входя в дом, Ян каждый раз удивлялся порядку, чистоте и полнейшему отсутствию пыли. Несмотря на это, дом выглядел нежилым. И даже чистота его была нежилая. Но она — была. И опять же, только благодаря Ворчуну. Четверо гномих из его рода и два молодых карла ухаживали за домом всё то время, пока хозяева пропадали на тропе. Карлы также служили охраной. И, хотя они заметно уступали в боевой подготовке любому из прайда, такую крепость как их дом мог бы удержать и младенец. Тем более, что оружия хватало.
Вот сейчас, например, карл по имени Карл Младший выскочил с кварт-пистолем и опустил его далеко не сразу. Сначала убедился, что пришли хозяева, а уж потом рассыпался в приветственном оре. Он вообще очень искренне радовался их коротким возвращениям и обижался, когда они предпочитали провести ночь-другую в холодном и чужом номере «Лысого скальпа» или другой гостиницы Трампа. Не понимал, дурень, что дом — он только потому дом, что твориться здесь должно только хорошее и доброе. А бабы гулящие, водка рекой и остальные развлечения, — всё это лучше иметь подальше. И чем дальше, тем лучше!
Дом встретил их покоем и тишиной. Даже Карл Младший орал совсем недолго, а его старший тёзка и вовсе был степенным Карлом — ожидать от него проявления эмоций было глупо и бесполезно. Он отвесил хозяевам низкий, полный достоинства поклон и доложил, что завтрак будет подан через четверть часа в трубочной, а женщины ждут их дальнейших указаний.
Для него самого указаний не требовалось. Карл Старший служил гномьему роду Ворчуна более сорока лет, и знал всё, что может потребоваться его господину. И другим господам тоже. В том числе он считал излишним чересчур эмоциональные проявления чувств — Карл Младший немедленно получил от него оглушительную затрещину.
Ничего, стерпел — у карлов существовала ещё более жёсткая вертикаль власти в зависимости от возраста и положения в роду. Поклонился лишь и убежал
Хозяева дома — все, кто был на ногах и способен передвигаться самостоятельно, зашли внутрь и направились в трубочную. Рока же, как и ящик с пушкой, — занесли. Впрочем, гоблины — существа крайне живучие. С теми «царапинами», что обнаружены были на его теле, Малыш уже к вечеру будет прыгать и скакать, а назавтра и вовсе о них забудет. Регенерация, чтоб её!
Так что, если не дожидаться окончательного выздоровления гоблина, поход можно было считать официально завершённым.
3.— Нет, я не считаю, что поход завершён, — резко отозвался Ян на реплику Ворчуна. Подошел к нему вплотную, навис грозно, — По крайней мере, пока я не скажу об этом!
Ворчун был невозмутим, как тысяча ниппонцев. Вместо ответа, он выдохнул колечко дыма, которое невесомо вспорхнуло вверх и изящно оплело нос Яна.
— Да ну тебя! — Ян рассмеялся и, махнув рукой на гнома, отошёл. Плюхнулся в своё любимое кресло-качалку, потянулся сладостно, зевнул.
— Согласен. Поход завершён не до конца, — невозмутимо выпустив ещё несколько колечек, сказал вдруг Ворчун. — Карл Младший уже на вокзале, выкупает вагон… Все, как и договаривались, Ян!
— Тогда какого же?…
— Ну, могу же я тебя иногда подразнить, — искренне удивился Ворчун.
Ян открыл, было, рот для гневно-шутливой отповеди о субординации и чинопочитании, да так его и захлопнул — в комнату вошли гномихи. Они вкатили обширный стол, полный еды — как всегда, по-гномьи плотной и не слишком разнообразной. Все блюда гномов — бо́льшая их часть — были мясными. Рыбу они недолюбливали, овощи считали совершенным излишеством, из всех плодов признавая лишь картофель и артишоки. Сейчас на столе находились, распространяя изумительный аромат свежей готовой пищи, блюда из говядины, свинины и, конечно, болотного мамука — лучшего и вкуснейшего зверя, бегавшего когда-либо по этой планете.
Отбивные, буженина, ветчина, балык, ростбиф и корнбиф, — гномы знали толк в приготовлении мяса. Любая гномиха могла бы поспорить в этом вопросе с лучшими кулинарами императорского двора. Впрочем, это не являлось тайной. Просто даже ради лучших кулинаров никто не желал нарушать обычный запрет на отлёт с планеты.
Ну и пусть их! Сами себя наказывают, лишая блюд, например, Генриетты — невысокой, но очень красивой гномихи. Когда-то, в самом начале своей трапперской карьеры, семнадцатилетний Ян испытывал вполне понятный трепет перед ее обширными, но весьма аппетитными формами. Ворчун, с младенчества его опекавший, это заметил.
В ту же ночь Генриетта пришла к нему. И в следующую тоже. И еще… Поскольку на секс между людьми и гномами никто и не думал накладывать запрет, то между ними завязался долгий, хотя и на удивление тихий роман. Он закончился задолго до Оксаны, но и здесь причиной его была нормальная женщина с человеческой кровью. Генриетта — впрочем, это было её ненастоящее имя, а лишь адаптация гномьего, — отошла в сторону молча, без слова упрёка. Иногда, при взгляде на неё, Ян ощущал себя человеком, многое потерявшим. При этом он не стал бы называть гномих пылкими любовницами.
— Так значит, Карл на вокзале?… — протянул он, отводя взгляд от глубокого выреза на платье Генриетты.
Многие жители Тарона, говоря о карлах, считали их едва ли не бездушными, бессловесными тварями. Еще, ходили также упорные слухи, будто карлов создали генетически, где-то в глубине подземных городов гномов. Бог весть — правды не знал никто.
Все карлы умели говорить. Другое дело, что подавляющее большинство их для разговоров использовало свой собственный язык, зачастую воспринимаемый другими расами как тупое, однообразное мычание, — не отсюда ли пошла молва об их немоте и бездушности? При всем этом они легко понимали как гномью речь, так и человечью — язык же других рас не хотели учить принципиально.
Они слыли неплохими бойцами — в гномьих городах даже поддерживали порядок на улицах! — и каждый всегда имел при себе короткий по человеческим меркам, но длинный для любого коротышки, полуторафутовый однолезвийный тесак. С тесаком этим карлы обращались поразительно виртуозно. Как и вообще с любым холодным оружием.
Другое дело — были они, всё же, туповаты…
Карл Младший ничем не отличался от своих сородичей. Разве что точно знал, вычитав в одной книге из богатой библиотеки господина — гнома Строри по прозвищу Ворчун, — что вовсе они не были созданы, но порабощены гномами далёкие тьмы веков тому назад. Впрочем, из-за этого он не стал ненавидеть Строри, или Вилли, или какого другого гнома. За эти самые тьмы веков слепая преданность господину и его роду стала генетической особенностью любого карла. Прикажет ему господин умереть — умрёт не задумываясь. Только вот выбор способа тоже лучше оставить за хозяином.
