Лучше всего у надзирателей получалось лишить человека воли тогда, когда ему сначала давали возможность поверить в свои силы, показывая прямой и близкий путь к спасению и свободе. И в самый последний момент жёстко его обламывали, демонстрируя тот факт, что всё это время он был на крючке у этих садистов. И был обречён изначально.
И вот сейчас на нас с опаской смотрело десять пар именно таких обречённых глаз, окончательно потерявших веру в спасение и свободу. Хотя некоторых глаз не было видно за заплывшими фингалами.
Этим детям явно было недостаточно просто показать путь к свободе. Хотя они послушно сделали то, что мы им, по сути, приказали — распилили свои оковы. Но о побеге они и не помышляли, ожидая от нас, в лучшем случае, отсутствия наказания. А добродушный жест Алины они восприняли как прелюдию к очередному издевательству. Провокацию или ловушку.
Раны от гвоздей начали понемногу воспаляться и напоминать о себе. И спину начинало прижигать от прикосновений со свитером — судя по ощущениям это были не порезы, а большие ссадины, участки содранной кожи, как на лице. Но сейчас все эти неприятные ощущения были только на пользу, так как добавили к моим словам немного личной боли и искренности:
— Вот это и вот это, — я присел, чтобы оказаться на их уровне, и показал себе на лицо и раскрыл медленно кровоточащие ладони, — я тоже получил от них. Вы сами видели.
Медленный кивок в сторону затихших октябрят. Быстро всё-таки отмучались, суки.
— А несколько дней назад я точно также своими руками убил нескольких ваших бывших хозяев. И лично видел, как от Перца осталась одна только жопа с ногами.
При упоминании бывшего лидера центровых кучка ребят на полу вздрогнула. Но после того, как они расслышали его судьбу, в глазах некоторых пацанов появилась искорка надежды. По крайней мере, почти пропал страх и ожидание непременной беды.
— А ваших новых мучителей сейчас в Дзержинке рвут на части дикие жоры. Тоже из-за нас ней. — Я кивнул на Алину.
Сделав паузу, я потянул Алину вниз, и она тоже присела прямо на пол рядом со мной, скрестив ноги по-турецки. Опасливые глаза напротив начали с любопытством её рассматривать, а она сочувствующе разглядывала их израненные тела.
— И мы здесь не для того, чтобы устанавливать свои порядки. Мы ищем информацию, которая может помочь в борьбе с последствиями эпидемии. — Я старался говорить медленно и внятно. — Существует целая группа ребят. Таких же как вы, бывших студентов-медиков. Только из колледжа. Которые будут готовы помочь и вам. Накормить. Вылечить. Обеспечить всем необходимым.
Я дал им время переварить эту информацию, наблюдая за реакцией. Кажется, это всё звучало слишком хорошо, и они мне по-прежнему не верили.
— Конечно, мы рассчитываем и на вашу помощь. На ваши знания… — На этих словах группка нервно задёргалась. — Но никто не будет вас заставлять… Вы сами решите, захотите вы нам помочь или нет.
Они мне по прежнему не верили. По кучке пронёсся какой-то испуганный шепоток. И в разговор вмешалась Алина:
— Вы же учились здесь, так? В этом университете? А у вас был такой учитель, Слава Гробышевский? Может биологию вёл или там что-нибудь про бактерии рассказывал, про вирусы?
Повисшую паузу нарушил слабый сиплый голос из задних рядов:
— Вячеслав Викторович?
— Да! — Алина радостно заулыбалась, пытаясь разглядеть в кучке чумазых детей того, кто это сказал. — Вячеслав, точно же! Такой, худой, в очках и с бородой!
— Он вёл у меня факультатив по гистологии… — Вслед за робко поднятой худой рукой показалось измождённое лицо обладателя сиплого голоса — лохматый паренёк со сломанным носом. Остальные начали на него оглядываться так, словно он вызвался пойти за всех на костёр.
— Так мы же тоже его знаем! Он тут совсем рядом живёт в убежище под НИИ. До него совсем недалеко и он вам всем сможет помочь прямо сейчас. — Алина повернулась ко мне, как бы одновременно задавая вопрос мне. — А мы вас туда отведём. Он же классный! Он всех вас будет рад видеть! У него там под землёй целый огород. Даже клубника есть!
Насчёт того, что Слава будет рад приютить у себя целую ватагу голодающих пленников, я, конечно, сомневался. Но, похоже, ни у нас ни у него выбора нет. До кадетов им в таком состоянии просто так не дойти. Да и мне не помещало бы поскорее заняться ранами, а то потом хуже будет. Сепсис вряд ли вылечит даже Виктория. Кто знает, что этот урод своими болгарками до меня пилил.
— А почему он… И почему вы не как все остальные… взрослые? — Снова робко поинтересовался тот же самый паренёк.
— Вот над этим вопросом Вячеслав Викторович там сейчас как раз и работает. А сам он долгое время был в изоляции зимой. У вас, наверное, тогда занятия его отменили. — Моя догадка попадала цель и паренёк согласно закивал. — И в этом вы тоже можете ему помочь. И нам. Только сначала давайте мы вас оденем во что-нибудь…
Я оглянулся на трупы, задумавшись над тем, согласятся ли они обрядиться в их шмотки, но на помощь пришла Алина, подняв руку и быстро выпалив:
— Там же в комнате были простыни на лежаках! И одеяла! Давайте я сейчас принесу. — И, не дожидаясь ответа, вскочила на ноги и выбежала за дверь. Я встал и выглянул в окно, чтобы убедиться в том, что со стороны Дзержинки никто сюда не идёт.
Все эти внезапные движения вызвали небольшой переполох среди пленников. Но в этот раз они успокоились быстрее. Я присел на подоконник, и поглядывая на улицу, продолжил беседу:
— И вы можете помочь нам уже сейчас. Может кто-то из вас знает, где здесь можно найти какой-нибудь архив работ научных сотрудников университета?
Пока что они только нерешительно молчали.
— Может кто-нибудь из вас принимал участие в испытаниях вакцин? Или помогал в работе исследователей?
Снова подал голос паренёк, с которым у нас вроде бы наладился контакт.
— Архивы хранятся на самих кафедрах. Или в научке. В научной библиотеке. Но их, почти все сожгли… Зимой тут вообще было…
По рядам пробежал тревожный шепоток. Видимо воспоминания о первых месяцах после катастрофы, когда центровые только наводили здесь свои порядки, были не самыми лучшими в их жизни.
Вот и приехали. Ни для Славы ничего полезного, ни для Виктории. Бесноватые детишки своими руками уничтожили последнюю надежду на спасение…
— Но они все были оцифрованы… — Неожиданно заговорил сидевший с другого края кучки подросток с заплывшим глазом. — Я тут подрабатывал помощником администратора. И сам помогал сканировать всякое такое. И каталогизировать в сетевом хранилище…
В этот момент в лабораторию снова забежала Алина, неся в руках охапку войлочных солдатских одеял. И приковала к себе всё внимание.
Свалив одеяла в кучу перед попятившимися детьми, она начала её разгребать и раскладывать отдельные предметы перед пленниками, не пытаясь непременно вручить их им в руки.
— Я сейчас, там ещё много! — Закончив свои манипуляции и утерев пот со лба, она снова выбежала за дверь.
Первые робкие руки потянулись к одеялам, внимательно наблюдая за моей реакцией.
— А где было это сетевое хранилище? — Я показал им жестами, что ничего не имею против и одеяла пошли по рукам быстрее. — Его можно подключить к обычному компьютеру или ноутбуку?
— Конечно… Тут в серверной, под лестницей… — Как следует набравшись смелости, одноглазый добавил. — Я могу показать.
— Тогда бери одеяло и пойдём. А остальные пока — вот. — Я достал из ранца свой сухпаёк и питьё, положив рядом с ними. — Перекусите. Только по-быстрому. Алина сейчас ещё свой отдаст.
Паренёк обернулся в войлок и прихрамывая двинулся следом за мной в коридор. Где его чуть не сбила с ног Алина, несущаяся с новой охапкой одеял.
— Ой, извини, пожалуйста! — Выглянув из под своей ноши, она виновато улыбнулась отшатнувшемуся пареньку. И, о чудо, он тоже робко улыбнулся в ответ. Ну всё. Вроде всё-таки успокоились немного.
— Алин, достань им свой паёк. Потом принеси ещё наволочки с подушек. И научи их из них портянки вязать. А то не босиком же идти. — Я повернулся обратно к помощнику админа и показал на чулан под главной лестницей. — А что, думаешь, сервер целый? Дверь-то вон, вроде, вскрыта…
