Боевой Ястреб медленно кивнул.
— Твои библиарии… — задумчиво проговорил он. — Чем они сейчас заняты?
— Их отозвали.
— Без обоснований, — утвердительно сказал Хан.
— Мне ни о чем не сообщали.
— Очевидно, по оперативной необходимости.
— Полагаю, что так, господин.
— Но ты, несомненно, останешься, пока тут все не закончится, — иронично улыбнулся примарх.
— Почту за честь, господин. — Капитан поклонился и опять помедлил, словно размышляя, что еще стоит сказать. — Мой повелитель и, раз уж на то пошло, я тоже, полностью одобряем совместные достижения наших легионов. Он велел недвусмысленно изложить, — чем я с радостью и занимаюсь, — что мы успешно послужили целям Империума не просто потому, что сражались рядом. Хорус уверен: мы хорошо сработались.
Каган слегка наклонил голову, принимая похвалу.
— Ты настоящий дипломат, Сеянус. Когда станешь беседовать со своим повелителем, передай ему следующее: я сожалею, что нам не удалось объединить силы согласно плану, но по-прежнему стремлюсь поговорить с ним, когда он освободится. И я хочу избежать любого недопонимания между нами, поэтому он может сам выбрать время и место.
Гастур снова поклонился.
— Будь любезен, убеди Хоруса в моей искренности, — добавил Хан. — Когда он позовет, я приду.
Хасик смотрел на костры, внимал крикам, в которых воины высвобождали агрессию и облегчение, ощущал, как проскальзывает в горло теплый халаак. Он отпустил воинов кэшика к товарищам, и теперь где — то на грани слышимости раздавалось монотонное пение Гохала, старавшегося научить хтонийцев старым талскарским мотивам.
Самому нойон-хану не хотелось веселиться.
Да, в битвах всегда погибали бойцы, но Гияхунь казался ему неуязвимым — как до, так и после Вознесения. Хасик выпил еще: он понимал, что практически никакая доза алкоголя уже не притупит его чувства, как случалось в прошлом, но вернуться к старой привычке оказалось очень легко. Что бы ни делали с телами легионеров, в них сохранялись фрагменты смертного бытия — осколки обычной человеческой жизни, застрявшие в клубке искусственно выращенных органов и непонятных творений биоинженерии.
Кто — то неуклюже выступил из мерцающей всполохами тьмы, и нойон-хан не сразу узнал Боргала по силуэту. Грозовой пророк выглядел таким же изможденным, как после сражения за Седловину.
— Нойон-хан. — Боргал отсалютовал ему и оперся рукой на остывающий корпус соседнего БТР «Носорог».
— Надеюсь, ты убил еще много шаманов, — сказал Хасик.
— Без счета. И теперь понимаю один урок. Странно, как долго я думал над ним…
Командир чуть угрюмо взглянул на него:
— Если бы хтонийцы применили все, что имели, мы бы быстрее разобрались тут.
— Я хотел найти их библиария, но его никто не видел. Может, теперь он послушает меня.
— Сглупит, если откажется. Но в Галактике полно дураков, особенно на Терре!
— С тобой все в порядке, нойон-хан? — неуверенно спросил творец погоды.
Хасик еще раз жадно отхлебнул из фляги.
— Иди, отдохни немного, задын арга. Война продолжится. Придет рассвет, и мы снова будем заниматься тем же самым.
Боргал пару секунд не сводил с него глаз, но затем кивнул. Грозовой пророк из последних сил стоял на ногах. Кое — как отдав поклон, он захромал прочь, выискивая, где бы прилечь.
Нойон-хан не смотрел ему вслед. Мимо Хасика проковыляло еще несколько групп бойцов, в том числе с тяжелыми повреждениями, которые прикончили бы обычного человека. Легионеры просто морщились и старались идти так, чтобы не тревожить раны до их исцеления. По большей части рядом с чогорийцем проходили Белые Шрамы, кланявшиеся ему, но изредка попадались Лунные Волки, которые не замечали его.
Все, кроме одного. Реор, похоже, искал Хасика. Капитан пострадал заметно меньше многих воинов, и его доспех выглядел почти целым.
— Тебя сложно найти, хан. — Крупное лицо Галкузы скривилось в неловкой улыбке.
Чогориец хмыкнул:
— Очевидно, не так уж сложно.
Реор повертел головой, осматривая толпы легионеров во мраке. Обстановка напоминала сцену из первобытной истории: огни костров, запах крови, древние боевые кличи…
— Ты пришел выразить недовольство из — за наших колдунов, — предположил Хасик. — Заявить, что мне следовало сначала посоветоваться с тобой?
— Нет. Вовсе нет. — Капитан снова повернулся к нему. — Хан, я человек не гордый. Если тактика работает, я это признаю. Думаю, мы хорошо бились вместе.
Хасик выпил еще. Он не мог возразить Галкузе.
— Мы похожи, — продолжал тот. — Наши легионы то есть. Мы — отбросы ульев, вы — дикари. Нам разрешат построить империю для кое-кого, но не позволят жить в ней.
Лунный Волк впервые заговорил так. Раньше он скупился на слова, казался непроницаемым.
— У нас, в общем, есть обычай… — с заминкой произнес Реор. — Зародился на Хтонии, но изменился, когда мы повидали другие миры. После боев мы встречаемся, братаемся. В таких узах можно черпать силу.
Нойон-хан неуверенно взглянул на него:
— Приказ по легиону?
— Не совсем. Неформальное соглашение.
Лишь тогда Хасик заметил, что в тенях поодаль стоят другие воины, как будто ждущие Галкузу. Только бойцы Шестнадцатого, но, похоже, из множества разных отделений.
— Если хочешь, я все тебе покажу, — предложил капитан. — Ты поделишься с нами опытом. Наверняка и сам чему — нибудь научишься у нас.
— А это что у тебя? Какая — то монетка?
— Потом объясню. Идем, если желаешь. Если нет — оставайся. Но предложение сделано.
Нойон-хан помедлил с ответом. Изначально он собирался побыть в одиночестве и ненадолго предаться горю — упиться мимолетной жалостью, пока его снова не вызвали к Кагану.
Хасик достиг больших высот. Его старые связи, клановые и родственные, либо разорвались, либо растянулись так, что утратили смысл. Он стал владыкой Орды Земли, командиром тысяч лучших воинов среди всех когда — либо созданных, покорителем планет и бичом империй. И все же прежняя обычная жизнь, погребенная где — то в недрах его личности, отказывалась исчезать и постоянно всплывала в памяти, как старый полузабытый сон. Нойон-хан по-прежнему нуждался в братских узах.
Чогориец посмотрел на капитана Лунных Волков.
— Тебе обрадуются, брат, — сказал Реор, жестом приглашая Хасика за собой.
Его движение почему — то пришлось нойон-хану по душе.
— Может, на минутку загляну, — ответил он, готовясь идти за Галкузой. — Вреда же не будет?
ВААЛ
М30.908
14
Кора планеты, воздух, ложбины давно высохших морей — все здесь переливалось живописными оттенками красного. В лучах багряной звезды, сиявшей сквозь дымку, участки терракотового цвета чередовались с пунцовыми и оранжевыми. Во всех направлениях за горизонт уходили пустыни, усеянные столовыми горами и изрезанные ущельями. Иссушающая жара вытягивала из растрескавшейся земли последние бисеринки влаги и поила ими жаждущий ветер. Следы стародавней войны таились в каждом неприметном уголке, и древнее рад-заражение слабо, но упрямо цеплялось за отравленную почву.
Скиммер мчался на бреющем полете, прижимаясь к поверхности Ваала, и его непроглядно-черная тень бежала по алым пескам. Машина IX легиона блистала на рассеянном свету корпусом, начищенным до зеркального блеска. Сопла ее двигателей, как и длинные борта, украшали пластинки темного золота. Транспорт обладал изящным обтекаемым силуэтом, настолько же пропорциональным, как у любого творения оружейников Девятого, и таким же мощным вооружением. Из — под дуги адамантиевого бронещита выступали рыльца спаренного болтера, что служило отличным примером того, как в местной культуре борются между собой тяга к безудержному насилию и буйная творческая энергия.
Азкаэллон смотрел, как проносится мимо привычный ландшафт. Как и все Кровавые Ангелы, он относился к сформировавшему его миру со смесью преданности и ненависти. В беспощадном горниле Ваала воин стал собой нынешним, медленно переродившись из стандартного человека в сына Сангвиния. Легионер сотню раз пожертвовал бы жизнью, чтобы защитить планету, а в экспедициях грезил лишь о ее пустошах, жестокой красоте и пылающих тонах.
