что завтра мы тут все зачистим и неизбежно их найдем, так что сегодня ночью они пойдут на прорыв, причем почти наверняка именно здесь — в других местах у них нет ни единого шанса.
Фюрер еще раз окинул взглядом карту и поднял глаза на своих военачальников.
— Задержка с ликвидацией русских войск западнее Днепра недопустима, — Гитлер оперся левой рукой о стол, на котором была расстелена карта, а правой обвел район киевского выступа, — Гудериан хорошо продвигался все последние дни, но сейчас его танки застряли в окрестностях Ромны, а Клейст вообще еще не начал наступление ему навстречу. Скоро дожди сделают русские дороги труднопроходимыми, а мы все еще не решили вопрос с обеспечением нашего правого фланга при предстоящем ударе на Москву. Я жду от вас, господа, внятных сроков завершения операции по окружению и разгрому Юго-Западного фронта противника.
— Мой Фюрер, — взял слово начальник генерального штаба генерал Франц Гальдер, — русские воспользовались тем, что из-за разрушения понтонного моста через Днепр первая танковая группа Клейста не смогла в ночь с одиннадцатого на двенадцатое сентября переправиться на Кременчугский плацдарм. Они каким-то образом узнали о переправе и разрушили ее огнем тяжелой артиллерии. В результате фактор внезапности, на котором строился план операции, был утрачен. Сейчас приняты все меры для переправы моторизованных и танковых частей на восточный берег, но это потребует от двух до трех суток, и нужно учитывать, что противнику уже известно о наших планах по замыканию котла вокруг Киева.
— Генерал Йодль, что вы думаете о способности русских к дальнейшему сопротивлению? Есть ли у них резервы, чтобы сдерживать танки Гудериана и оказать сильное противодействие Клейсту, когда он, наконец, нанесет свой удар с плацдарма у Кременчуга?
— Войска красных измотаны, мой Фюрер, — уверенно ответил начальник штаба оперативного руководства Верховного командования. — Пехотные дивизии шестой армии Рейхенау в ходе наступления на северном фланге Киевского выступа окружили и практически разгромили пятую советскую армию генерала Потапова, остатки которой с большими потерями отошли за Днепр. С этого направления русские не смогут взять силы для противодействия Гудериану и Клейсту. В Киевском укрепрайоне и в самом городе все еще обороняется группа войск противника численностью около ста тысяч человек. Если русские решатся вывести их оттуда и сдать Киев, то эти дивизии могут на некоторое время задержать наступление танковых групп, но Сталин не пойдет на сдачу третьего по величине города СССР. Он держится за него всеми силами, прежде всего, по политическим соображениям, поэтому эти сто тысяч русских солдат останутся на месте, а других крупных сил, способных встать на пути наших танковых клиньев, у противника нет. Таким образом, наши планы по окружению русских войск под Киевом существенных изменений не претерпели и вполне осуществимы в приемлемые сроки.
— Заминка под Кременчугом будет стоить нам недели или даже двух, — Гитлер недовольно посмотрел на Йодля, — и это вы называете приемлемыми сроками?
— Два-три дня, мой Фюрер, — попытался возразить Гальдер.
— От одной до двух недель, — с нажимом повторил Фюрер, — Двое-трое суток займет только переправа, но вы ведь сами доложили мне, что внезапность утрачена, а значит, сопротивление русских возрастет, и мы снова будем терять время, которого у нас и так нет.
Гитлер вновь вернулся к карте, и некоторое время молча раздумывал над нанесенной на нее текущей обстановкой.
— Я хочу услышать ваше мнение, генерал-фельдмаршал, — Гитлер повернулся к главнокомандующему сухопутными войсками Вальтеру фон Браухичу, — Сможем ли мы начать наступление на Москву не позже конца сентября?
Браухич склонился над картой, но всем присутствующим было ясно, что это лишь повод получить немного времени на обдумывание ответа.
— Я считаю, что вы совершенно правы, господин рейхсканцлер, — ответил он, не отрывая взгляда от карты. — Срыв сроков неизбежен. Мало того, я не уверен в том, что русские будут столь безоглядно держаться за Киев. У них уже есть опыт многочисленных окружений, и они показали себя достаточно умелым противником. Вспомните, хотя бы котел под Уманью. Окружить две русских армии мы смогли далеко не с первой попытки, и лишь поворот на юг танковой группы Гота позволил нам замкнуть котел. Если армии Юго-Западного фронта выскользнут из окружения…
— Мы все здесь прекрасно понимаем, чем грозит нам такое развитие событий, — перебил Браухича Гитлер, — меня интересуют ваши предложения по предотвращению негативных последствий подобного сценария.
— У нас есть войска в Европе и в Африке, — решившись, наконец, озвучить свое предложение, произнес Браухич, — На данный момент эти направления второстепенны. Англия сейчас не проявляет серьезной активности ни на одном из театров военных действий. Нам нужно принять решение, что для нас в данный момент важнее — помощь Муссолини или взятие Москвы и завершение войны на востоке. Если второе, то, собрав силы в кулак, мы сможем выставить на московском направлении еще одну мощную ударную силу, которая сейчас называется танковой группой «Северная Африка». Конечно, для этого ее нужно будет существенно усилить частями, дислоцированными во Франции, и перебросить в Россию, что займет время, но это вполне решаемая задача, а такой энергичный генерал, как Эрвин Роммель придется на восточном фронте исключительно кстати.
— Вы предлагаете отдать Северную Африку англичанам? — Гитлер явно был не готов к подобному предложению, и оно вывело его из равновесия, — Если мы оттуда уйдем, войска Муссолини не продержатся и пары месяцев. И это не считая внешнеполитических потерь! Германия не может предать союзника!
— Мой Фюрер, — поддержал Браухича Гальдер, — речь идет лишь о смене танковых и моторизованных дивизий Африканского корпуса на пехотные части из Франции. Наступательные операции в Ливии и Египте нам, естественно, придется отложить на более позднее время, но наш уход из Северной Африки, конечно же, не рассматривается, и ни о каком предательстве интересов Италии говорить не приходится. Просто Муссолини придется немного подождать с реализацией его амбициозных планов, зато, когда мы возьмем Москву, и Советы развалятся, как карточный домик, мы сможем перебросить в Ливию во много раз более сильную группу войск, чем наш Африканский корпус.
Фюрер задумался, вновь вернувшись к карте. Ослаблять позиции в Африке ему очень не хотелось, ведь это могло негативно сказаться на отношениях с Муссолини, которые Гитлер ценил очень высоко. С другой стороны, Италия и так уже была втянута в войну на стороне Германии, а вот Япония и Турция до сих пор колебались. Никакие успехи вермахта на средиземноморском театре военных действий не могли заставить самураев напасть на СССР, а вот взятие Москвы…
— Мне нужно это обдумать, — наконец произнес Фюрер, — И раз уж речь
