Командер зашагал дальше, прямо на крюкера, который отступил в сторону, пропуская его.
Скорее всего, земляне использовали это помещение как зал для собраний. Примерно треть его занимал помост от стены до стены, покрытый гладкими лакированными досками, а в другой части, где оказался Максар, под широким окном были свалены сбитые длинными рядами стулья с откидными сидения.
Этому зданию скоро предстояло исчезнуть, и Коста не стал устраиваться всерьез, развешивать по стенам бронзовые портреты предков и ритуальное оружие. Но на помосте появилась большая кровать, где подушки и одеяла образовывали пологую грязновато-белую гору, а посреди второй части зала – стол. Он был уставлен посудой всевозможных форм и размеров, притащенной из городских лавок. На тарелках и мисках валялись вскрытые упаковки земной пищи, посреди стола высилась широкая ваза, доверху наполненная сахаром.
Перед сидящим в кресле Костой красовалось круглое блюдо с местным яством, состоящим в основном из бисквита, залитого красным и черным кремом. В зале приторно пахло сладким. Комендант держал в руке железную лопатку и слизывал с нее крем. Эта кровать, этот стол… Коста не скрывал своих привычек, ведь он был родным братом вождя клана Махов, главенствовавшего теперь в Ставке.
Максар ждал долгого разговора, но все вышло иначе. Как только он вошел, Коста пролаял:
– Ты дал пеону осквернить себя!
Мастер-командер молча встал перед столом. Он не собирался оправдываться.
– Тебя ранил потомок Проклятых! – повысил голос комендант, явно ожидавший возражений. – Как после этого ты можешь командовать охраной нового Центавроса?
Едва заметно левый, не скрытый повязкой уголок рта Максара дернулся книзу. Так вот в чем дело! Жирный сластолюбец решил использовать эту ситуацию, чтобы…
– Осквернен пеоном! – изо рта Косты полетели бисквитные крошки. – И к тому же позволил выкрасть машину экстра-связи из шатра, в котором спал!
Они оба знали, что сказанное – ложь, Максар находился в соседнем шатре, но доказывать это не имело смысла.
– Отдал ценную машину аборигенам! – комендант стукнул кулаком по столу.
Сзади скрипнула дверь. Максару не надо было оглядываться, чтобы понять – один из крюкеров заглянул в зал. Краем глаза командер видел Виху, стоящего у окна. Наверняка ординарец очень рад происходящему.
Коста сделал небрежный жест, и дверь с тихим стуком закрылась. Комендант вонзил лопатку в яство перед собой, откромсал большой кусок, поднял, но тот упал обратно на блюдо. Тогда Коста схватил его, запихал в рот и принялся жевать. Проглотив, вытер губы рукавом.
– Наконец, ты не прибыл в срок, когда я приказал.
Последнее обвинение было просто смешным: даже рядовой берсер-боец, если он уважает себя, не побежит, спотыкаясь, на призыв своего командира, но подойдет – быстро, однако с достоинством. Ну а Максара в городе задержали важные дела, появление отряда местных воинов, нападение на Красный лагерь… Коста прекрасно знал это, и все же присовокупил к двум первым "грехам" командера третий.
Одна полоска, подумал Максар бер'Грон.
Его упорное молчание вконец вывело Косту из себя. Он провел пятерней по стоящему перед ним сладкому блюду, вскочил и, обойдя стол, встал перед Максаром. Бер'Мах был на голову ниже его и значительно шире. Подняв руку, измазанную черным, он дважды мазнул пальцами по предплечью командера. Тот скосил глаза. Две красные полоски из четырех на его кителе потемнели.
Две – не одна! Максару показалось, что голова его стала колоколом, который громко гудит и раскачивается. Мир дрогнул, но он сцепил зубы и не шевельнулся, не издал ни звука.
– Я вызвал сюда Любера бер'Маха, – сказал Коста. – Он будет командовать охраной Центавроса. Теперь уходи, капитан Максар.
Эйзикил встретил его вопросом:
– Знаешь, почему берсеры не терпят прямого взгляда в лицо от низших?
Старик, так и не снявший темные одежды, лишь сбросивший сапоги, устроился, поджав ноги, на полосатом матраце, что лежал прямо на земле внутри шатра. Его для темника поставили на краю лагеря, разбитого бойцами неподалеку от фундамента будущего Центавроса. Посреди шатра, имевшего круглое отверстие по центру купола, в большом тазу горел костер, а еще здесь стоял обитый кожей сундук с плоской крышкой. На сундуке и сидел Максар.
– Когда-то в нашем мире водились существа – гантары, – продолжал Эйзикил. – Они напоминали ящеров ростом с человека и ходили на задних ногах. Считается, что они были в какой-то мере разумными – основные конкуренты наших далеких предков. Мы с гантарами воевали, и это длилось долго, много поколений. У ящеров были огромные гипнотические глаза, они имели привычку перед атакой смотреть противнику в лицо, завораживая его. Так и возник этот, если хочешь, рефлекс берсера: при взгляде в лицо, означающем скорую атаку, сразу атаковать самому.
– Нелепая и глупая легенда, – сказал Максар.
Старик улыбнулся, и бывший командер снова подумал, что Эйзикил напоминает ящера. Но не гантара-воина, чьи изображения бер'Грон видел на фресках Каменного храма, а тощего сайдонского трупоеда.
– Возможно. Но суть ее далеко не глупа. Берсеры отвечают на удар – причем зачастую когда удар противника еще только намечен, но не нанесен. Берсеры не медлят никогда.
– Откуда ты знаешь, что мне нанесли удар? – спросил Максар. Он покинул здание, где расположился бер'Мах, совсем недавно, и почти сразу направился к темнику, лишь ненадолго заглянул в свой шатер, чтобы бросить испачканный черным кремом китель и надеть обычную куртку.
– Я все знаю. Хотя это еще не удар, мастер-командер… ты позволишь по-прежнему называть тебя так? Вернее, удар – но слабый, направленный только в тебя, лишь часть большой продуманной атаки. И я хочу, чтобы ты понял: атака направлена на весь твой клан. Ведь не думаешь же ты, что Коста решает и действует самостоятельно? Он лишь жалкий моллюск. Махи и Гроны – основные противники в Ставке. У Махов больше людей, к тому же в их командование входит сын Бер-Хана. А сам Бер-Хан стар и болен. Его старший сын погиб на Сайдоне, на у младшие… ты знаешь, командер.
Два младших сына повелителя Орды были близнецами, которые ненавидели друг друга с самого детства. Один, Верда, давно ушел в Гильдию, о нем теперь мало что было известно, другой же, Ратован, стал кровным побратимом вождя клана Махов, и теперь Махи ждут, что Ратован займет место Бер-Хана после его смерти. Которую, судя по слухам из Ставки, ждать недолго.
